«Только бы была жива!» – стучало в голове, когда падал рядом с ней на колени. Кто падал на колени в лыжах, знает насколько это неудобно, но меня сейчас это не волновало. Меня вообще не волновало ничего кроме Аделиты.
Я осторожно взял ее за руку и проверил, бьется ли пульс. Жива. Поднимать ее было невероятно страшно, но и оставлять здесь нельзя. Она и так уже была бледной, губы посинели от холода, а тонкие запястья над рукавичами казались ледяными, когда я пытался нащупать венку. Пока я размышлял, Аделита распахнула глаза и с трудом сфокусировала на мне туманный взгляд.
– Ты меня спас… – улыбнулась она и, кажется, снова собралась отключиться, но я не собирался позволить ей это сделать. Сонное беспамятство крайне опасно в таком состоянии.
– Конечно, спас, – хмыкнул подоспевший брат. – Ты у него работаешь. Знаешь, какой он штраф заплатит, если ты на работе откинешься?
Аделита
Перед внутренним взором летали снежинки, и мне совсем не было холодно, я словно парила в мягком облаке. Но почему–то четко знала, что необходимо проснуться, несмотря на умиротворение. В висках стучало беспокойство. Словно кто–то тряс за плечо, вырывая из зимнего небытия. Я медленно открыла глаза, с трудом возвращаясь в реальность. Увидела перед собой обеспокоенное лицо Вестейна, почему–то совсем не удивилась, и пробормотала, еще частично находясь в бессознательном состоянии:
– Ты меня спас…
Наверное, эта констатация прозвучала по–идиотски, но я действительно была рада этому обстоятельству и знала, найти меня мог только он. Ну и, может быть, Шушанна, но я слабо представляла шиншиллу, которая в зубах тащит меня по сугробам.
Вестейн улыбнулся, и в его глазах промелькнуло облегчение. Он, что, правда, за меня волновался? Это было очень и очень приятно. Я смотрела в его потемневшие глаза и понимала, что счастлива. Счастлива, что жива, что работаю у него, что спас меня именно он и больше мне ничего не грозит. По крайней мере, в этот момент. Надо было так много ему рассказать, но я не могла, потому что находилась, словно в трансе. Вестейн находился так близко, такой красивый, что я просто начинала плыть. Хотя, может быть, я плыла, потому что сначала пролетела много метров по склону, а потом неизвестно сколько валялась в отключке? Как, однако, удар по голове добавляет девушкам романтичности.
– Конечно, спас! Ты у него работаешь, знаешь, какой штраф он заплатит, если ты откинешься на работе?
Истон! Ну кто, как не он мог испортить такой момент?! Я злобно на него зыркнула, а он заржал. Вестейн вздрогнул, приходя в себя и отстранился. Волшебство момента было нарушено и мне стало одиноко и холодно. Я поняла, что у меня ноет левая лодыжка, кружится голова и окоченели ноги и руки. А еще мне стало ужасно обидно от того, что Истон, вероятнее всего, прав. Вестейн, конечно же, волновался не обо мне, а о своей помощнице и репутации компании. Шутка ли, ассистентка владельца «Бла–бла–бла Маг» валяется в придорожных кустах!
– Ты как себя чувствуешь? – поинтересовался у меня Вестейн. – Где и что болит? Сможешь подняться?
Я прислушалась к своим ощущениям и поняла, что в целом, кроме лодыжки все остальное вроде бы не пострадало. Осторожно, опираясь на руку Вестейна, присела и застонала, так как мир перед глазами закружился белым вихрем. Начало тошнить, но к счастью, свежий морозный воздух заставил быстро прийти в себя. Падение все же не прошло даром и, похоже, я получила легкое сотрясение.
Встать я даже не пыталась. Пока садилась, лодыжку пронзила острая боль. Впрочем, Вестейн и не позволил мне подняться на ноги. Снял лыжи и кинул их прямо тут, рядом с моими, а затем без слов подхватил меня на руки. Даже Истон не отпустил ни одной ядовитой шуточки, что было совсем на него не похоже.
Впрочем, Истон был занят. Он горячо спорил с нашим тренером, который подскочил ко мне и тут же начал допытываться, зачем я учинила самодеятельность и поехала со склона, когда делать это было категорически запрещено. Он еще не знал, что случилось, но уже попытался сделать виноватой меня.
