А такое вот ночное сияние он устраивает лишь в одном случае: когда покойник. Обмывание, похороны, поминки! Это — праздник его, не жалеет горючего. Электрик-некрофил.
Кто же сейчас покойник, соображаю подруливая. И понимаю: как — кто? Чей дом сияет? Я это!
Подруливаю к крыльцу, вбегаю. В кухне в собственном сиянии — Коля-Толя. Изумленно смотрит на меня. Потом тычет дрожащим пальцем вверх.
— …а она… кричала… что ты…
Успокаиваю его жестом руки, медленно поднимаюсь по винтовухе… ноги мои видны… но как-то смутно. Дверь заперта. Трясу.
— Кто? — сиплый голос Нелли.
— Я.
Распахивает дверь. В той же рубашечке в горошек, но уже в джинсах.
— А… кто… только что был,— дрожа, спрашивает,— и исчез?
— Тоже я…
То была лучшая ночь нашей любви!
Коля-Толя, помаявшись внизу, убыл. И грянула тьма!
Шепот, лепет, молчание и — крик раненой оленихи. И — отключка ее! Стала абсолютно ледяная! Теперь еще она умерла! Во тьме нащупал внизу пластмассовое ведро, побежал к колодцу — и… что-то тогда еще мне странным показалось… Но не до мелочей было! Наполнил, вбежал, плеснул на нее — она уже как-то оказалась на полу… Тишина… неподвижность… потом языком слизнула каплю с губы! Уф!.. Радостно швырнул ведро с лестницы вниз.
Просыпаемся — бьет солнце! Снизу — гудок. Снова гости пожаловали? Надеюсь, в этот раз не покойник? Накидываю халат, спускаюсь.
Алехин!
И тут ужас, дуновение которого почувствовал вчера, пронзил до пяток. Ведро! Покарябанное пластмассовое ведро, с которым я ночью за водой бегал и тут бросил. Ведро! Всегда, сколько я тут прожил, синим было, а сейчас — красное!.. Где я?
Алехин молча глядит, и по одобрительному его взгляду чувствую: снова он меня хвалит за смекалку, снова я ухватил какую-то суть! Но какую?
— Вы тоже, наверное, чувствуете, что надо поговорить? — он мягко произносит.
Тоже! Я! Это он — тоже!
— Мы не разбудим вашу даму?.. Может быть, пройдем… в беседку?
Железная беседка возле склепа, на краю кладбища… Хорошее место!
С опаскою обхожу подальше от ведра, смотрю на Алехина… Он как бы сокрушенно разводит руками, выражая: тут нечто выше нас, тут мы не властны!
Сели на железные скамьи. Паутина светится на крестах. Молчание.
— Ну, с чего начнем? — Алехин улыбается.
— Для простоты — лучше с конца! По вашей милости вчера гробанулся?
— По своей, исключительно по своей.
Снова пауза.
Пытки, что ли, к нему применять?
— Почему ведро другое?
— …Вот этот вопрос уже посложней. Знаете, что такое эгрегор?
— Без понятия.
— Ну, это как бы яблоня. Растет на кладбищах. Одно яблочко упало с нее — и сгнило. И все. Для большинства. Остальные яблочки мирно засыхают, так и не востребованные. Хотя и они есть! Эгрегор — это как бы информационный смерч, в котором сплетена вся информация о всех возможностях, которые могли бы быть… но не были! Душа, как червячок, обычно только одно яблочко успевает подточить.
— Ясно. А я, значит, несколько? Почему?
Алехин развел руками: если бы я знал!
— Еще можно это сравнить с игрой в кости…— говорит он.— Как бы кубиком с точками от одной до шести… У кого какой гранью выпадет. А у вас он уже падает несколько раз.
— И все время на двойку?
Алехин улыбается.
— Приблизительно да.
— А как иначе? — спрашиваю.
— Ну… как-то сильнее надо этот «кубик» боднуть. Мы даже приблизительно не представляем, как это выглядит физически…
— Физически это выглядит вот так! — Я ткнул пальцем в себя.
— Именно! — Алехин засмеялся.
— А «боднуть» это можно…
— Правильно! Только смертью… Вы, как всегда, гениальны! — Алехин промолвил.
— Стало быть… «кинуть кости»?
Алехин засмеялся.
— И сколько же мне их «кидать»?
Алехин недоуменно развел руками. Мол, мы только робкие наблюдатели вашей загадочной гениальности!
Опять все — наблюдатели! Исполняю — я! Весь вечер на манеже!
— Во всяком случае… наши антенны вчера,— тут Алехин хотя бы сжалился надо мной, кинул разъясняющий взгляд на крышу,— приняли очень интересный сигнал!
Слава богу, хоть в чем-то признался! Не один, стало быть, я бесчинствую!
— Ваша, выходит, крыша? — в упор спрашиваю.
Усмехнулся. Слава тебе, Господи!
— А я думал, украл! — говорю.
— Ну, что вы! — Он усмехнулся поощрительно.
