Оруженосец было запротестовал, но осекся на полуслове, нехотя соглашаясь. Из-за «исключительно дружеской» привязанности малявки к пацану по замку разные слухи ходят — еще не хватало, чтобы их в одной спальне увидели. Я-то ладно, мне можно. У меня и справка есть.
— Сир, не сочтите за дерзость, но я бы присоветовал вам сгладить прямоту при общении с ее светлостью. Миледи может счесть ее за грубость.
— Когда это я был грубым⁈
— Всегда, полагаю.
— Слышь, не умничай! В этот раз я буду само обаяние!
— Это ваша самая пугающая манера…
Задрал! Лучше бы и дальше обижался! Cовсем нюх потерял, а ведь раньше — cир то, сир се, извольте то, пожелайте это… Как быстро они растут, блин. И у кого только он набрался?
Избавившись от нахала с помощью пинка и такой-то матери, я наконец проскочил за двери. Роскошные покои герцогини, сожравшие большую часть донжона цитадели, напоминали дом внутри дома — одни лишь двухметровые окна у лестницы на второй ярус чего стоили. На фоне этого цыганского пентхауса, жилище Аарона вспоминалось монашеской кельей. Разве что ковры на стенах все так же «хрущевкой» отдают, просто с «евроремонтом».
И без архитекторских дипломов понятно, что Перекрестный замок раз в десять старше Молочного Холма, и в отличие от новодела, строился как серьезное оборонительное укрепление, а не как дворцовый комплекс с закосом под «эту вашу военщину». Вместо бойниц — витражи, взамен рва — сады, а роль феодала исполняет девчушка, тискающая плюшевую игрушку, положив большой и герцогский на обязанности.
Встав у изголовья кровати, я горестно вздохнул над спящей герцогиней. Мне не было особого дела до толпы просителей ожидающих у ворот тронного зала, или до жалоб стюарда о необходимости избрать нормальный совет взамен «арестованного». Но вот до кухарок, наивно полагавших, будто посреди ночи в кладовой не найдется голодного лейтенанта, способного подслушать их болтовню…
Этож насколько хреновым правителем надо быть, чтобы «кровавого регента» добрым словом поминали? Мол, «он-то пусть и душегубствовал, но на перинах не разлеживался, а порядок наводил». Обидно черт возьми. Я не для того жопу под каждое копье подставлял, чтобы мелкая жрала пирожные и разваливала герцогство. Как потом людям-то в глаза смотреть?
— Прочь пошла, не хочу умываться… — не открывая глаз отмахнулась малявка на мои робкие потуги. — Не упорствуй, не то высечь повелю! До чего приставучие горничные…
Понятно, советы Гены не работают. Как обычно. Ну все, теперь точно повесят…
— Команда была «Подъем»!!! — рванув августейшую особу за пятку, я стащил ее на пол вместе с одеялом.
Спросонья мелкая пыталась бубнить что-то про «пап, ну я уже взрослая», но опознав мою физиономию, недовольно скрестила руки на просвечивающей из-под ночнушки груди:
— Не смешно! Вот ни капли не смешно! Мне такой сон снился…
— Сейчас и не такой приснится… — воодушевившись отсутствием петли на шее, я зарылся в шкаф и принялся швыряться в нее первой подвернувшейся одеждой.
Горничная из меня так себе, конечно, но зато бесплатно.
— Одевайся, че расселась⁈ Там уже битый час тебя трон дожидается!
— Не хочу! — зашвырнув в меня подушкой, малявка забралась обратно на перину, светя нежной кожей сквозь шелковую ткань. — Ты мне не отец, чтобы приказывать!
Поздновато у нее подростковый период начался. Или это уже кризис среднего возраста? Да хрен его знает — психолог из меня такой же, как горничная.
Стараясь не смотреть на молодую грудь, которую малявка даже не трудилась прикрыть, я водрузил на благородную голову «корону» из сложенного корсета и пары чулок.
— Да не хочу я! Каждый день одно и то же — ватаги лизоблюдов, ложь, да лицемерие! Подождут! Неделю ждать будут, коли изволю! И все равно растают в лести, какая я мудрая, заботливая, прелестная… И Аллерия такая же — ой миледи не следует то, ой миледи не следует се… — задорно высунутый язык шел в комплекте и грустными глазами.
