И вот тут-то вампиры пришли в движение. Они все заволновались, зашептались, и шелестом между ними пронеслось волнение, и наполнился воздух их тревогой.
— Мой князь? — удивился Лжесаймон, поднимаясь со своего места. — Кто же предатель? Кто же наш враг?
Все жадно уставились на Рагнара и затихли, чтобы не пропустить ответ своего князя.
А князь, мастер интриги, произнёс:
— Ступай, мой советник. И исполни приказ. Прими активное участие в допросе врага. Потом обо всём мне доложишь. Лично.
Саймон, польщённый доверием князя, поклонился и поспешил на выход. Он ещё не знал, что за дверьми его поджидают личные палачи.
Когда двери за советником захлопнулись, позволил себе вольность военачальник.
— Извольте, князь, но можем ли и мы узнать, кто… предал вас?
— Самому очень любопытно, Эрза, — проговорил Рагнар. — Пока не могу вам дать все ответы, господа. Но скажу вот что… Враги подобрались чересчур близко, и лишь чудо спасло всех нас от страшной участи.
Эрза кивнул, сверля князя своими проницательными глазами, и поинтересовался:
— Могу и я присутствовать на допросе?
— Позже, — отозвался Рагнар, и Эрза кивнул, подчиняясь.
— Это значит… война, мой князь? — глухим голосом поинтересовался казначей. — Ведь вы сказали, что шпионы и предатели от светлых вампиров.
Все напряглись. Я тоже.
Нам сейчас нельзя воевать. Княжество ещё не восстановлено, народ не вздохнул с облегчением, что всё наладилось. У нас ещё так много работы, и война со светлыми вампирами нам не нужна. Только не сейчас. Но что делать, если будут другие провокации, или начнутся прямые наступления?
Ещё неясно, что эта дрянь Моника донесла до светлых.
Рагнар посмотрел на меня и мягко улыбнулся. Он ощутил мои тревоги, поспешил заверить и успокоить скорее меня, чем придворных:
— Я постараюсь избежать военных действий. У меня есть идеи, как это сделать. Нужны будут переговоры, но для того, чтобы они состоялись, я должен сначала знать, что происходит на их территории, и каковы их планы.
Все с шумом выпустили из груди воздух. Переживали бедные.
И вот князь собирался распустить совет и отправиться в подземелье, как вдруг раздался издевательский смех.
Смеялась женщина. Точнее, девушка.
Все недоумённо посмотрели на поднявшуюся со своего места… госпожу Витту Брэмс.
— Как же всё скучно и предсказуемо, — протянула тоненьким голоском маленькая и худенькая вампирочка. — Ничего дальше своего носа не видите.
Все, кто находился подле вампирши, отскочили в разные стороны, будто от прокажённой, и в ужасе исказили свои лица.
Бедная госпожа Эльза побледнела и едва не утратила своей фирменной выдержки. Ещё бы, сначала Розалия её предала, за спиной проводила махинации с благотворительными сборами, и только-только на её место пришла Витта, и та записалась в предательницы. Прямо какая-то проклятая должность.
Господин казначей побледнел и от шока открыл рот, его глаза едва не вылезли из орбит. Он схватился за грудь и прокряхтел:
— Великий Сет… Неужели я пригрел у себя змею?
Напомню, госпожа Витта — супруга сына казначея. Его сын недавно женился, и юное создание прибыло в замок. Её супруг ещё обучается, и он живёт сейчас в академии. А девушку отправили под крыло казначея Рикарда Брэмса.
Вот внешне госпожа Витта выглядела очень юно. Но взгляд, полный ненависти, ехидства, превосходства и злобы, принадлежал явно не невинному существу. С виду прехорошенькая и неискушённая. И её издевательский смех, и не менее издевательские слова никак не сочетались с её внешностью.
— Что значат ваши слова, госпожа Витта? — рявкнул военачальник, поднимаясь и с угрозой глядя на вампирочку.
Стража уже приготовила мечи для защиты меня и князя.
И тут произошло то, что не предвидел никто из нас: ни Рагнар, ни уж тем более я.
Внешность Витты пошла рябью, после её лицо исказилось с болезненной судорогой. Тело вместе с лицом начало меняться, и под шокированными вздохами придворных перед нами предстала…
— Моника? — выплюнул казначей.
