АЛЬБЕРТО: Как бы то ни было, но в городе все говорят только о тебе. А ювелиры даже собираются организовать тебе праздник, как только ты выйдешь из больницы. Должен сказать, тебе здесь совсем и неплохо… Палата спокойная, медсестра хорошая, цветной телевизор, абсолютный отдых в течение дня… В то время как мне приходится одному тащить на себе весь магазин.
ТУЛЛИО: Да, тебе сейчас надо работать за двоих. А магазин и так функционирует нормально, в том числе и без меня.
АЛЬБЕРТО: Если говорить откровенно, то с точки зрения бизнеса твое отсутствие никак не отражается на делах.
ТУЛЛИО: Что ты этим хочешь сказать?
АЛЬБЕРТО: Ничего особенного. Мы с тобой коммерсанты, и коммерсанты должны продавать. Я это умею делать, а ты нет. Я знаю, как надо правильно обслуживать клиентов, а ты только способен отталкивать их от себя. Я не виню тебя в этом: ты отличный администратор, но как продавец стоишь совсем мало.
ТУЛЛИО: Не хочешь ли ты этим сказать, что в данный момент я тебе больше не нужен, что в деятельности нашей фирмы имеет значение лишь только то, что я внес свои деньги на функционирование магазина.
АЛЬБЕРТО: Я тебе никогда не говорил ничего подобного.
ТУЛЛИО: После вчерашнего происшествия, как у нас идут дела в магазине?
АЛЬБЕРТО: Уфф…! Вчера я вынужден был закрыть магазин; и сегодня утром, не проработав и пары часов, мне пришлось снова закрыть магазин. Народ любопытен, так и валит. Хотят знать все о нападении… Надоедают чертовски!
ТУЛЛИО: И, что ты им говорил?
АЛЬБЕРТО: Видишь ли, я стараюсь минимизировать происшедшее. В конце концов, не произошло ничего особенного. Подобные вещи случаются повсюду, каждодневно, и никто не делает из этого трагедии. У нас в городке, к сожалению, живут одни только провинциалы.
ТУЛЛИО: Так значит, по-твоему, ничего не случилось особенного?
АЛЬБЕРТО: Я ни это хотел сказать… Он, то есть вор, старался нас ограбить, верно? А мы смогли защититься. Вот все-то и дел.
ТУЛЛИО: Мы? Но ты, насколько знаю я, ничем себя не проявил.
АЛЬБЕРТО: Как это ничем? Я внимательно следил за всем тем, что происходило в магазине, и готов был вмешаться в нужный момент. Ты опередил меня на немного, всего лишь на несколько секунд.
ТУЛЛИО: Значит, ты совсем и не испугался?
АЛЬБЕРТО: Я? За кого ты меня принимаешь? Тот парень пистолет держал впервые в своей жизни; было сразу видно, что это новичок: ему просто хотелось показать себя! Он мне даже показался симпатичным.
ТУЛЛИО: (Удивленный, взволнованный, он, тем не менее, владеет своими нервами, поскольку в нем зародилось любопытство выяснить до каких выдумок может дойти Альберто в своих рассуждениях) Надо же! Мы чуть не поплатились там своей головой и рисковали магазином, а тот… бандит, показался тебе даже симпатичным!
АЛЬБЕРТО: (Подходит к зеркалу, смотрит в него, поглаживая усы, и одновременно следит за возможной реакцией Туллио) Конечно же, он боялся, и это было видно: в том, что он боялся больше нас, не может быть и сомнения.
ТУЛЛИО: (Устраивает поудобнее голову на подушках и немного расслабившись) Таким образом, то, что сделал я и о чем столько пишут в газетах, для тебя всего лишь пустой звук… ведь ты все равно вмешался бы в события немного позже, не так ли? Может мой поступок даже раздражает тебя: (иронически улыбается) ведь я сумел отобрать пальму первенства буквально у тебя перед носом!
АЛЬБЕРТО: (По-прежнему следит за Туллио, глядя в зеркало) Ничего не поделаешь!
ТУЛЛИО: (Смотрит на Альберто, задумавшись) Скажи мне одну вещь, что сталось с магазином? Имеются убытки?
АЛЬБЕРТО: Как сказать, одна пуля угодила прямо в зеркало, разлетевшееся вдребезги, и один ее фрагмент упал на твою лупу, находившуюся на прилавке. В ту, что в серебряной оправе, с твоими инициалами, которая так тебе нравится… от удара она отлетела прямо в меня, однако, не причинила мне ничего серьезного. Кстати, увеличительное стекло осталась целым. Что касается остального, убытки можно считать самыми незначительными: это дырка в потолке, несколько бороздок от пуль в стенах и одна разбитая витрина.
