Вот и сейчас Рыбка не стала просить своего бойфренда отвезти её домой, а заказала такси. Хотелось спокойно подумать на заднем сиденье машины о произошедшем. Потому что такого Серёгу она не знала. Это как открыть шкаф с одеждой в спальной, и увидеть там вместо полок с бельём дорогу, уходящую вдаль. И что теперь делать с этим знанием? Он ведь всё тот же, он пишет, как поняла Рыбка, давно и регулярно. А значит, эти два Серёги существуют в одной оболочке одновременно, не конфликтуя друг с другом. Цельная личность, просто разноплановая.
За всеми хлопотами с оценкой, передачей объекта, регистрацией, оформлением компенсации, еще тысячью дел наш герой не заметил, как прошло лето.
— Как прошло⁈ А купаться в море, а загорать? Да кто вообще разрешил!
— Успокойся, глупый. Какая разница, какое время года?
— Не понял чего-то. Как это какая разница? Зимой холодно, вообще-то. А летом тепло, летом вода жидкая, зимой твёрдая. — С логикой сурового уроженца Челябинской области спорить было невозможно. Если бы не существовала женская логика.
— Серег, да ладно тебе! Всегда где-то зима, а где-то в это же время лето. Земля круглая.
— Вот это новость! То есть, я знал, что она круглая, но в таком ключе не задумывался. И что, где-то есть такой Крым или даже Турция, в которых зимой лето?
— Всё еще лучше! Есть куча островов, где всегда лето, всегда тепло, всегда в сто раз лучше, чем Крым и Турция.
Рыбка говорила без уверенности про сто раз, поскольку никогда в этих местах не бывала. В Крым и Турцию в их семье летать было не принято. Папа по работе порой гонял в Сочи, потом каждый раз плевался. В среде знакомых поначалу ходили разговоры, что после возвращения Крыма там всё «причешут и подкормят», но те надежды не оправдались. Полуостров двойной отжимки не стал конфеткой в плане пятизвездочного отдыха. Опять же, по словам побывавших там.
— Эти замечательные острова, они не в Евросоюзе? А то в свете новых веяний мировой политики…
— Остров Гаити отпадает ввиду близости к Америке. Куба? Куба это Крым, хотя море и чище. Сейшелы, Мальдивы, Маврикий.
— А вот еще говорят про Таиланд.
— Серёга, я тебя умоляю! Ты еще про Египет вспомни.
— Ни разу там не был.
— Вот и не надо тебе туда. Короче…
— Рыбка, хорош уже! Я понял тебя, у природы нет плохой погоды ля-ля-ля. Плати бабки и пользуйся летом весь оплаченный период. Хорошо вы устроились.
— Кто «вы»?
— Богачи. Нам пролетариям такие штуки только по телевизору и показывают.
— Ха, насмешил! Это ты пролетарий⁈
— А что, я, между прочим, дипломированный оператор станка ЧПУ! Хоть сейчас встану к пульту и буду листы ворочать. С голоду не пропаду нигде. — Серёга гордился этим этапом в своей жизни. Тем более, что природная лень тогда принудила его переделать технологический процесс работы. ДА так, что даже начальство признало его эффективность. Двадцать тысяч подкинули за рацуху! Считай, ползарплаты за месяц сверху привалило. Санталов даже не может сказать, чем он гордился сильнее, тем рацпредложением или ефрейторскими лычками, честно заслуженными в армии. Это как научиться в невидимость входить, достижение. Только своими силами, безо всякой магии, по самой что ни на есть правде.
А ведь и правда, не такой уж он и пролетарий, подумал наш герой через две недели, когда на его счет упала солидная сумма. Денег, оставшихся от всех трат по завершению проекта, и поделенных на троих уже бывших акционеров хватало на покупку квартиры. Не в центре, разумеется, но и не в так называемой «Новой Москве», то есть не за МКАДом. На самом деле Серёга не был жлобом или типом, мечтающим оказаться непременно среди Москвичей. Просто он своими глазами посмотрел на эти странные образования — микрорайоны высоток, тесно натыканных на малюсеньком пятачке посреди полей и неудобий. Реально — в чистом поле! Какая там инфраструктура, какие магазины, там даже мест для парковки автомобилей несчастных жителей не было. И дорог, чтобы попасть туда, тоже. Та ниточка, которая связывает вылетную магистраль с внезапно образовавшимся человейником, не в счет, она вечно забита автомобилями, тыркающимися по этой дороге жизни.
