— Значит — все это — конспирация? — оглядываю окружающий меня деревенский храм.
— Вроде да,— улыбаясь, Алехин говорит.— Теперь уж, глядя на вас, никто не скажет, что вы гений!
Подошел я к осколку зеркала на бревне, увидел свою физиономию, дико захохотал.
— А я — гений?
— Безусловно. Кто же еще т р и р а з а может вернуться с того света?
Тишина. В углу двора, где он спускается к умывальнику, уже стало темнеть, комары полетели…
— Надеюсь, вы понимаете,— Алехин говорит,— что м ы с в а м и с л у ж и м н е в о й н е, а В ы с ш и м З а г а д к а м?
Тишина. Он повернулся и вышел.
А я остался.
И в тот же день еще я встретил Ее!
Поехал в Плодовое за продуктами… Идет народ с железнодорожной станции. И она! Сколько лет уже ее не видал! И не помнит меня.
— Подвезти?
Молча села, не глянув даже. Мыслями далеко.
— Звероферма.
Ах, звероферма! Понятно! Тогда еще, в общежитии когда жила, на портниху училась, училась и — выучилась! Говорили, она в Африке пропадает, а она уже здесь цветет! Звероферма! Там командует Хорь, известный своим гаремом из зверовщиц — без личной проверки никого не принимает! Ясно! Жены начальства — и тут, и в городе — ходили, ходят и будут ходить в шубах из его куниц! Хорь вечен! Значит — и она? Да, неплохо причалила!
Молча едем. От нее — никакой реакции: не узнает. И мыслями далеко. Словно издалека мой голос доносится:
— С л ы ш а л а, лето дождливое будет сей год.
От волнения даже перепутал свой пол!
Нет ответа. Что же еще сказать? Очередную глупость: «Мы были с вами в предыдущей жизни?»
Она молчит и задумчиво гладит свои дивные ноги.
— А можно, я вам ноги поглажу? — вдруг говорю.
Тут она вроде вырвалась из сна.
— С какой стати? — удивилась.
— Но вам же приятно?
Молчит. Нет протеста. Вырубил скорость. От глянцевого ее колена рука неудержимо скользит все выше. Зажала мою ладошку ногами, застонала! Разжал.
Страсть — и ярость: ведь это же она с кем попало, не узнала меня. А все — точно как когда-то со мною… вплоть до отключки в конце! Водой ее, помню, отливал!.. Сейчас, правда, сама очнулась. Посмотрела наконец на меня… Узнала?
Неизвестно! Снова погрузилась в задумчивость. Молча доехали до ворот зверофермы — я от волнения не мог ничего сказать, она, видимо, не хотела. И, лишь выходя, потрогала меня рукой за плечо… словно на ощупь собиралась вспомнить!
Умчался. Зачем-то опять приехал на станцию. Может, еще одного выгодного клиента подцеплю?
И точно! Геныча встретил в магазине в его макси-шубе! Что-то меховщики меня обступили со всех сторон!
И сразу после этого — словно пробило уши, забитые прежде водой — всюду стал слышать только про нее!
В Доме офицеров, где кучковался бомонд:
— Теперь лучше к ней и не суйтесь! После того, как она шила принцессе Анне, лучше и не суйтесь!
В магазине:
— Демьяныч мой ночь провел у нее. Еле вызволила его. Весь искусанный! Ай да Демьяныч!
Старушки у магазина на завалинке одобрительными взглядами провожали ее:
— Нелька-то у нас вся точеная!
Лучший друг — Коля-Толя с его партнерами, оказывается, в массовом порядке давно уже занимались добычей дикой нутрии для нее!
— Трех штук не доловили до обещанного! Кимовна убьет!
Она и убить может?.. Мне ли не знать!
А еще, говорят, они с Ромкой какое-то хитрое дело затеяли…
В воскресенье с какой-то тайной, даже мне смутно понятной целью ладил с Колей-Толей террасу… чаи распивать? Подпирал доски снизу, пол закрепляли — и Коля-Толя прямо мне в руку гвоздь вогнал! Пока что не был готов я к такой роли — реагировал неадекватно.
Бесшумно подруливает «фольксваген», из-за темных стекол выныривает Ромка.
Я пью из раны собственную кровь, с удивлением смотрю. Все это время Рома холоден был — и вдруг!
— Здорово, пузырь!
Неужто слух о моем таинственном предназначении и до него донесся? Да нет! Просто — сделал шаг! Хватит кукситься! Собрались мы наконец все вместе тут: пузырь, соломинка и лапоть!
