Нил, конечно, не слышал этих разоблачающих слов, но все же немного смутился. Значит, есть еще совесть в человеке.
— Зачем пришел-то? — уперев руки в толстые бока, сурово вопросила я.
— Хотел узнать, как ты? Но вижу, жива и здорова.
— Узнал? Увидел? Вот и проваливай.
— Тала!
— Что?
Нил нахмурился.
— Извини меня.
Я вопросительно приподняла брови.
— Извини меня, — повторил он. — Я не подумал, что ужин может оказаться для тебя так сложен.
— Не подумал? А на что ты надеялся, Нил? Я ведь выросла на задворьях. Нянька растила из меня дворовую девку, этакую «принеси-подай», и никак не больше. Я и среди господ-то нечасто бывала. Они хотели видеть вокруг себя лишь смазливые мордашки, а меня вечно отправляли с глаз долой. Как, по-твоему, я должна уметь вести себя? Как высокородная принцесса?
Нил промолчал. Да, это была его ошибка. Думать надо было раньше. Назвал меня женой, так будь добр, не позорь.
Я вздохнула:
— Ты что-то еще хотел сказать? Или только извиниться?
— Я помогу тебе, — неожиданно выдал он.
— Чем? Укоротишь язык родной матушке?
— Тала, я и с матерью поговорю, и тебя всему научу, — Нил взял меня за руку. — Со временем ты станешь образцовой королевой.
— Ну-ну… посмотрим, — недоверчиво хмыкнула я, наслаждаясь теплотой его ладоней.
— Вот увидишь, — в мужских глазах заиграла ласковая улыбка. — Все получится.
Глава двадцать седьмая
После разговора с Нилом мои дела пошли на поправку. Правда, царственная матушка прекратила со мной всякое общение. Хотя, может, оно и к лучшему. Никто не трепет нервы, не язвит и не снижает самооценку так, что ее потом топором от половиц отдирать приходится.
Я прогуливалась с Хомой по ветвистым коридорам Лаэрдского замка. Пора было осматривать свои владения и вступать в роль хозяйки.
— А вот тут у них висят портреты всего королевского семейства, — разглагольствовал Тень. — Смотри-ка, а вон и Нил. Висит себе весь такой и не падает.
Картина с изображением царствующего монарха занимала почетное центральное место в окружении почивших предков.
Вот первый властитель Лаэрда. Пра-пра-пра…дедушка Нила. С высоким благородным лбом и глубоким шрамом пересекающим переносицу. С резкими чертами лица, на котором ярко-зеленые глаза кажутся изумрудами, прячущимися среди густых бровей и ресниц. Бледно-серая кожа нелепо сочетается с рыже-красной бородой.
Рядом портрет его жены. В женском лице первобытное варварство — высокий звериный лоб, неправильный прикус зубов, придающий улыбке оттенок яростного оскала. И почти желтые, как у дикого зверя, глаза.
— Нда… Милейшее создание, ничего не скажешь… — задумчиво прошептала я.
Следующий портрет вновь мужской. И тут присутствовало, то же дикарство, что и ранее, подернутое блеском безумия. Глаза мужчины, точно обведенные углем, неестественно и сумасбродно сдвинулись к переносице. На голове дыбилось три жидких клочка волос.
— Кто это? — недоуменно обратилась я к Хомке.
— Это какой-то далекий дядя Нила, насколько помню, — пушистик задумчиво махнул хвостиком. — Не совсем уверен, но сдается мне, это тот самый дядя, что женился на служанке, а потом сошел с ума из-за ее маниакальной любви к чистоте.
— Интересно, у королевы именно после этой истории, больной вопрос насчет подходящей супруги любимому сыночку? — усмехнулась я. — Так, а это кто?
— Шо, эта красотка? Та самая служанка.
Интересно, как этой девушке удалось выскочить замуж за особу королевской крови. Чем же она взяла родственников избранника?
Может быть, огромными черными миндалевидными глазами? Или бледным, словно восковым, лицом? Боги, она смотрится такой худой и костлявой в одежде с высоким воротником. Да и черты лица вовсе не изящны, наоборот, бесформенно мягкий нос, толстоватые губы и немного косящий взгляд. Но все-таки сумела женить на себе потомка благородного рода. Видимо, настоящая любовь.
