Рагнар весьма сурово взглянул на друга, глухо зарычал; советник тут же послал мне слегка виноватую улыбку и отошёл к военачальнику, который вообще делал вид, что ему всё фиолетово, и подпирал спиной стену. Саймон повторил его позу и уставился на потолок.
И в этот момент в помещение привели весьма потрёпанную, бледную Монику.
Она не кричала, не билась в истерике, не брызгала слюной. Девушка выглядела не как та стерва, что готова была на всё для достижения своей коварной цели.
Её сломали.
И как-то даже победные слова озвучивать не захотелось. Хотя у меня была готова речь.
Враг, который уже не имеет силы, связей и стоит перед тобой, готовый принять свою участь, — разве это враг?
В этот самый момент, когда Моника подняла на меня пустой взгляд, я поняла, что её для меня больше нет. Исчезла. Умерла. Канула в небытие.
— Моника Рейданд, за ваши преступления против княжества Рангерхельм, князя Рагнара Адаманта, госпожи управляющей Линды Литке, советника князя Саймона Мерзана, госпожи Витты, господина Кайла Рейданд, а также против истинного князя светлых Дарртана Хеллс и других вампиров вы приговариваетесь к смерти, — озвучил окончательный приговор каратель Эр Сан. — У вас будут возражения или дополнения к сказанному?
Моника ничего не ответила. Ни звука. Она просто смотрела куда-то мимо всех нас. Стояла босая, закованная в кандалы, блокирующие магию.
После минутного молчания Эр Сан заговорил вновь:
— Ваше молчание принимается как безоговорочное согласие с приговором. Но перед тем, как принять свою участь, вы обязаны вернуть магическую силу её хозяину — господину Кайлу Рейданд.
К сестре подошёл её брат Кайл.
— Моника, — проговорил он её имя с бесконечной печалью. — Я… знаешь, моё сердце болит, сестра. И одновременно оно испытывает жгучий стыд за твои деяния. Но как бы там ни было, я хочу… точнее, я прошу тебя, даже молю, очисти свою совесть и сделай хоть раз в жизни что-то правильное и честное. Позволь мне прожить жизнь за нас двоих.
И тут же Кайл порывисто обнял сестру, поцеловал её в лоб и выдохнул:
— Пожалуйста… Моника…
И вместо того, чтобы принять свою участь с достоинством и честью, освободить свою душу от грязи и той мерзости, что она творила, Моника дёрнула плечами, сбрасывая с себя руки брата и тихо, но злобно засмеялась.
Кайл, словно как от удара, отшатнулся от неё.
Мы все в полном недоумении уставились на Монику.
Она подняла на него горящий ненавистью и лютой яростью взгляд и прошипела:
— НИКОГДА, мой никчёмный братец, ты не станешь владеть этой силой. Она — моя! И я умру с этой силой, а ты… Мне плевать, что будет с тобой. И плевать, как ты выжил и где прятался всё это время, будто крыса. Да! Ты — крыса, Кайл! КРЫСА!
Обезображенное лицо Кайла, обрамлённое длинными чёрными косами, было непроницаемо. Затем вампир медленно проговорил:
— Мне тебя жаль, Моника. Ты глубоко несчастна. Всегда была несчастной. И прожила несчастливую жизнь, всё время гналась за иллюзиями.
Моника же истерично захохотала. Такой дикий смех может быть только у безумных.
Кайл отвернулся от сестры и посмотрел на меня и Рагнара.
Рагнар взял меня за руку и сказал:
— Если ты не захочешь, то…
— Я всё сделаю, — перебила его.
Рагнар кивнул и отдал приказ карателю:
— Освободить от кандалов.
Каратель мгновенно исполнил приказ.
Моника прекратила хохотать и удивлённо уставилась на князя. Но не успела она и глазом моргнуть, как он вдруг щёлкнул пальцами, и Моника замерла, не в силах двинуться. Рагнар её полностью обездвижил. Лишь глаза, полные ярости, смотрели на нас и двигались на неподвижном лице.
— Действуй, родная.
Я приблизилась к женщине, которая взирала на меня с лютой ненавистью, и решила просто побыстрее покончить с этим.
Взяла её неподвижные руки в свои, крепко сжала и закрыла глаза.
