Мы тут же отпрянули друг от друга, ректор кинулся к двери и распахнул ее. С другой стороны конечно же оказалась Августа.
– Бабуля! – дружно возмутились мы.
– Хотела узнать, как ты, деточка, – развела руками старушка. – Я же не знала, что у вас тут такие страсти творятся. Но вы продолжайте, продолжайте… – И она поспешно двинулась обратно к лестнице, постукивая тростью.
– Ага, конечно, не знала, – ухмыльнулся ректор, глядя вслед бабуле Августе.
Я почувствовала, как краснею, вспомнив, какую картину только что лицезрела бабуля. Аден тем временем быстро пересек комнату и остановился у окна.
– Что ты там делаешь? – насторожилась я. Вскоре мужчина обернулся с довольным лицом и снова подошел, притягивая меня на секунду, чтобы мимолетно поцеловать.
– Немного подстраховался на случай, если тебе опять захочется вылезти в окно. Спокойной ночи! – И вновь притянув меня к себе, поцеловал так, что у меня чуть не подкосились ноги от нехватки воздуха, после чего резко отстранился и покинул комнату. Вновь чувствуя себя рыбой, выброшенной на сушу, я несколько раз открыла и закрыла рот, после чего, улыбаясь как дура, попятилась и повалилась спиной на кровать, расставив руки и ноги в виде звезды. И, к своему удивлению, мгновенно уснула.
Вопреки ожиданию, путешествие к моим родителям меня уже не пугало. То ли я была настолько погружена в эйфорию, что ничего не понимала, то ли действительно не способна была всего осознать. Рано утром Аден вновь разбудил меня, принеся завтрак в постель, после чего мы спустились в холл, где попрощались с семьей. Мать Адена лишь сдержанно кивнула мне, пожелав нам удачного дня и велев своему сыну договориться о совместном ужине с моими родителями. Оссил Дакар поцеловал мне руку и похлопал сына по плечу, подмигнув, зато бабуля стиснула меня в таких объятиях, что я на мгновение перестала дышать. К моменту, когда мы, держась за руки, переместились в столицу совсем близко от моего дома, я все еще продолжала глупо улыбаться, и мне казалось, что это будет продолжаться весь день.
– А почему так далеко? – поинтересовалась я, увидев перед собой то место, где состоялась наша первая встреча, а точнее, путешествие Адена вниз по склону.
– Хотел немного пройтись, – пояснил он, увлекая меня за собой вперед. Я чуть склонила голову, изучая лицо ректора, и меня поразила внезапная догадка.
– Ты боишься!
– А ты думала, тебе одной страшно знакомиться с родителями? – удивился он.
– С моими ты уже виделся, и не раз.
– Да, но боюсь, последний случай значительно подпортил впечатление, – поморщился Аден, вспоминая сцену на балу.
– Я написала им, что это было недоразумение.
– А они что?
Мы уже приближались к дому, где нас ждал еще один день в кругу семьи.
– Эм… – протянула я, не зная, как лучше сказать. – Они написали, что при встрече поговорим.
– Я начинаю понимать, почему ты лезла в окно, – вырвался у мужчины нервный смешок, когда мы ступили на территорию дома моих родителей.
Стоило нам постучать, как дверь открылась сразу. На пороге был мой отец, окинувший нас цепким взглядом с головы до ног.
– Проходите, – посторонился он, пропуская нас в дом, из глубины которого уже появилась моя мать.
Теперь смущение начинало накатывать и на меня, хоть я и продолжала глупо улыбаться.
– Добрый день, – немного нервно произнес ректор, оглядывая моих родителей, чтобы оценить их настроение.
Моя мать лишь посмотрела на мою глупую улыбку и наши сплетенные пальцы и махнула рукой.
– Идите в столовую, я пирожки напекла.
– Пирожки! – Я мгновенно отпустила руку Дакара, ринувшись в указанном направлении. Когда же вновь выглянула в коридор, уже проглотив добытый трофей, увидела, как мой отец пожимает Адену руку.
Довольная, я пошла обратно – дожидаться, когда мужчины к нам присоединятся.
Все прошло неплохо; конечно, мы волновались, пока родители расспрашивали нас обо всем, но после знакомства с матерью ректора это уже трудно было назвать сложным испытанием. После обеда с семьей мы сбежали в оранжерею, давая родителям время переварить услышанное, а себе возможность перевести дух.
– Кажется, все прошло не так уж и плохо, – подвел итог Аден, когда мы прогуливались между цветущими растениями.
