Остановились у первого трактира, вид которого не вызывал немедленного откровенного недоверия. Жуля с облегчением слезла с кобылы, мы с Алксом тоже.
— Ага, а выпить тута еся?
— Найдем.
Никто не вышел за нами поухаживать, хлопот у всех хватало. Мужик, что стоял, подпирая плечом стенку и отмахиваясь от мух, лениво махнул на немой вопрос в сторону корыт. Рядом с ними были вкопаны крепкие столбы с перилами.
Лем кинул мужику монету, тот сейчас же вытащил из какого-то грубо сколоченного ларя небольшой мешок и сунул ему.
— Маловато! — возмутился поэт.
— Дык вить времена тижолые пошли, мил человек.
— Даже в тяжелые времена за такую деньгу можно телегу купить.
— Дык меняюца вить, времена-то.
— Тьфу!
Лем предложил нам привязать лошадей к перилам.
— Наши кони смирные и преданные, — возразил Алкс. — Не убегут.
— Убечь-то не убегут, да увести могут.
— Не, — авторитетно заявил я. — Пахтан не позволит. Вот ты Серота привяжешь?
— Крыша поехала?
— Во-во. И я о том же.
— Ну, смотрите. Народ здесь ушлый, проходимческий. Вечно что-нибудь да свистнут. В прошлый раз с одного башмаки стянули. Прямо на ходу. Он, правда, пьян был…
— О, Лем, а ты говорил, городок серый. Тут, похоже, подобные ремесла достигли наивысшего расцвета.
— Да нет, что ты, — махнул рукой поэт. — Не был ты в Глюкотае, братец. Вот там, это да! С бегущей лошади, бывало, подковы воровали. Одного такого мастера я знал, ему обе руки отрубили, а потом на место пришили.
— Пришили-то зачем? — не понял я.
— Чтобы хоронить в целости.
— А как насчет просто положить рядом?
— Это уже не в целости будет, а в разрозненности.
— Слушай, а если им там что-то при жизни удаляют хирургическим путем, тогда как?
— Они хранят все эти части собственного тела в укромном местечке. Когда мрут, родственники пришивают или вставляют на место. Во имя соблюдения традиций. Так велит их воплощение Тбп.
— Что, там тоже тбписты? — ахнул я.
— Конечно, разве не помнишь? Демиурги ушли туда. По сути, они и организовали все четыре Глюкаловых государства. Правда, тбпизм там слегка другой, со своими глюками.
— Поня-атно…
Лем равномерно высыпал в корыто овсу, мы с Алксом добыли из горбатого колодца воды и налили в другое корыто. Я наказал Пахтану никуда не уходить. Он умно посмотрел на меня и подмигнул. Я, как всегда, немного ошалел. До чего ж умен, бродяга!
Оставив лошадей кормиться, пошли заботиться о себе. Трактир как трактир, ничего особенного. Только хозяин — тролль.
Даже не знаю, как описать. С виду — громадный валун, которому матушка-природа неведомым образом придала слегка симметричные очертания. Башка сидит прямо на плечах, минуя всякую шею как совершенно ненужный компонент. Волос нет. Лицо оборудовано двумя большими глазами с красными круглыми зрачками, приплюснутым носом, громадным ртом с ослепительно белыми, крупными и острыми зубами. Руки — как у большинства прочего населения талия в обхвате — и так же каменны, как и все остальное тело. Тролль увидел нас и радостно осклабился. Я замер в ужасе.
— Здорово, Камень, — радостно завопил Лем, — давно не виделись!
— И тебе привет, — прогрохотало чудище, почесывая лысую макушку. Посыпалась мелкая каменная пыль. — Что-то редко заходишь.
— А говорит, здесь достопримечательностей нет. Серый, видишь ли, городок, — пробормотал Алкс, приходя в себя.
— Это Камень, — сказал нам Лем. — Камень, это мои друзья! — заорал он троллю. — Обслужишь по высшему классу?
— А как же, — добродушно прогудел тот и потопал снабжать нас едой.
Лем потащился к ближайшему свободному столику. Впрочем, здесь их было достаточно; похоже, посетители боялись тролля и редко сюда приходили. Даже сегодняшний наплыв народу почти не затронул трактир.
— Камень чуть глуховат, поэтому приходится орать, — пояснил поэт, когда мы расселись и были готовы начинать трапезу. Не было только предмета поклонения… — Он тролль, как вы уже заметили…
— Я думал, тролли не выносят солнечного света, — заметил я. — Превращаются в булыжник.
— Это пещерные тролли. А Камень — горный. Два родственных, но все же разных народца. Горным Солнце не опасно, они же целые дни проводят под ним.
— А чего этот тут делает? Горы ведь уже не близко, верно?
— Трактир содержит.