Я даже вздохнула от зависти. Ее обожали такую, какая есть, а Нил не сможет полюбить толстушку Талу, ему по душе только хорошенькая Селена.
Следующий портрет. Вновь неизвестная дама. Эдакая тоненькая, изысканная, с гордой головой на лебяжьей шее, с волосами легкими, как пух, с острым носиком и сияющими глазами.
— Бабушка Нила, — пояснил Хомка. — Вон смотри на соседнем портрете он вместе с ней.
И правда. Стройная леди держала на руках темноволосого улыбчивого мальчишку.
Еще одна картина изображала сразу двух женщин. Первая — худая, бледная, выделявшаяся особой, слегка мистической, внешностью. Длинное лицо, тонкие и немного провалившиеся губы, сильно развитые скулы и нос с горбинкой. В строгом взгляде серых глаз явственно читается целый ворох сомнений.
Вторая женщина — статная, широкоплечая, с широко расставленными зелеными глазами. Одета кокетливо, но неряшливо. На всех пальцах перстни с цветными камнями, но руки ужасно запущены.
Я внимательно всматривалась в каждую черточку лиц благородных особ. И не понимала, почему мать Нила привязалась именно ко мне? Чем я ей не угодила? Безродностью? Страхолюдством?
Будем честны, ни одна из тех женщин, что запечатлены на королевских портретах не отличалась стандартной красотой. Ни одна не являлась идеальной.
— Смотри Талочка, а вот это отец Нила, — воскликнул Хомка, когда мы передвинулись к очередному изображению. — Он герой! Помог твоим родителям. Предоставил им защиту. И в ту ужасную ночь отдал жизнь за них.
Мужчина на портрете оказался очень похож на своего сына. Его внешность дышала ясным и холодным спокойствием, будто мраморная маска. Безукоризненное в пропорциях лицо, классические дуги бровей, короткие вьющиеся волосы, влажный изгиб губ. Все напоминало совершенную скульптуру, в которую умело вправлены мудрые темные глаза.
— Королева должно быть очень гордилась мужем, — тихо произнесла я.
— да. А сейчас она гордится сыном, — так же тихо ответил Хома.
* * *
— Ты скажи мне, Талочка, а что ты дальше делать будешь?
— Ты о чем, Хома? — я отложила в сторону книгу, которую читала и заинтересованно уставилась на Тень.
Каким бы словоохотливым Хомочка ни был, но редко, когда его слова сказаны впустую. Вот и сейчас, чувствую, что за этим предложением последует целый поучающий рассказ. Да и время самое подходящее. Двери дворцовой библиотеки плотно прикрыты и не допустят никого из посторонних, да и наш разговор не коснется нечаянно чужого слуха.
— Так о чем же ты, Хомочка?
— о Ниле, конечно, — пушистик залез на подлокотник кресла и, усевшись в удобную позу, предпринял попытку заглянуть мне в глаза.
— О Ниле? — я немного удивилась.
— Человечка, ты не понимаешь, что происходит? — тень хлопнул себя пушистой лапкой по лбу. — совсем не понимаешь? Тала, да будет тебе известно, глупое ты существо, что ничего в мире не делается просто так! И твоя свадьба, хоть и нечаянная, но все же не случайна.
— Я знаю, Хома, знаю. Нил сказал о браке, только лишь для того, чтобы избежать подобной участи с Малесией.
— И? — Хомик одобрительно покивал и приподнял бровки. — И что еще, Тала? Думай, человечка, думай.
Что же он от меня хочет? Так. Надо вернуться к самому началу и все переосмыслить. Неужели что-то упустила?
В ту ночь, когда Нил впервые увидел меня в образе Селены, я стала свидетелем странного разговора между Одом и Хомкой. Что же там обсуждалось? Ах, да…
«Ты рассказал ему о Тале?» — спрашивал пушистик. «Нет», — отвечал волкотень. Значит, как я понимаю, по замыслу Теней и я, и Нил являлись ключевыми силами. «А Данай знает?» — задавал вопрос Хома. «Не думаю, рановато пока» — откликался Од. Стало быть, Данай, также не последний человек в этой истории. Почему? Что за волшебную троицу мы представляем? Неужели то, что наши отцы были связаны клятвой дружбы не дает покоя Теням? Если так, размышлять, то и кровно породнить отпрысков лессиров они тоже могли придумать.
