Я думаю об игроках соперника и их особенностях
Занимаясь с утяжеленной клюшкой, я начинаю думать о команде, с которой нам предстоит играть в этот вечер. Учтите, я вовсе не думаю о том, как мне играть против этой команды. Нет, я вспоминаю ее игроков и все их повадки. Ведь у каждого хоккеиста НХЛ, когда он овладевает шайбой, есть свой любимый ход. Правда, с моей стороны было бы глупо рассказывать о своих наблюдениях — ведь мне еще предстоит играть против всех них. Но, скажем, мы играем с «Монреаль канадиенс». У меня сама собой возникает тревожная мысль, что Жак Лемэр любит занимать позицию прямо перед воротами; что как Курнуайе, так и Фрэнк Маховлич любят врываться в зону соперника в надежде на длинный пас от своего защитника и что младший брат Фрэнка Питер Маховлич любит сделать вид, будто бросает по воротам, а сам, не сбавляя хода, обводит меня. А если против нас играет «Буффало», я думаю о молодом талантливом центре Жильбере Перро, о его хитроумных перемещениях и финтах, о быстром левом крайнем команды Ричарде Мартине с его коварными бросками и о том, что он обычно проходит по моей стороне. А есть в одной команде широко известный левый крайний нападающий, который не доставляет мне много хлопот, потому что он всегда делает одно и то же движение: ужасный финт внутрь поля и прорыв вдоль борта. После второй или третьей встречи ему не многое удается, когда его команда играет против нашей. Перед игрой мы выходим на разминку ровно в семь часов, но, прежде чем выйти на лед, я беру свою игровую клюшку и обхожу раздевалку, постукивая товарищей по щиткам голени, желая им удачи. Теперь я к игре готов.
То, как я веду себя после игры, зависит от се исхода. При поражении я становлюсь злым и раздражительным. В течение семи лет я «увозил такие игры с собой домой», и мне нечего было беспокоиться, что я расстрою кого-нибудь. Когда я женился, надо было привыкать «оставлять эти игры в раздевалке». Но каков бы ни был исход игры, после нее я долго в раздевалке не задерживаюсь. Выпью пару стаканов воды или сока, переоденусь — и домой. Хоккейные комментаторы Бостона да и других городов, жалуются, что после игры меня трудно заполучить, потому что я быстро ухожу из раздевалки и не хочу делиться своими соображениями о состоявшейся встрече. Скажу прямо: если репортер хочет задать мне вопрос, пусть задает — я постараюсь на него ответить. Но я никогда не буду рассиживать в раздевалке в ожидании этих вопросов и, уж конечно, никогда не буду сам их задавать или предлагать ответы. Это не в моих правилах. Я не хочу вступать в споры. Поверьте, я не люблю судить ни о хоккеистах, ни о других спортсменах. Если какой-нибудь журналист или хоккеист начнет ругать меня в печати или по телевидению — это его дело. Ведь стоит одному хоккеисту выступить публично против другого, как на следующем матче он все три периода горько будет сожалеть об этом. Так было с Брэдом Парком из «Нью-Йорк рейнджерс», когда он перед финалом Кубка Стэнли в 1972 году выпустил книгу с нападками на некоторых игроков «Брюинс», и особенно на Фила Эспозито. Пресса тогда много писала об этом, и я знаю, что к началу финальной серии Фил завелся как пружина. В марте против «Рейнджерс» он не забросил ни одной шайбы, но зато сделал девять голевых передач, выиграл почти 95 процентов вбрасываний и хорошо играл в меньшинстве. После серии Фил нелестно отозвался о Парке. Так вот, я не желаю ввязываться в подобные дрязги. Стоит мне только возгордиться и пытаться сделать что-то самому, как мне тут же здорово попадает. Я бы не хотел, чтобы обо мне плохо думали. Мне повезло, что у меня есть талант и что в Бостоне я был в окружении отличных хоккеистов. А вообще — кто я такой, чтобы судить о других? И я убежден, Парк понял, что не стоит дергать нервы другим. Хоккей и без этого трудная игра.
Несколько лет назад какой-то хоккеист не то из Нью-Йорка, не то из Монреаля представил «Брюинс» «компанией чудаков и дегенератов, которые ладят друг с другом». И верно, у нас в команде издавна установились хорошие отношения между игроками, что же до «чудаков» и «дегенератов», то это чушь. А однажды один журнал назвал нас «стаей диких животных». Когда в начале и середине шестидесятых годов команда «Брюинс» была слабой, тогда никто ничего не писал и не говорил о нас. Но мы стали играть хорошо, и на нас посыпались всевозможные прозвища. Иной раз такие, что и в словаре не сыщешь.
Что мне больше всего нравится в «Брюинсах», так это умение вовремя перейти от шутки к делу. Согласитесь, что сезон НХЛ так долог и так труден, что каждый божий день быть серьезным невозможно. Попробуйте сегодня вечером играть в Миннесоте, затем сразу же лететь домой, а следующую игру проводить в Бостоне. Если все время оставаться серьезным и напряженным, то в мае едва ли тебе достанется Кубок Стэнли. Горди Хоу как-то сказал мне, что детройтская «Рэд уингз» была веселой командой, когда в пятидесятых годах несколько раз завоевывала Кубок Стэнли. И я знаю, что монреальская «Канадиенс» тоже весело шла к своим кубковым победам.