Позвала силу, что была в ней не по праву. Как ни странно магия быстро откликнулась. И было в ней что-то такое странное, будто сила только и ждала момента, чтобы покинуть ненавистный сосуд.
А в книгах пишут, что магия не имеет разума, но я чувствовала, что этой силе было плохо с Моникой. Мощная сила потекла в меня, стараясь скорее выбраться из долгого-долгого плена.
Я держала вампиршу за руки и чувствовала, что её тело дрожит. Магия покидала её стремительно, и, очевидно, это причиняло Монике невыносимую боль. Но мне не было жаль эту женщину. Свой выбор Моника сделала сама. И сама же за него теперь и платит.
Не знаю, сколько прошло времени, но, выкачав из Моники всю магию, я ощутила себя переполненной. Нос заполнил запах свежести, грозы, озона, ветра, моря… Распахнула глаза и едва не завизжала от ужаса. Выпустила из рук безжизненные руки вампирши.
Передо мной стояла не Моника. Точнее, она, но… Жгучие чёрные волосы поседели и сильно поредели. Пряди волос осыпались прямо ей под ноги. Глаза теперь были подёрнуты блеклой плёнкой слепоты. Всё тело ссохлось, состарилось. Лицо осунулось, скулы заострились, щёки впали, а когда-то алые и полные губы просто превратились в бескровные ниточки. Из мёртвых глаз показались слёзы, и по её сморщенной щеке пробежала прозрачная слеза. Одна, затем другая.
Страшная сгорбленная, сломленная старуха. Вот, чем стала Моника.
— Кайл? — сдавленно позвала вампира.
Он тут же словно вырос передо мной. Схватила его за руки и толкнула магию к нему. И сила, будто узнав родной дом, бросилась к любимому хозяину в объятия. И она снова стремительно понеслась, но уже из меня.
Кайл охнул от неожиданности и радостно засмеялся, когда сила окончательно была передана ему.
В порыве неожиданного счастья и облегчения он обнял меня и произнёс:
— Спасибо-спасибо-спасибо, госпожа!
И не успел Рагнар возмутиться, как Кайл уже отпустил меня и бросился к князю, схватил опешившего Рагнара и тоже обнял со словами:
— Отныне я ваш вечный раб, Великий Князь! Ваш и вашей невесты! И я готов принести клятву верности на крови!
— Обязательно принесёшь, — произнёс Рагнар и отлепил от себя вампира, который светился от счастья и то закрывал глаза, прислушиваясь к себе, то смотрел на свои руки, на пальцы, на которых появлялись искры редкой магии. Волновался. Плакал и говорил, что давно потерял веру, но судьба вернула всё на свои места. И её верный спутник, бумеранг, больно прошёлся по всем нашим врагам.
А Моника… Моника без магии угасла на наших глазах. Не стало грозной, самовлюблённой вампирши.
Но отчего-то чувства радости и ликования над побеждённым врагом я не испытывала. Ничего не испытывала, кроме возникшей внутри пустоты и грусти.
Эпилог
Дарртан Хеллс
— …Верный народ для хорошего правителя всегда будет подобен мечу! Но нельзя позволять оружию ржаветь — его нужно холить, лелеять и применять строго по назначению! — вещал своим помощникам и министрам светлейший князь Дарртан.
Придворные, что ранее льстиво поздравили истинного князя с возвращением, внимали каждому его слову, боялись даже вздохнуть. Ведь после свержения лжеправителя они все от княжеской души получили нагоняй, а многие и вовсе голов лишились.
Наводить порядок со слов князя — дело утомительное и неблагодарное. Но злой энтузиазм князя не угаснул даже спустя две недели.
Он буквально держал железной рукою всех за причинное место.
В общем, речь вампир как всегда закончил эпично, потом махнул на всех рукой и отпустил, пока снова не решил кого-то казнить. Все спешно разошлись, князь опустился на свой законный трон и погрузился в тяжёлые думы.
За два с половиной года княжество пришло в упадок. Младший братец, которого Дарртан всё же пожалел и не стал закрывать в каменном мешке до скончания веков, а сразу казнил, растратил почти всю казну на глупый и совершенно ненужный захват мира.
В зал совета вошёл личный слуга, почтительно склонившись в низком поклоне, доложил о том, что прибыл и в приёмном зале дожидается гонец от тёмного князя Рагнара Адаманта.