Что-то похожее я видел во взгляде Рорика, при нашей последней встрече. А ведь если подумать — они примерно ровесники. Пяток лет разницы — не больше. Похоже, девочка слишком долго прожила среди «низкорожденных» чтобы научиться отличать правду от пустой лести.
— В пекло их, лучше историю мне расскажи! Про то, как ты зимой в Грисби ведьм ловил! Весь двор по весне только о том и шептался. — тонкая ручонка немедленно зарылась в корзинку с подсохшими пирожными, очевидно оставшихся с ужина.
— А пока мы будем задницы сладким склеивать, государством порулит Аллерия, да? Отличный план! Надежный, как автомат Калашникова! Продолжай в том же духе и к вечеру от замка даже стен не останется!
Невольный смешок чуть разгладил хмурое лицо герцогини. Но ненадолго.
— Править, как же… Подготовила указ десятину с пахарей отменить, так нет же «м’леди, этот раздосадует вассалов», повелела жилища для нищих отстроить — «м’леди, это оставит деревни без крестьян»! Пошлины снизить — гильдии, муку голодным — пекари носы кривят, а сами пахари⁈ Те же мерзкие старики, которого ты вчера защищал — видел бы ты их лица, когда я предложила уступить часть полей для беженцев! В пекло их! Пусть сами правят, коли самые важные!
— Ну… А если без реформ и коммунизма? Просто трон жопой погреть да просителей выслушать? Обязательно мир с ног на голову переворачивать, без этого не судьба?
— Эти твои словца… — мелкий носик капризно фыркнул. — «Просто». Как же «просто»… Да Аллерия тебя каждый день передразнивает «феодалы то, феодалы се, дармоеды, изуверы, то ли дело мы — вшивые наемники»! Ей пусть и невдомек, но я-то знаю, что так и есть… И вшивый наемник пользы больше приносит, нежели я — «прекрасная из достойнейших»! Фу! Без крема! — надкушенное пирожное приземлилось обратно в корзинку.
Отлично, теперь еще и я виноват, что она нихрена не работает… И кто меня вечно за язык дергает? Понятно теперь, почему благородные в дешевые бордели не ходят — свои мирки от столкновения с реальностью берегут. Тяжко оно, бандитом и паразитом себя осознавать. Особенно когда до этого искренне верил в бурду про благородное правление и благодарные лица подданных, так и жаждущих барского сапога в задницах.
Мелкая все канючила, мол вот папку слушали беспрекословно, а ей чуть что тыкают на неопытность и юный возраст. Еще и умилительные рожи делают, когда пытается какую-нибудь реформу протолкнуть. Сплошное тяни-толкай — крестьяне на себя, гильдии для своих, а знать… Ну, знать она и есть знать. Ни себе, ни людям.
— Утомило! Не хочу! Между одним злом и другим, я предпочту не выбирать вовсе! — скрестив тонкие ручонки на груди, малявка надула губы.
Ох этот юношеский максимализм…
— А ты как думала? Типа власть, вся фигня? Ага, два раза. Это не толпа за тобой, это ты за толпой. Вернее за толпами, где у каждой кучки говна свои интересы. И выбирая одну, ты всегда нагадишь другой. Всем не угодишь — уж можешь мне поверить. Диплом могу по этой теме защищать…
— Так каков толк⁈ Зачем мне «трон согревать», коли и без меня все делается⁈
— Да хрен его знает… — честный ответ вызвал разочарованный блеск в глазах девчушки.
Блин, мне звание не позволяет такими вопросами заниматься! Чего ей сказать-то? Люди и без ее гербов с флагами жить могут. Хлеб на полях колосится отнюдь не трудами герцогини, как и люди жизни устраивают не из-за ее приказов. Ее дело щеки надувать, изображая значимость. Рожу поважнее делать, дабы подданные и дальше обманывались, будто существуют какие-то законы и правила, а не диктатура мелких лавочников и интересы разбойничьих шаек ряженных в благородные шелка.
На первом этаже «пентхауса» уже вовсю возились горничные, таская в ведрах кипяток с кухни и подготавливая огороженную декоративной стеной купальню. Отсутствие в замке водопровода заставило невольно заскучать по салону. Впрочем, благодаря одному регенту, там теперь тоже с ведрами бегают.
Может местные не так уж завирают, когда рассказывают друг дружке про «раньше было лучше»? Насосы хоть строить умели…
