— Хорошо, Лем.
— И… — поэт немного помедлил, — все-таки будь поосмотрительнее с Хорсом. От этого зависят ваши судьбы. И не только ваши.
— Я уже сказала…
— Да-да, конечно. Ну ладно, пойду.
Я едва успел прикрыть за собой дверь, как мимо торопливо простучали каблуки Лема. Немного помедлив, я выглянул в коридор. Никого. Тем не менее, лучше немного переждать. Не стоит ставить Жулю в неловкое положение.
Что все-таки означал этот разговор? Кто такой он, кто она? Какое положение в обществе занимает Лем, что вызывает тихую панику у довольно высокопоставленных особ? И зачем скрывает это? Я размышлял и не мог найти ответа. Потом решил: со временем все образуется. Не следует силой вырывать секреты у других, если они не хотят. Когда придет время, Жуля раскроется передо мной вся. Лем расскажет правду. А если не придет — что ж, значит, не заслужил. Пока же… Что голову ломать? От меня, конечно, многое зависит. Можно и потребовать объяснений. Можно пойти вперед, не обращая ни на кого внимания, по идеологическим трупам соперников и друзей. Но… Овчинка выделки не стоит. Преданность близких стоит того, чтобы ею дорожить. И заслужить ее ох как непросто.
Я вышел в коридор и тихо закрыл комнату. Неслышно ступая по темным доскам пола, прошел к заветной двери и осторожно постучал.
— Кто там? — донесся голос Жули.
— Это я, Хорс.
— Хорс?
Дверь открылась, Жуля схватила меня за руку и быстро втащила в комнату. Я обнял девушку, она порывисто обвила руками шею и крепко прижалась ко мне.
— Я уж думала, ты не придешь, — прошептала Жуля, блаженно жмурясь и принимая нежные поцелуи. — Я так соскучилась…
— Я тоже, — сказал я и опустился на колени перед девушкой, обнял ее за талию и прижался щекой к упругому животу, ощущая сквозь тонкую ткань дыхание. Жуля погладила по слегка отросшим волосам и тоже встала на колени. Мы тихонько засмеялись, не удержали равновесия и упали на пол.
— О Хорсик, я так люблю тебя, — шепнула Жуля мне в шею.
Я заглянул в ее зеленые глаза.
— Почему взгляд у тебя то черный, то карий, то голубой… то зеленый?
— Правда? Ты заметил?
— Давно уже. Мне это нравится, но я не могу понять, что оно значит.
— Это значит… Это значит, что я — колдунья.
— Вот те раз. Кто?
— Ну… Чародейка.
— И давно? — поинтересовался я.
— С детства, — сообщила Жуля, пряча лицо у меня на груди.
— Это как?..
— Я слабая чародейка, — призналась девушка. — Все учителя давно плюнули на меня. Я даже огонь не могу зажигать, а ведь это самое первое умение мага. Все, на что хватает — слегка действовать на других, побуждая их к тем или иным поступкам. Конечно, если и получается, то очень редко.
— А… — я вдруг почувствовал подозрение, — на меня ты действовала?
Жуля помолчала.
— Да, — ответила она наконец как-то отчужденно и отодвинулась. Видимо, ее обидел мой вопрос. — Да. Тогда, в пещере, когда я тебя туда приволокла, ты едва дышал, трясся так, словно кто-то насыпал в еду трясучку, а жаром можно было согреть целый взвод. Я голая влезла к тебе в постель и пыталась лечить, призывая магию. Я почти ничего не умею, но пыталась — как могла. Да, я использовала на тебе волшебство. Если не нравится — можешь уйти. Выбирай.
— Милая моя, — ласково сказал я, обнял Жулю и смахнул с ее щеки непрошенные слезы. — Как же может это не нравиться? Ты спасла мою жизнь, и уже не один раз. Я долго не мог понять, почему обнимать тебя кажется таким знакомым и желанным делом… Теперь понимаю. Не обижайся. Улыбнись. Если обидел, прости дурака. А магия… Разве это плохо? Ты можешь то, на что не способны многие другие — это же прекрасно! Ну же! Где твоя веселость?
Жуля улыбнулась, прикоснулась губами к моей щеке, снова улыбнулась. Отчужденность прошла, словно ее и не было, и я возблагодарил всех богов мира, какие только там есть, что миг неловкости миновал…
Я лежал на спине, Жуля сверху, положив подбородок мне на грудь и обняв за шею. Руки обвивали ее талию, бережно прижимая девушку ко мне, словно я опасался, что она сейчас исчезнет.
— Я люблю тебя, — сказал я, глядя Жуле в глаза. Девушка блаженно улыбнулась. — Люблю смотреть, как ты улыбаешься. Люблю твое лицо, рот и щеки, твой подбородок, твои вечно меняющиеся глаза и маленькие уши. Я люблю, когда ты веселая, когда грустная, когда веселишься или сердишься. — Жуля скорчила гримаску, но не выдержала и снова расплылась в улыбке. — Я люблю твои ямочки в уголках губ, твои волосы и шею. И никому тебя не отдам.