Я опешила от такой наглости и открыла было рот, но не придумала, как оправдаться. Вестейн начал багроветь и думаю, просто бы врезал тренеру по физиономии, если бы не держал меня на руках, а Истон оказался свободен и, как всегда, словоохотлив. Правда, младший Винг весьма специфически уничтожал противника аргументами.
– Я таких любителей горок каждый год вылавливаю! Она сама виновата!
– А у тебя шапочка дебильная.
– Я доложу об этом службе безопасности!
– А я на заборе про тебя гадость напишу.
– И вы смеете называть себя серьезным человеком?!
– Нет, я смею называть тебя трусливым болваном. Что, струсил, что прилетит за оставление туриста без присмотра?
– Да как вы смеете…
– Струсил–струсил, вон, аж помпон трясется!
Мы уже почти поднялись по заснеженному склону, а Истон и тренер, выделяющийся на снегу своей яркой одеждой, все еще продолжали спор. И я даже не сомневалась, кто в нем победит.
Как и все маленькие девочки, я всегда хотела стать звездой. Но как–то иначе себе представляла момент славы. Вестейн нес меня на руках, рядом семенила Шушанна, которая паниковала и зачем–то постоянно трогала мой лоб, а я даже не могла у нее спросить, когда она снова стала человеком. Может, к ней тоже приходили те же люди, что столкнули меня со склона? И потому что она обернулась те, кто на меня напал, в комнате не обнаружили шиншиллу и пошли за мной. Вопрос, зачем они охотились за шиншиллой? Они знали о произошедшем той ночью больше нас? Вероятнее всего, так и есть.
К счастью, Вестейн пока не задавал никаких вопросов и пресекал попытки, исходящие от других людей. Я была ему благодарна. Пока придумаю, что именно рассказать.
Начальник сказал, что сначала медпомощь, покой, горячее вино, а потом уже разговоры и меня это полностью устраивало. Хотелось бы еще поговорить с Шушанной без свидетелей, но судя по настрою Вестейна, он не собирался оставлять меня одну. А Истон не собирался оставлять в покое тренера, и мы имели все шансы задорно бегать по сугробам снова: уже в поисках зверски убитого лыжной палкой и прикопанного под сосной дракона.
Когда мы дошли до главного здания, весть о происшествии уже разнеслась по базе. Нас окружил весь персонал отеля и проснувшиеся участники конференции. От обрушившихся на меня вопросов, кучи людей и шума разболелась голова. К счастью, Вестейн понимал, что я растеряна и всех прогнал. Получилось у него это очень быстро и технично. Вот не занимать ему лидерских качеств. Не удалось избавиться только от Шушанны и Истона.
Начальник, словно коршун, тащил меня очень целеустремленно и непонятно куда. А у меня не было сил спросить, куда именно.
– Наша комната налево! – заявила Шушанна, а Вестейн кинул на нее удивленный взгляд.
– В смысле «ваша»?
– Ой, то есть Аделиты, – поправилась бывшая шиншилла, которая за время пребывания в пушистой ипостаси отрастила зад и подрастеряла рабочую смекалку. – Я просто чемоданчик к ней в комнату кинула, ну чтобы не тратить бюджет еще на один номер. Все равно же завтра уезжать.
– Там одна кровать.
– Ну ничего, мы потеснимся, – с энтузиазмом заметила Шушанна. – Правда, Аделита?
Я промычала что–то невразумительное.
– Кажется, ей не нравится, – резюмировал Вестейн и придумал изящное решение. – Отнесу к себе.
– А у вас, можно подумать, не одна кровать? – ехидно поинтересовалась Шушанна.
– А у меня, между прочим, люкс. Ты же сама его бронировала, еще до того, как улететь бронировать дядюшке гроб. А в люксе есть еще диванчик.
Мне, признаться, было уже все равно, куда меня отнесут. Лишь бы донесли. Очень болела голова, ныла нога и в кожу словно впились сотни маленьких иголочек.
Номер Вестейна был просторным, двухкомнатным, а в гостиной напротив потрескивающего камина действительно стоял диван, на который меня и сгрузили. Вестейн все же сумел выгнать Истона, отправив его за целителем, и попытался спровадить и Шушанну мне за глинтвейном, но хитрая помощница только крикнула в спину брату начальника.
