Рыдлов. Я, любезный, тут ни при чем. Благодарите дяденьку.
Лебедынцев…мое глубочайшее презрение…
Рыдлов. Но, но, но!
Лебедынцев. К вам, почтеннейший Василий Ефимович, оно не относится. Уж очень вы последовательны, и от вашей неумолимой логики только попискивать можно. Какое уж тут презрение, если человек спокойно ходит по тебе, как по ровному, с глубочайшим сознанием своего права. Покоряюсь, Василий Ефимович, покоряюсь, и хотя не испытываю к вам нежных чувств, но трепещу, подавлен и немею. (Кланяется.)
Чечков. Спасибо, голубчик. А чувств ведь я не требую. Ты не дама.
Лебедынцев. Но вот господин литератор, сложная натура, этот джентльмен внутреннего приготовления есть не что иное, как…
Рыдлов (быстро). Не произносите этого слова.
Чечков. Отчего же?
Лебедынцев. Из уважения к даме — извольте. Теперь dixi et animam levavi. Пожалуете место — не откажусь. Все равно нужда глотку сдавила. Не я первый, не я последний согнусь перед вами. А откажете — еще лучше. Выйду я тогда благородный протестант и сильно поднимусь в собственных глазах. Вашему сиятельству! (Уходит.)
Рыдлов. Действительно, со всякой шушерой свяжешься — какое тут разрешение. И с чего это вы, дяденька, вздумали благодетельствовать разным проходимцам?
Чечков. Думал тебе, попочка, удовольствие доставить. Ты же с ним нянчился, на первое место сажал. Помнишь, про «Бездну»-то как он тебя… А я его все-таки возьму. Зубаст и пригодится.
Рыдлов. Дяденька, только, пожалуйста, вы ему теперь строго-настрого писать запретите. Пригрозите ему, что как он кого-нибудь из нашей фамилии заденет, так сейчас его вон. Может писать, даже в иностранных газетах, но чтобы отдавал должное…
Чечков. Я его, дружочек мой, для того и нанял, чтобы тебя в струне держать. Как что — сейчас предписание: раскатай маркиза на обе корки. Уж очень ты распространился, особенно как сестрица удалилась…
Рыдлов. Что ж это жена не едет? Любка, да она точно перепугалась или просто так?
Люба. Вот сейчас граф должен быть.
Рыдлов. Надо характер выдержать.
Входит мисс Уилькс.
Мисс Уилькс. Ларя, это правда?
Рыдлов. Увы!
Мисс Уилькс. Как это могло случиться? Так внезапно.
Рыдлов. Ревность и недостаток воспитания. Чего же ждать?
Mисс Уилькс. Недостаток воспитания у вас, мой милый. (Грозно.) Где моя дочь?
Рыдлов (спустив тон). У своего папеньки!
Мисс Уилькс. Что же значит эта пошлая сплетня?! Говорят, вы ездите по городу и бог весть что рассказываете. Жалуетесь на свою судьбу, когда вам следует жаловаться только на свою непроходимую глупость.
Чечков. Позвольте ручку, досточтимая Евгения Фоминична.
Мисс Уилькс. Здравствуйте. Ах, Люба! Подите сюда. Как вы могли допустить вашего брата…
Люба. Что ж я могу, Евгения Фоминична? Я ему говорю, поезжай, попроси прощенья, ты ее мизинца не стоишь, а он хочет какой-то характер выдерживать.
Мисс Уилькс (презрительно). Характер? Откуда он у него?
Рыдлов. А откуда бы ни был, а есть.
Мисс Уилькс (Чечкову). Он называет это характером. (Рыдлову.) О какой вы ревности говорили? К кому? Кого?
Рыдлов. Меня.
Мисс Уилькс. Ничего не понимаю. При чем же тут Остужев?
Рыдлов. Орудие мести.
Мисс Уилькс. Он бог знает что говорит.
Входит Остергаузен.
Рыдлов (идет к нему). Ну, что?
Остергаузен (молча поздоровался со всеми, сел. Снимает перчатки). Она погибла безвозвратно.
Люба ахает.
Рыдлов. Вот так история! Не приедет?
Мисс Уилькс. Что за вздор?
Чечков. Вы от нее теперь?
Остергаузен. Нет. Я проехался по бульвару, дабы освежиться от удручающего душу впечатления. Она меня… выгнала вон. (Кротко улыбается.)
Люба (сквозь зубы). Чересчур насел, значит.
Рыдлов. Спрашивала она про меня?
Остергаузен. Ни одного слова.
Рыдлов. Значит, самому надо ехать.
Люба. Говорю тебе, проси у нее прощенья.
Рыдлов. Ну что ж, и попрошу… Евгения Фоминична, поедемте вместе. Ведь вы почти мать. И черт его принес сюда на мою голову! Его вы там не видали?
Остергаузен. Нет.
Рыдлов. И когда уезжали, там поблизости его не было?
Остергаузен. Едва ли можно ожидать встретить его там… днем…
Рыдлов. Ну, значит, надо ехать. (Звонит.)