Я притянул Жулю выше, так, чтобы мы оказались лицом к лицу, и поцеловал. Слова стали лишними. Просто ненужными.
Потом, много позже, мы заснули в полном блаженстве, ощущая себя в мире со всем и каждым, и прежде всего — друг с другом.
Чем не идиллия?
Век бы так…
Но с раннего утра начался переполох.
Глава 17. Бегство. Новые встречи
Долго-долго плыл мой коч,
Канул день, настала ночь,
Берега лежат в тумане
И грести уже невмочь.
Вадим Кондратьев
Все пошло с того, что по улице забегали люди.
— Спасайтесь! — кричали они. — Спасайтесь! Вулкан проснулся! — И снова повторяли: — Спасайтесь!
Где-то далеко наверху — в небе — звучало знакомое громкое хлопанье и хриплый грай множества Рухх: «Вул-лк-ран из-звер-ргра-аетса-а-а!» Видимо, картавость была особенностью только той птиценции, с которой близко свела судьба.
Я натянул штаны и выскочил в коридор. Там уже бродил растрепанный Лем, путаясь в ночной рубашке. Он не обратил никакого внимания на то, что я появился из комнаты Жули.
— Так-так, — бормотал он, — так-так. Совсем не вовремя, ах, как не вовремя. Такое не должно было произойти, ох, не должно было…
Постояльцы, с шумом и гамом выбегая из апартаментов, нагруженные предметами обихода — не обязательно собственными, скатывались по лестнице вниз и бежали к конюшне, где уже скопилась толпа народу, стремящегося убраться из города, подальше от опасности. Слышалось злорадное ржание Пахтана, он не подпускал злоумышленников ни к себе, ни к Хале, ни к коротконогому коньку горца. Туда-сюда носились люди с факелами, пренебрегая всякими противопожарными нормами. Время от времени в шумной утренней темноте вспыхивал длинный язык пламени и раздавались испуганные вопли ошарашенных — это развлекался Серот.
— Что не должно было произойти? — спросил я. — Почему такой переполох?
— Мурфи начал извергаться, — ответил Лем.
— Ну и что? Он же далеко отсюда.
— Ты не понимаешь. Ветры сейчас дуют с гор. В прошлые извержения Мурфи только посыпал пеплом Волчий лес, едва не достигая черты города, однако же — не достигал. Но сегодня все по-другому. Нынешнее извержение — самая сильная судорога Мурфи за все время. Хорошо, если Кму не сгорит дотла. Впрочем, эльфы собираются защитить его экраном. Но если вулкан навалит сверху много пепла — а такое как раз и предвидится, Оракул накаркал, — никакой экран не выдержит.
Я представил себе пепелище на месте прекрасного города; на душе стало погано и тоскливо.
— Ладно, — решил Лем, — поднимай остальных. Пора смываться отседа.
— Так сразу?
— А ты что, хотел к королю на бал? Он давно уже удрал, в своей резиденции сидит. А там — хоть в пяти шагах вулкан взрывай, с венценосной головы даже волосок не упадет.
— Ну конечно, падать будет уже нечему.
— Шути, шути… Только давай действуй.
Лем скрылся в своей комнате. Я пожал плечами и вернулся к Жуле. Девушка спала. Я мягко коснулся ее щеки губами. Жуля повернулась, улыбнулась, не открывая глаз и обвила руки на моей шее.
— Вставай, — прошептал я. — Надо уходить.
— Вот еще! Чего там?
— Мурфи с ума сходит.
— Да ну его. Лучше иди сюда. — Девушка подвинулась и приподняла одеяло.
— Хотелось бы, — я покачал головой. — Но, похоже, не время. Лем сам не свой. Велел быстро одеваться, собираться и мотать.
— Ах. Ну ладно, раз Лем велел, значит так и будем делать.
— Он кто тебе, кстати? — невзначай поинтересовался я. — Дядя родной?
— Почти, — Жуля посмотрела на меня большими глазами. — А с чего ты вдруг?..
— Так, слышал кое-что… Неважно.
Жуля хотела еще спросить, но не успела. Я закрыл ей губы поцелуем. Девушка размякла, я — тоже.
— Жаль, — сказал я, с трудом отрываясь от умопомрачительного занятия, — что времени нет. Ладно, будем надеяться, еще придет.
Жуля поднялась с кровати и, не стесняясь, начала одеваться. Я с удовольствием наблюдал за нею, и ей это, похоже, нравилось. Зрелище было до невыносимого прекрасным… Напоследок я еще раз обнял девушку и вышел из комнаты, предварительно оглядев коридор. Впрочем, народу там оказалось мало, и всем было не до меня.
Когда мы спустились в трапезную, Серот, Алкс и Лем в нетерпении проглотили уже по три кружке пива. Вернее, Серот уже допивал второй бочонок. И все раздраженно переговаривались, причем Лем отчаянно костерил Серота. Кажется, дракон кому-то там прожег дырку в заднице, и теперь в течение трех лет придется выплачивать компенсацию. По законам мира…