— Взять её! — приказал князь. Одновременно с приказом он уже плёл какое-то сложное заклинание.
Стража бросилась к изменщице. Я сидела, как мешком пришибленная. Меня до дрожи, до ужаса поразила и напугала одна мысль: «Если под личиной Витты Моника, то где тогда сама Витта?»
Перед глазами встала картина измождённого, обескровленного и замурованного заживо советника Саймона.
Подняла на неё полный гнева взгляд, и… неожиданно время словно замедлилось.
Вот Моника, уверенная и спокойная, вдруг впилась в меня таким ненавистным взглядом, расплылась в победной улыбке, подняла правую ладонь, в которой зажимала какой-то тёмный предмет, и что-то прошептали её губы.
Это было сильное заклинание, потому что предмет в её руке вспыхнул невозможно ярким светом, ослепляя, и я у самого своего лица услышала её голос и тепло её дыхания:
— Прощай, человеческая тварь!
А дальше произошло нечто и вовсе кошмарное: я вдруг ощутила тупой удар в грудь, а затем начала падать! Последнее, что услышала, — это крик Рагнара, полный боли:
— Нет! Линда-а-а-а…
И жуткая темнота сомкнулась надо мной. От боли, что накрыла меня, я задохнулась и мгновенно отключилась.
* * *
Знаете, когда сознание поверхностно вернулось, я поняла одну вещь, что умирать — это не так уж и плохо. Мы, хоть люди, хоть вампиры, порой так часто сожалеем о прошлом, бестолково грезим о будущем, а ведь оно может не наступить, жизнь может оборваться в один миг. И тогда придёт осознание, что надо ведь было жить настоящим.
Никто уже не предъявит мне претензий, не сделает больно, потому что меня не будет. Но и ласки любимого мужчины тоже больше не будет. И это весьма печально.
Но всё рано или поздно заканчивается.
Правда, не ожидала я, что мой финал окажется вот таким… нелепым.
Я всем своим совершенным во всех смыслах телом ощущала, как жизнь покидает меня. Всё онемело, даже боль ушла. Осталось только печальное чувство, что я так много всего ещё не успела. Всласть не насладилась любовью и счастьем.
Что ж, быть может, в другой жизни мы с Рагнаром встретимся. А сейчас пусть мирозданье убаюкает меня в своей колыбели вечности… Только этот назойливый шёпот, непонятно откуда взявшийся, пусть прекратится.
Но слова, что кто-то шептал мне прямо в ухо, не прекращались. Я не улавливала смысла, даже не задумывалась, что мне тихо, но настойчиво говорят, но эти слова, этот шелестящий голос раздражали мой слух.
А после на мои сухие губы попала влага. Я почувствовала металлический вкус крови, сильно разбавленной водой. Кровь была совершенно невкусной: ослабленная, ненасыщенная. Одним словом, дерьмо, а не кровь.
Но моя вампирская сущность всё равно жадно проглотила даже эти крохи.
И неожиданно внутри меня начал рождаться какой-то просто дикий голод.
Нет, не еды я хотела. И не воды. И даже не крови. Похоже, мои резервы антимагии абсолютно пусты, и мне срочно нужна «еда».
— Ну вот, другое дело, а то умирать она собралась, — услышала рядом чей-то незнакомый голос.
Так, кажется, смерть отменяется.
С невероятным усилием мне удалось открыть глаза. Мои вампирские глаза быстро перестроились на ночное зрение. Вокруг — кромешная тьма. И в этой тьме надо мной склонился вампир. Мужчина. Не знаю, кто такой. Впервые видела его.
Его длинные сальные волосы повисли вдоль исхудавшего, когда-то красивого лица отвратительными сосульками.
Одежда на нём не просто была порвана, от неё остались одни лишь лохмотья, будто мужчина облачился в плотную паутину. Похоже, он тут не один год сидит. А тут, это… Осмотрелась и поняла, что мы находимся в каком-то отвратительном каменном мешке. Когда вертела головой, ощутила скованность на шее.
Коснулась пальцами шеи и ахнула: на шее, как на запястьях и даже на щиколотках были надеты и застёгнуты мерзкие кандалы!
Нет, ну это вообще запредельная наглость. Вернусь — обязательно Монике зубы выбью.