Входит лакей.
Что ж, болван, лошади готовы?
Лакей. Подавать прикажете?
Рыдлов. Подавать!
Лакей уходит.
Остергаузен. Может быть, Эмма Леопольдовна что-нибудь устроит. Она сидит у нее.
Рыдлов (растерянно). Значит, надо подождать.
Мисс Уилькс. Да чего же ждать?
Чечков. Он вчера объяснился в любви Эмме Леопольдовне, а жена его и застала. Ему теперь, голубчику, неудобно встречаться с ними вместе…
Люба. Ах, так ты… Скажите на милость, туда же…
Мисс Уилькс. Как! Вы же оскорбили вашу жену и вы же смеете распускать про нее такие слухи? И эти ханжи (указывает на графа) говорят о какой-то погибели?! Я не дам моей дочери вам на посмеяние! (Грозно наступая.) Извольте ехать со мной немедленно, иначе я сумею с вами справиться, несмотря на ваши миллионы.
Рыдлов (окончательно потерянный). Ехать — так ехать…
Чечков (закуривая). Сказал попугай, когда его кошка потащила из клетки.
Входит лакей.
Лакей. Ларион Денисович, Ольга Спиридоновна изволили с барыней подъехать. (Общее движение.)
Рыдлов (смутно понимая). Проси сюда. (Садится.)
Люба. Господи, как страшно!
Остергаузен (тревожно озираясь, встает). Мне кажется, при этом радостном событии могут присутствовать лишь ближайшие родные. (Рыдлову.) Не забудьте передать мое глубочайшее почтение дорогой свояч… сестре, и позвольте верить, что моя книга несколько споспешествовала упрочению мира. Я пройду боковым подъездом. (Делает общий поклон и уходит.)
Общее молчание. Чечков исподтишка следит за Рыдловым. Евгения Фоминична садится на диван.
Евгения Фоминична (севши). Ничего не произошло, вы понимаете? Не надо ни сцен, ни объяснений. Все очень просто и как следует.
Люба. Ух как интересно!
Входят Рыдлова и Кэтт. Кэтт очень бледна.
Мисс Уилькс (вставая). Здравствуйте, милая Ольга Спиридоновна. Ну, что, Кэтт, папе лучше?
Чечков (подходя к ручкам дам). Слышали, что поправляется. От души рад, Екатерина Вадимовна. Сегодня же навещу. Сто лет вас, сестрица, не имел счастья видеть. Завтра уезжаю за границу, позволите к вам заехать проститься?
Рыдлова (целуя Любу, которая к ней подошла). Вот что, милые мои. У Кати есть дело к мужу. Мы тут лишние. Пойдемте на мою прежнюю половину, а ты, Люба, вели нам чаю. (Уходит с мисс Уилькс и Чечковым.)
Люба (проходя мимо Кэтт, шепотом). Не стесняйся с ним, Кэтт. Он только характер выдерживает. (Уходит.)
Кэтт (после паузы). Ларион Денисович, хотите ли вы, чтобы я вернулась в ваш дом?
Рыдлов встает, молчит.
Кэтт. Распоряжайтесь моей жизнью по вашей воле. Мне ничего не надо… Я должна сделать все, чтобы честно… Нет, не то… Скажите мне, что мне прикажете делать — оставаться у вас или уйти к отцу? Я исполню… Если вы любите другую…
Рыдлов. Нет, это я так…
Кэтт. Мой долг быть при вас. Я забыла его. Судьба мне напомнила и… наказала меня. Делайте со мной что хотите!
Рыдлов. Конечно! Все забыто. Это было недоразумение. Поверьте, я могу понять тонкие изгибы… Ну, да что тут толковать. Поцелуй меня и кончено.
Кэтт (умоляющим взглядом глядит на него). Ларион Денисович, об одном умоляю вас — дайте мне к вам привыкнуть… Я была чужая вам, мне страшно… мне ново… Но клянусь вам, что я все силы, все… Только не теперь… Дайте мне… хоть немного забыть…
Рыдлов. Кому ты говоришь, Кэтт? Я все вижу, все понимаю. Мы все устроим на новых началах, и будет еще интереснее. А теперь я тебя прощаю. Maman, дяденька, Евгения Фоминична, подите сюда! Я ее простил.
Входят Рыдлова, мисс Уилькс, Люба, Чечков.
Мисс Уилькс (идет к Кэтт). Что за «простил»! Мою Кэтт не в чем прощать, она не может быть ни в чем виновата.
Кэтт (тихо). Отойдите от меня… Я не вынесу. Все мне сделали много зла, но вам одной я его не забуду…
Мисс Уилькс (громко). Нервы, Кэтт, ах эти нервы! Но я с тобой согласна — пусть муж будет всегда прав. Все равно они никогда в своей вине не сознаются.
Люба. Мы их и не спросим. Кэтт, забери скорее Плюшку под башмак, ему же лучше будет.
Чечков. Что ж я не вижу нашей милой Эммы Леопольдовны?
Рыдлов (тихо ему). Дяденька, это бестактно, помолчите.
