Вот уже сколько лет мы приезжаем на гастроли в Сеул. Приезжаем на полтора месяца. Полтора месяца каждый день четыре-пять тысяч жителей корейской столицы ходят на наши спектакли – как на детские, так и на взрослые. В Корее культ детей, культ семьи, и, по-моему, поход в наш театр стал неким семейным ритуалом. Из года в год в течение пятнадцати лет мы туда ездим, они приводят к нам детей, следовательно, на наших спектаклях уже выросло поколение сеульцев. Может быть здесь, дома, и не надо, чтобы каждый день шли детские спектакли. Но если будет стационарный театр, в котором помимо школы фигурного катания два или три раза в неделю будут давать спектакли для детей, понятно, ради чего сражаться.
Тем не менее мы должны доказывать, что, сделав спектакль для детей, мы не получим от этого, не дай бог, огромную прибыль. Мы в течение десятилетия доказываем обратное, доказываем почти каждый год, чтобы добиться права провести в Москве новогодний спектакль. Мы, конечно, легко обходились без детского рождественского спектакля. Мы-то обходились. У нас график работы расписан на несколько лет вперед. Но детям от этого лучше? Но вот впервые что-то изменилось, и в течение трех дней января 2009 года в Мегаспорте на Ходынском поле шла наша «Золушка». Просто удивительно. Надеюсь, это станет ежегодной традицией.
Игорь. Для меня чемпионат мира закончился победой, как и Олимпиада в 2002 году, когда я работал с Бережной – Сихарулидзе. Тогда мне после золота на Играх дали заслуженного тренера России. «Доброжелатели» говорили: у него была только одна пара и сразу же звание! Победа в Москве для меня выглядела как подтверждение звания. Слуцкая стала чемпионкой мира. Теперь можно было уверенно сказать: если я работаю со спортсменом, то он занимает высокие места.
Наташа. Ира, конечно, молодец. Мне показалось, что на тренировках перед чемпионатом мира она была откровенно слаба. А выступила – фантастически. Когда смотришь по телевизору, трудно оценить детали. Но я видела чуть ли не каждую ее тренировку, отмечала, что большинство участниц легко выигрывали у нее на каждой тренировке. Она не сломалась, все видела, все понимала. Она вышла на старт и откаталась лучше всех на голову.
Наташа. Пятидесятилетие Игоря проходило еще не в худшее время для фигурного катания. Но вот его пятьдесят пять, о чем он сам расскажет дальше, – предвестник сложного периода. Сейчас всех перекормят проектами. Ведь своих чемпионов не будет еще несколько лет. И завянет интерес. На нынешнем этапе никого нет, кто может рассчитывать на лидерство. Хуже того – личности отсутствуют, а когда появятся, неизвестно. Говорят про талантливого мальчика, которому четырнадцать лет, он тренируется у Мишина. У Москвиной есть пара Кавагути – Смирнов, с которыми Игорь работал, но они только начали подниматься. Ира Жук и Саша Свинин в танцах подготовили дуэт Хохлова – Новицкий, у них тоже есть шансы. Но шансы – не гарантия успеха.
Девяностые годы XX века оказались успешными для российской сборной. Зрители буквально набивали залы, чтобы посмотреть фигурное катание. Но все поменялось, цены уже взвинтили: аренда зала, реклама… Был определенный риск устраивать юбилей на льду.
Игорь. Вечер устроили в Лужниках, во Дворце спорта. Самое смешное, что когда мы туда приехали, входим – вот каток, вот раздевалки. Все, как было тридцать лет назад. Только цена аренды запредельная. Мы говорим: «Нам нужно, чтобы здесь висел задник». – «Задник? Вы его сами должны повесить. У нас за деньги рабочие есть, а так нет. Кстати, и световые пушки вы свои привозите». – «У вас же они были?» – «Уже нет». А в раздевалке стульев нет, вешалок нет. Они сдают теперь только коробку со льдом. А все остальное – вплоть до буфета, чтобы там бутерброды были, – только по специальному заказу.
Наташа. В эти дни мы опять начали общаться с Ильей Резником. У нас был длительный период, когда он с нами не разговаривал, потому что произошла неприятная история, связанная со сценарием балета «Чаплин». Мы где-то не сказали, что он его написал, и Илья обиделся. А перед юбилеем Игоря мы с Резником случайно встретились. И перед праздничным вечером я ему позвонила и пригласила. Было очень приятно, когда он пришел. Причем принес огромный букет. С того дня мы с ним иногда созваниваемся и встречаемся. И вновь дружим. Для меня это не только очень приятно, но и важно. Потому что есть знаковые фигуры в творчестве театра, в творчестве Игоря как художественного руководителя, и эти люди должны быть рядом, должны быть друзьями. В торжественный вечер мы вспоминали о всех тех, кто нам помогал. И, конечно, сказали добрые слова о нем.