Нет! Кирилл объяснил ему:
— Если покупать жильё для себя, то только в старом фонде, только на вторичном рынке. И не надо морщить лицо, не трусы же покупаешь ношеные!
— Да хоть бы и трусы, Кирилл. Я, небось, в армии отслужил, носили по очереди то, что перед баней выдавали. Эту неделю я в конкретно тех трусах, а на следующую помывку они достанутся кому-то еще. Просто как-то хотел, чтоб там всё моё было, а не от прошлых хозяем.
— Чудак человек. Когда покупаешь квартиру, ты первым делом сдираешь всё до бетона.
— Зачем?
— А затем, чтоб потом накатить всё по твоему вкусу. И чистое, незаплёванное. Трупы тараканов в щелях, заначки, огрызки под полом…
Как попадают фантики и огрызки во всякие щели, Серёга знал. Так вышло, что в его детстве порой, совсем изредка, в его кровати оказывались то конфеты, то яблоки. Мусор после поедания добычи мелкий Серёга засовывал в какую-то щель за плинтусом, пока она не заполнилась. Могли предыдущие хозяева его гипотетической квартиры иметь детей? Конечно могли! Могли их детишки свинячить как Серёга? А то! Так что прав Струков, как есть прав. Купить, ободрать, покрасить… Стоп, а жить как в этом дурдоме? Ага, оказывается, всё то время, пока у тебя уже есть квартира, но она еще не доведена до ума, жить придется на съемной квартире. Логично, но Санталов сам как-то не допер до этого факта.
Очень удачным оказался его Холодильник. Когда Серёга вывозил из клуба образцы всего того, что они покупали на пробу и в плане подготовки к открытию, выяснилось, что там столько этого всего! Два рейса пришлось делать. Причем, некоторые вещи пришлось нести домой в съемную квартиру ночью под невидимостью. Не все стволы из его арсенала были легальны, а еще он боялся лишнего внимания от правохранителей. В стране спецоперация идет, а тут какой-то гражданин тащит в дом кучу бронежилетов, касок, ружья, опять же. Ради правды скажем, что ничего нарезного среди новоприобретенных единиц оружия у Серёги не было. Травматика не подразумевает нарезные стволы. Резиной все нарезы засрутся так, что беда. Да и вообще нет смысла переплачивать за дальнобойность, если планировались бои накоротке.
Сейф не мог и не собирался вмещать всё это безобразие, просто одна из комнат стала оружейкой. Ружья были разложены в длинные картонные коробки из-под импортных роз, броники — в чёрные мусорные пакеты. Когда хозяин смотрел на всё это «богатство», у него даже слеза наворачивалась от бессмысленности произведенных трат. Но потом он вспоминал, что все расходы были «выведены наружу» и успокаивался. Мы просим прощения за такие финансовые термины, но мыслит наш герой именно так, а не всеми этими вашими словечками. Он имел в виду, что все затраты клуба Москва скомпенсировала. Понятное дело, что не без влияния Прокофьева, не без откатов.
Квартира купилась, а потом начала отделываться. К этому времени наш герой уже намертво в ней прописался и стал чувствовать себя совсем местным. Где-то заплакал один Еманжелинск. А через некоторое время, когда навещенные им родители, увидели штамп о прописке, заплакала и мама. Сообщать по телефону о событии Серёга не стал — реноме человека, словам которого нельзя доверять на сто процентов, оно так быстро не пропадает. Ну, осел в Москве, ну не просит деньги — видать приклеился умный мальчик к кому-то доброму и терпеливому. Какое-то время можно спать спокойно, лишь изредка вздрагивая от тревожных мыслей — так рассуждали родители. А тут приезжает такой: «Здрасьте, мама-папа, я москвич!» И паспорт показывает. Как не порадоваться, как не всплакнуть. Жалко только, врать не перестал, наплел родителям, что квартиру купил. Этот ребенок неисправим!
Подарки родителям уже были привычны — все москвичи привозят родителям в далекое Замкадье подарки из столицы, уж так заведено. Калуга это, Серпухов или Владивосток — никакой разницы. А вот обратно детишки едут по-разному. Из Сибири везут непонятно зачем запихнутые кедровые шишки, из Калуги тащат банки с консервированными помидорами и отбиваются от картошки. «У вас в Москве картошка с нитратами, а наша натуральная, на дерьмеце!» И только из Владика летят как люди — с красной икрой и крабами. Крабов едят сами, икру кому-нибудь передаривают, потому как у уроженцев Очень Дальнего Востока на неё обычно глаза не глядят.