Скажите, могла ли наша команда быть просто-напросто бандой неудавшихся актеров, если она фактически побила почти все рекорды НХЛ? Например, за сезон 1970–1971 года мы установили рекорды:
1. По количеству очков, завоеванных командой за один сезон, — 121.
2. По количеству побед — 51.
3.. По количеству побед на своем льду — 33.
4. По количеству заброшенных шайб — 399.
5. По количеству шайб, заброшенных при игре в меньшинстве, — 25.
6. По количеству голевых передач — 697.
7. По количеству очков за заброшенную шайбу — 1096.
8. По количеству игроков, забросивших более 50 шайб, — 2 (Фил Эспозито — 76 (рекорд) и Джонни Бучик — 51).
9. По количеству игроков, забросивших более 20 шайб, — 10 (Эспозито — 76, Бучик — 51, Кен Ходж — 43, Орр — 37, Джонни Маккензи — 31, Дерек Сендерсон — 29, Эд Уэстфолл — 25, Фред Стэнфилд — 24, Уэйн Карлтон — 22, Уэйн Кэшмен — 21).
10. По количеству игроков, забросивших 100 или более шайб, — 4 (Эспозито — 152, Орр — 139, Бучик — 116, Ходж — 105).
А однажды, играя против ванкуверских «Канукс», мы установили особый рекорд, за три секунды забросив три шайбы. Значит, не все у нас было плохо.
Ну а развлекались мы, как могли. Заводилой у нас был второй вратарь Джерри Чиверс, который нередко шуткой умел разрядить обстановку. Однажды во время встречи с чикагскими «Блэк хоукс» Чизи пропустил десять шайб. Когда в раздевалке кто-то его спросил, что случилось, Чизи под общий хохот ответил: «У розовой картошки зеленая ботва, нам забили десять, а мы им только два». А в другой раз он поспорил в раздевалке со своим другом Джо Монаханом. Чизи очень любит лошадей, кстати, у него их несколько, и все свое свободное от хоккея время он проводит на ипподроме. И вот он пытался убедить Монахана, что одна из его лошадей — самая высокая в мире. Монахан никак не хотел поверить, покуда Чизи не сказал: «Джо, это такая большая лошадь, что жокею приходится прыгать с нее с парашютом».
Но особенно Чизи был хорош в сезон 1970–1971 года, когда к нам пришел Майк Уолтон по прозвищу «Шейки» (трясучий). Зная, что во время своей бурной карьеры в торонтской «Мэйпл лифс» Шейки однажды был у психиатра, Чиверс поставил большую кушетку как раз напротив скамьи Уолтона в нашей раздевалке, «чтобы Шейки чувствовал себя как дома». Уолтон в свою очередь подыгрывал Чизи. Они отработали сценку «посещение психиатра», которую разыгрывали в гостиницах или вестибюлях аэропортов. Чиверс, изображавший врача, садился посреди комнаты, а Уолтон растягивался возле него на полу и, не смолкая, что-то говорил, а Чизи делал вид, что все за ним записывает. Однажды в ванкуверском аэропорту, где мы застряли на несколько часов, из-за их представления образовалась настоящая пробка.
Наш первый вратарь Эдди Джонстон не такой весельчак, как Чиверс, но и он был не прочь иной раз пошутить. К концу сезона 1972–1973 года в команду «Брюинс» пришел Жак Плант из «Мэйпл лифс» и, по слухам, в Торонто, в качестве компенсации, должен был перейти Эдди Дж. Эдди поверил слухам, которые, кстати, оправдались, и во время нашей последней поездки в Торонто зашел в магазин в «Мэйпл лифс гарден» и купил себе форменный свитер клуба «Мэйпл лифс». В тот вечер во время тренировки он вышел на лед последним именно в этом свитере. Мы буквально со смеху покатились, и тем, кто наблюдал за тренировкой, шутка тоже понравилась. Единственные, кому эта шутка пришлась не по вкусу, были, судя по их вытянувшимся лицам, руководители обоих клубов.
Фила Эспозито к разряду весельчаков не отнесешь, и от нас ему достается за то, что он так верит в приметы. Я не встречал человека более суеверного, чем Эспозито. Послушайте, что он делает, прежде чем одеться на игру. Сначала становится перед красным рогом, висящим у него над скамьей, и несколько раз ему подмигивает. Этот рог — подарок бабушки Фила, и сила его в том, что он хорошо отводит «малоккио» — дурной глаз. Фил лучше выйдет на игру на двухполозных коньках, обвешавшись мешочками с песком, чем откажется подмигнуть своему рогу. Усевшись на скамью, Фил натягивает на себя задом наперед старую черную майку, предварительно вывернув ее наизнанку, а затем пристегивает к подтяжкам медальку с изображением святого Кристофера.