— Это вижу…
— А причин не знаю. Посетителей у него, конечно, кот наплакал, но все — с толком. Камень готовит так, что не только оближешь пальчики — обгрызешь их до костей. Потому ему много посетителей и не резон иметь, а завсегдатаи — они, брат, сюда только богатые приходят. Да и грех за такую жратву денежку хорошую не отдать.
Произошло маленькое землетрясение — к нам притопал хозяин. Легко, словно пушинку, поставил на стол увесистое блюдо — жареного в яблоках гуся, присовокупил к нему громадный каравай, дополнил графином воды и завершил натюрморт большой бутылью известного содержания.
Я отчаянно замотал головой.
— Не, не буду. Шо хошь делай, не буду. Пиво есть?
— Пива, увы, не подаем, — развел тролль в стороны свои небольшие скальные образования. — Могу эль сообразить.
— Давай.
Камень ушел.
— Ты чего, Хорс? — сделал большие глаза Лем. — Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша?..
— Вот еще немного — и точно поедет. Я пока завяжу, ладно? Надо же иногда и что-то иное пить, не все время алкоголем питаться. Так, глядишь, и Бодуна с трона Похмелья скинут, да на его место меня посадят. Нет, не хочу.
— Ну, воля хозяйская. Алкс, тебе? Будете, Жюли?
— Я, пожалуй, тоже пока обойдусь, — покачала головой Жуля.
Лем притворялся мастерски. Ни за что бы не поверил, что он не огорчился, если бы не слышал давеча разговор.
— Жаль, — искренне сказал он. Алкс тоже отказался. — Что же мне теперь, одному все это ухлопать? — вскричал Лем, в притворном ужасе глядя на бутыль.
— Шо ухлопать? — тут же сунулся Серот. — Офигел? А я че, буду сидеть рядом и зыркать, как ты спиваешься? Вместе бум, понял?
— Серот, ты сам — как водочный завод…
— Я же не говорю, шо ты — как цех писателей-рифмовиков.
— Не понял…
— А неча понимать. Ага, похоже, самогончик-то из нашенских будет, из самодуровских. Только попробуй не дать — зад подпалю.
— Ух, воплей-то будет, — ответствовал Лем. — Драконьих.
— Ага, довольных. И воплей поэтических — поджаренных.
— Ладно, бери, — сдался Лем. — Подожди немного, я себе отолью.
— Ага, щас полбутыли…
— А то!
— А я че делать буду? С другими полбутылями? В глаза закапывать?
— Лопату сперва найди подходящую. Вон, не докопаешься.
— На зуб цедить?
— Да ты зальешься этой фигней! На век хватит.
— Ага, ежли яду подсыпешь, то хватит. Хотя сомневаюсь.
Лем страдальчески закатил глаза.
— Никогда не мог переспорить негодника, — сказал он, улыбаясь. — На, злыдень, поперхнись, — Лем вылил из кувшина воду, заполнил сосуд до самых краев вонючей бражкой и сунул Сероту бутыль в лапу. — Только не до смерти, а так, чтобы самогонки еще и мне хватило. Впрочем, если иначе нельзя, можешь и до смерти…
Гусь оказался вкусным, тем более для нас — оголодавших после побега из Кму. Землю время от времени покачивало, но так незаметно, что я понял, в чем причина моего беспокойства, только где-то на четвертый или пятый раз, когда по поверхности не начатой еще мною кружки эля пробежала заметная рябь.
— Землетрясение?
— Да, — Лем оглянулся, — небольшое. Мурфи бушует. В Кму сейчас совсем нехорошо. Сюда только отголоски доходят. Вовремя убрались.
— Неловко как-то, — смутился я. — Вроде сбежали…
— Ты что, хотел там угробиться? С твоим-то везением?
— В самом деле, — поддержал Алкс, — зачем рисковать без смыслу?
— Да ну вас, — обиделся я. — Во мне совесть играет, а вы…
Эль — похожий на пиво напиток, но слабее и горше. Впрочем, лучше провести аналогию с медовухой и брагой. Брага хватает за мозги, но ходишь более или менее твердо. Медовуха оставляет разум незамутненным, но ноги совершенно не слушаются. Так и тут. Пиво хмелит, туманит, но ходить позволяет. От эля же у меня совсем отпали копыта, особенно когда я прикончил третью большущую кружку. Уж очень понравился…
— Ну обещал же — не пить, — простонал я, при помощи рук и Алкса взбираясь на стул, с которого по опрометчивости действий встал, намереваясь выйти проверить лошадей. — Ну чего я обещал?
— Обещания, даваемые самому себе, — воздел палец Лем, — бывают либо нерушимыми, либо мгновенными. В смысле, на одно мгновение.
— Спасибо, утешил. Как я теперь ходить буду?
— Через часок оклемаешься.
— Правда?
— Конечно. После обеда же выходить.
— Куда? — в один голос возмутились Жуля и Алкс. Серот, урча, приканчивал бутыль. — Зачем выходить?