ТУЛЛИО: Хорошо, что все обошлось именно так. (Затем, неожиданно разволновавшись) Я совсем забыл! У меня сегодня перед открытием магазина должна была состояться встреча с Аттазио! Ты его случайно не видел?
АЛЬБЕРТО: Как же, видел. Представитель фирмы, торгующей сапфирами? Он прибыл, да, но я ему сказал, что они нас больше не интересуют.
ТУЛЛИО: Ты так ему и сказал?
АЛЬБЕРТО: Я подумал, что и тебя они тоже больше не интересуют.
ТУЛЛИО: Но ты же знал, что я очень рассчитываю на эту сделку! Уже несколько дней, как я веду с ними переговоры.
АЛЬБЕРТО: Но у меня на этот счет было другое мнение, ты же со мной на эту тему больше не разговаривал.
ТУЛЛИО: Как я мог разговаривать с тобой, если ты все это время был в Амстердаме? Кроме того, я был убежден, что этим делом я должен был заниматься один, поскольку ты отказал мне в поддержке.
АЛЬБЕРТО: Вот, видишь? У тебя никогда не хватает мужества сказать напрямую то, что ты думаешь.
ТУЛЛИО: Нет, мужества у меня хватает. Просто, я не хочу ссориться с тобой. Джулиана, твоя жена и моя сестра, сильно бы расстроилась из-за этого.
АЛЬБЕРТО: Ссориться? Но причем тут Джулиана? Ты самый настоящий экстремист. Учитывая то, что сегодня утром творилось в магазине… это нашествие страховщиков, журналистов, всяких зевак… мне не доставало только заниматься еще твоими сапфирами, которые, к тому же, относятся к категории самоцветов, включающих в себя различные камни от сапфиров до рубинов. Никогда не знаешь с уверенностью, что это будет: удачная сделка или же очередной подвох!
ТУЛЛИО: (Возмущенный). Какой еще подвох! Аттаназио меня еще ни разу не подводил! (Успокаивается). Послушай, мы с тобой не должны ссориться, но разве мы не обязаны также и ладить друг с другом. В конце концов, это естественно, что при таких разных характерах, у нас то и дело возникают стычки. У тебя на все свои веские причины, а у меня — свои, и, при этом, никто не чувствует себя виновным.
АЛЬБЕРТО: Но правоту за мной признают посторонние люди! Ты только посмотри, как я легко со всеми нахожу общий язык! Разве я мог бы добиться всего этого, если бы был несносным, как говоришь ты!
ТУЛЛИО: Я всего лишь шутил! Не придавай этому значения. Сделаешь мне одолжение? Налей, пожалуйста, воды в стакан, и положи туда этот цветок, иначе он может завянуть.
АЛЬБЕРТО: Как тебе будет угодно… (Берет цветок).
ДЖУЛИАНА: (Входит в палату с несколькими пакетами). А вот и я, уже вернулась. (Кладет пакеты на стол и обращается к Альберто, который стоит с цветком в руке).
Дай мне, я сделаю это сама. (Кладет цветок в стакан и одновременно разговаривает с Туллио). Там за дверью ждет Лючия.
ТУЛЛИО: Какая Лючия?
ДЖУЛИАНА: Наша уборщица. Она хотела бы повидать тебя. Бедняжка, когда увидела меня, начала плакать. Она тоже принесла тебе цветы.
ТУЛЛИО: Что ж, впусти ее.
АЛЬБЕРТО: Ты собираешься впустить ее на самом деле?
ТУЛЛИО: А с чего это я должен ее держать снаружи?
АЛЬБЕРТО: Ты же эту бедняжку никогда не переносил!
ДЖУЛИАНА: Что это мы гадаем здесь пустить ее или нет… Ясное дело, что ее надо впустить. (Открывает дверь). Смелее, Лючия, входи, мы тебя не съедим!
ЛЮЧИЯ: (Просовывает голову в дверь, после чего заходит в палату). Но, если мое посещение доставляет беспокойство… и он может рассердиться… (Говорит в полголоса, ноТуллио все слышит).
ТУЛЛИО: Это почему я должен рассердиться, проходите.
Слова Туллио придают уверенность Лючии, она смелее входит в палату, затем останавливается и стоит как вкопанная.
АЛЬБЕРТО: Ты что, проглотила язык? Говори!
ЛЮЧИЯ: Я… вот, что… принесла эти цветы; их мало, но я их принесла вам от всего сердца.
ТУЛЛИО: Я их тоже, в свою очередь, принимаю от всего сердца. Джулиана, там есть ваза, налей воды, и поставь их в вазу. И дай Лючии стул.
Джулиана выполняет просьбу Туллио.
ЛЮЧИЯ: Нет, нет, я не хочу причинять вам беспокойства, вы должны отдыхать, я ухожу сию же минуту. Я пришла только повидать вас и узнать, как вы себя чувствуете… с вашей раной…