Старательных, но тупых работников надо поощрять!
— И лестница ваша? — спрашиваю.
— Грешен,— Алехин говорит.
Обложили неплохо — емкостью и индукцией. Резонирующий контур! А я, стало быть, волна? Человек-волна! Неплохо звучит. Так что я — как изобретатель радио Попов, только лучше: и изобретатель и изобретение в одном лице!
— Ну, и как? — нервничая, самый трепетный вопрос задаю.— По-моему, вовремя сигнал прилетел?
Алехин крепко задумался: на каком уровне со мной играть? Потом, видно, решил, что придуриваться не надо.
— Он даже раньше времени прилетел!
…Так вот как будет сигналить «Нырок», если не вынырнет!
…Потом и Геныч, и Ромка выспрашивали меня, естественно, каждый по отдельности: что за дела у меня с Алехиным? Не пропустили ли чего? Всполошились, грушник и црушник!
— В свое время узнаете! — сурово сказал я…
А разговор тот с Алехиным совсем душевно закончился.
— Так что вы сами понимаете — мы с вами т р о н у л и з а г о р л о самую важную вещь в мироздании: ВРЕМЯ!
— Да-а… Надо же, как душа спешит к Богу в рай! Кстати, а почему я жив?
— А это не вы!
Успокоил! И действительно: стоит ли из-за одного эгрегор городить?
— Тут, на кладбище, видимо, огромный эгрегор поднимается к небу вместе с душами: все вероятности, которые были у человека! А вы, как-то улетев, снова «выпадаете в осадок»!.. В другой вариант вашего существования — более благополучный.
— Пач-чему?!
— Если бы кто это знал. Американцы давно уже бьются над этой проблемой, но у них, чтобы одну вероятность на другую заменить, уходит энергия примерно сто водородных бомб!
— А я, значит, так. На одной русской лихости?
Ай да я! Сколько, оказывается, водородных бомб сберегаю народному хозяйству!
Изобретатель радио Попов и его грозоотметчик — в одном лице!
— Но интересно, что в новом моем варианте… ничего и не изменилось, вроде… только ведро. Выходит, в эгрегоре моем… яблочко от яблони недалеко падает каждый раз?
— Да! — Алехин сорвал, потянувшись, какой-то стебелек с зернышками, увлеченно стал жевать.— Именно! Еще один ваш феномен! Наш великий математик Рязанцев, специалист по теории вероятностей, называет это «шпротная упаковка»! — улыбнулся.— Видимо, у вашей мамы один какой-то чрезвычайно мощный ген!
Ясно! Нашли шпрота! Чтобы далеко не улетал!
— Так что… сами понимаете… жизнь перед вами открывается необыкновенная!
— Ну, ясно… Пока не укокошите.
— Ну, зачем же вы так!
— Ну, хорошо… Назовем это Вознесением!
— Хорошо, так и условимся,— вполне серьезно Алехин говорит.
Тут и Магдалинка вышла на крыльцо, смотрит, прищурясь: все ли по плану идет?
…Нет уж, все по моему плану пойдет!
Не на того шпрота напали!
Вежливо простившись с ними, в лес ушел, переползал буреломы. Нет уж!
На прощание Алехин мне сделал комплимент:
— Кстати, с каждым разом вы все лучше!
Сколько же их было — разов? Неужто с самого начала следят?
Вспомнил, как в детстве в пруду тонул.
Вдруг — резко оказался там… Тьма-свет, тьма-свет… волнистая граница, вода. Все глубже всхлипывания — тону в пруду в десять лет! Тьма.
И вдруг оказываюсь в пустом мраморном фойе кинотеатра, мурашки по ногам в коротких штанишках. И ужас! В детстве за разъяснениями к кому обратишься: «Как я здесь оказался? Кто я?..» Помню это явственно. Вхожу в темный зал, чувствую запах курева (тогда курили?), смотрю назад, вижу круги света над головами зрителей, потом гляжу на экран. На нем дымится огромный вулкан. Вдруг сверху к нему свешивается огромная рука и опускает в «вулкан» окурок… Пепельница? Странный фильм! И почему я вдруг оказался здесь, в этом кино? Ничего не помню до этого. Откуда я здесь? Помню свой ужас в темноте… Первое в моей жизни «сальто»? И сколько их было всего?
И что это за «разные вероятности жизни»… Разные отцы?! Капитан Познанский… Маркел? Алехин?! Сколько еще?
«Эль сон тут шосон софт маман»? — «Все суки, кроме маман»?
Сколько же еще у меня «шансов»? И когда этому будет конец? «Спроси у мамы!» Но спросить ее можно только там.
Очнулся я на песчаном скате, видимо, я давно уже медленно сползал по мокрому песку к водной глади, как личинка, оставляя за собой борозду. По мелководью ходила маленькая цапля, тщательно выверяя следующий шаг, долго раздумывая, куда опустить поджатую ногу. Вот с кого надо брать пример!