Воздух в оранжерее был приторным от наполнявших его запахов.
– Да, отлично, – согласилась я, улыбаясь.
Секунда – и меня подхватили, закружив в воздухе, а когда ноги вновь коснулись земли, поцеловали.
– Шета будет доволен, – пробормотала я. Секунду-другую царило молчание, а потом я отстранилась, понимая, что кое-какую деталь мы действительно упустили.
– А с кем остался Шета? – спросила я, понимая, что из-за всех переживаний совсем позабыла про неуемную жажду приключений дракончика.
– Бабуля сказала, что провела с ним воспитательную беседу, – пояснил Аден, убирая мои волосы, которые упали на глаза. – И что он не навредит академии и ее адептам.
Его рука ненадолго задержалась на моей щеке, в то время как на лице начало появляться беспокойство.
– Мы ведь о Шете говорим, – напомнила я.
– И я об этом подумал, – согласно пробормотал Аден. – Как думаешь, прилично будет, если мы уйдем сейчас?
– Если сослаться на важные дела в академии, думаю, нам это простят, – заявила я, сама хватая ректора за руку и увлекая прочь из оранжереи.
– Да что он может сделать? Ничего, – убеждал Аден по пути то ли меня, то ли себя.
– Ввести моду на лысую голову, – предложила я самый безобидный вариант.
Теперь, когда первая эйфория улетучилась, а страх перед знакомством с родителями прошел, я все больше начинала волноваться, понимая, что Шета, оставленный без присмотра, – это плохо. Судя по лицу Адена, он тоже понял свою ошибку. К счастью, родители с пониманием отнеслись к тому, что нам нужно вернуться в академию, и прямо из дома мы переместились на территорию.
Если смотреть на здание с улицы, оно казалось целым, и у меня сразу отлегло от сердца.
– По крайней мере он не разрушил башню, в которой живет, – оптимистично заметила я, свято веря, что действительно все обошлось.
– Похоже, мы поторопились, можно было остаться у тебя дома подольше, – согласился ректор, когда мы ступили на порог академии. Но стоило нам оказаться в холле, как мы поменяли свое мнение. Все помещение преобразилось, поскольку было наполнено шарами и прочими украшениями, а посреди этого великолепия виднелся огромный транспарант с надписью, которая заставила меня схватиться за сердце.
«Здесь вершилась великая история любви Юны Аро и Адена Дакара».
– Мамочки! – прошептала я, мгновенно материализуя в руках огненный шар и запуская во все это великолепие, чтобы уничтожить надпись.
– Думаю, ее все равно уже видели, – философски заметил Аден, разглядывая обгоревшее полотно.
– Я его убью, – прошипела я, кидаясь к лестнице.
Тут и там по всей академии на стенах встречались сердечки, а местами и веселые надписи вроде «тили-тили тесто, жених и невеста», «Юна + Аден = Любовь». По пути нам попалось несколько адептов, которые при виде нас захихикали и посмотрели с нескрываемым любопытством, я же неслась напролом, торопясь как можно скорее оказаться в башне духа-сводника. Последний шоковый удар нанесла надпись на двери спальни ректора, которую я сначала проскочила, но потом остановилась и, вернувшись, удостоила взглядом. На ней гордо значилось: «Комната жениха», а чуть ниже шла наглая надпись: «Здесь была Юна».
– Я его убью, – вновь повторила я, переглянувшись с Аденом, на лице которого появилось точно такое же выражение кровожадности, и мы еще резвее кинулась в сторону башни. Та тоже была украшена, но надписей не имела. Когда я влетела по лестнице вверх, входя в первую комнату, сначала услышала музыку, а лишь потом увидела дракончика, который, напевая, листал не что иное, как свадебный журнал.
– Юна! – вскочил он при виде меня, радостно подпрыгивая. – Я уже подобрал тебе платье! Даже несколько платьев!
– Убью… – только и смогла просипеть я, оглядывая комнату в поисках подходящего оружия.
– Ты что с академией сделал?! – послышался за моей спиной возмущенный крик моего жениха.
– Как что, – на мордочке дракончика отразилось недоумение, – бабуля сказала, готовься к свадьбе, вот я и готовлюсь. Выкуп уже продумал, комнаты оформил, академию украсил.
– Убью, – вторично прошипела я, понимая, что на моей комнате сейчас красуется надпись «Комната невесты», и схватила валявшийся в углу веник. Шета, сообразив, что его старания не оценили, тут же поджал хвост, прикрывая тылы.