Игорь. Я помню, как к нашему дому подошел заказанный Димой Смирновым микроавтобус с цветами. Раздавать их, бросать на трибуны я не мог, но нужно было их куда-то девать. Выбрасывать подаренные цветы – не только кощунство, но и плохая примета. Такого количества цветов я никогда не видел. Одна из комнат была целиком ими заполнена. Мы всю ночь расставляли цветы по вазам. Наконец не выдержали, уснули, а наша подруга Яна расставляла их до утра.
Это было странное действие. Я существовал сразу в трех лицах: я – артист, я – художественный руководитель. Плюс еще – человек, который принимает поздравления. Это сочетание оказалось невероятно сложным, причем чисто психологически. Я привык настраиваться на номер, привык входить в образ. Но я так устроен, что за чистую монету принимаю все хвалебные слова, что мне говорят, а это совершенно выбивает из колеи. Сейчас даже представить не могу, как я это все вынес. Я смутно потом вспоминал, как все происходило. Я должен был выходить на сцену, где Фетисов мне собирался вручать звание заслуженного тренера России. Через две минуты мне полагалось быть уже не заслуженным тренером России, а Чаплиным на льду…
Я полностью согласен с тем, что когда исполняется пятьдесят лет, просыпаешься с утра, и ничего не изменилось, хотя сама дата почему-то пугает. Правда, проснулся в розах. Слава богу, не на кладбище. У меня еще вызывал легкие волнения непредсказуемый Игорь Борисович Москвин. В полном зале – несколько тысяч зрителей – он начинает про меня говорить, и я не знаю, что он скажет. Он может, например, заявить, что я в спорте оказался полным говном, и вообще, на меня надеяться нельзя.
Игорь Борисович выступал очень долго, и выступал фантастически. Он только что посмотрел отрывок из спектакля «Ромео и Джульетта». И сказал: «Ну кто же мог подумать, что он такой интересный придумщик?» Собственно, каждый выступающий вводил меня в шок. В первом ряду сидел папа Наташин, Филимон Кузьмич, которому специально поставили стул – мест не было. Хотя он не пропускал ни одного нашего спектакля, у меня было такое ощущение, что он на меня смотрит на льду первый раз.
Обычно для меня зритель – это сплошная масса, которую я воспринимаю как единое целое. Я выхожу на лед с одним желанием – я должен их завоевать. Но тут из этой массы выделился Филимон Кузьмич. И я понимал, что должен для него сделать что-то абсолютно необычное. Такие переживания меня посещали, к которым я был не готов, которых никогда не испытывал. Потом, через пару лет, когда случился юбилей театра, это уже был праздник многих. Там мне тоже много добрых слов сказали. Но я уже находился в своей тарелке, опыт – великая вещь. А главное, перенести очередной праздник было намного легче, поскольку театр – это не только мое дело, это Наташино дело, это дело Димы Смирнова, Лены Васюковой, Леши Шубина, Андрея Букина, они этот театр поднимали. Не одно мое счастье, как говорится. А когда славят тебя одного, это что-то запредельное. Я больше такого испытания не хочу.
Наташа. Незадолго до юбилея Игоря мы участвовали в шоу Артура Дмитриева в Санкт-Петербурге. Большое шоу, куда съехались наши звезды фигурного катания и именитые иностранцы. Артур первый раз нас пригласил к себе. Еще раньше он был с нами в Корее. Там Артур познакомился с нашим театром, подружился с нами и пригласил нас, как говорится, с ответным визитом. Я знала, поскольку он меня предупредил, что будет поздравлять Игоря, вручать медаль «Трехсотлетие Санкт-Петербурга». Я эти планы Артура хранила втайне от Игоря. Ему уже пора выходить на лед, как вдруг на экране демонстрируют моменты выступления театра, кадры с Игорем и поздравляют его с грядущим юбилеем. После этого он все перепутал и совершенно не мог кататься.
Игорь. Я катал «Чаплина» тысячу раз. То есть меня можно поднять ночью, зашнуровать коньки, выпихнуть сонного на лед, включить музыку, и я поеду, точно повторяя танец. А тут я делаю первые шаги и понимаю, что забыл программу! Что дальше надо делать, не знаю! Я такое испытывал всего лишь один раз в жизни. Причем в том же «Юбилейном», на том же катке. Мы только что с Юрой Овчинниковым поставили программу «Паганини». С оригинальной дорожкой шагов, которую мы долго пестовали. Я выхожу на разминку и вдруг понимаю, что дорожку я забыл. Подъехал к Юре, который стоял в красивой позе около бортика, хотя его колошматило в десять раз больше, чем меня: «Юра, я не помню дорожку шагов! Я захожу на нее и не знаю, что делать». Он мне ответил одной из самых блестящих фраз за все свое тренерство: «Музыка начнется – вспомнишь». И действительно, когда пошла музыка, а дорожка шагов была в середине программы, я ее автоматически, как на тренировке, всю проскакал. Но здесь все получилось наоборот. Я вышел на «Чаплина», сделал первые шаги и полностью забыл, что полагается дальше. Выезжал на сплошной импровизации.