Улыбается таинственно. Сердце екнуло… Ну?!
И вылезает из машины она! Все вылезает и вылезает — с руками-ногами разобраться не может. Каким же клубочком она свернута была там! Толчок ревности.
Смотрим с ней друг на друга. «Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась». Пастернак. Помню, за его книжку Ромка чего мне только не предлагал! Возобновилось наше прежнее хобби — книги на баб?
— Вот… приказала! — Ромка, как всегда, в обиде на всех.— Говорит, что в процессе вспомнила тебя. А признаться стесняется! А кто есть у вас для неблагодарной работы? Я — кто же еще? Привез.
Она неожиданно вдруг зарделась. Большой успех!
— Думаю, досадные мелочи не время вспоминать,— добавил Ромка.
Конечно! Какие мелочи? Что, например, она палила в меня? Глядя на нее сейчас — не хочу верить!.. Так кто же тогда? А — какая разница!
Да… Автора детективов из меня явно не получится — для этого надо мелочным быть.
Ромка тогда стрелял? «Смерть врагам капитала?»
Да какая разница — если он сейчас Ее ко мне привез?
Она приникает ко мне, закрывает глаза, втягивает носом воздух из-под рубашки.
— Не могу… Как ты пахнешь! Этот горький запах кинопленки. Откуда он у тебя?!
— Как говорится, чем богаты!..
— Ну, долго будете стоять, как засватанные? — Ромка куражится.— Отведи даму в лесок. Говорят, грибки нонче! Награди даму грибком!
Курсантский юмор! Гляжу на него, на нее… Как же я их люблю!
— Ну…— сделал рукой неуверенный жест в сторону рощи. И только вошли в чахлые осины, наглая красная головка — гриб!
— О! — Нелли присела, свои длинные ноги согнув, одной рукой заправила прядку за ушко, а другой ухватилась за гриб, вниз голой рукой по извилистому стволу повела, делая все более изумленные глаза… явно имея в виду не гриб!.. Когда мы вернулись, Нелли, потупясь, стряхивала иголочки с юбки.
Ромка, поглядев на нас, хлопнул дверцей — и стремительно унесся.
Мы вошли в избу — и кинулись друг на друга! И потом — словно не рассветало. Не знаю, в какое время дня вдруг Коля-Толя закашлял под окном.
— Петрович!
— А?!
— Тебе рыба нужна?
— Какая рыба?
— Живая, какая!!
— Ладно…
— Деньги давай!
Так мы с ней впервые разлиплись за двое суток.
Потом вдруг Ромка появился, слегка обиженный:
— Друзей, значит, теперь не существует для тебя?
Нелли таинственно молчала, положив ногу на ногу.
Безвольно потащился за ним — на царскую, как он обещал, рыбалку. Тем более Коля-Толя, хоть и обещал, так ни с какой рыбой не появился — ни с живой, ни с мертвой.
Царская рыбалка началась с того, что мы, два блестящих гвардейца, пятясь, осклизываясь, сползли в узкий овраг в Плетневке, куда все помои выплескивали. Та-ак? Это что? Выдернули из засохшей грязи спрессованный веками зипун. Отлично! Посмотрим теперь, что у них в Зазипунье… как в ближнем, так и дальнем. Тут оба в скелет дивана провалились, в острые пружины, засели, развесившись в стороны, как в капкане! Отлично. Давай теперь ту гнилую досочку отвалим! Отлично! Вот это черви! Возьми вот эту ржавую банку — кидай туда. Колоссально! Ничто не могло порушить наш восторг — даже когда баба выплеснула на нас сверху помои и картофельные очистки закачались у нас на ушах!
Потом на его «резинке» выплыли на середину озера — по берегам уже сумрак, а гладь сияет!
Ромка огляделся, счастливо сощурился.
— Ну, как ты думаешь? Вроде перезимовали?
Ясное дело, он не просто зиму имел в виду, а как бы тяжелое время!
— Надеюсь, надеюсь!
Ромка выдернул пестрого окунечка, отцепил!
Вдруг видим — к нам красная кастрюля, дымясь супом, плывет на доске. Нелли не забыла про нас! Стало темнеть и на озере. Ромка вдруг говорит:
— К с т а т и, что ты затемнился-то так: ничего не рассказываешь мне, чем занимаешься. Что, э т и х уж очень полюбил, с н и м и теперь? Мог бы хоть что-то рассказать другу!
Та-ак! Так вот какая «книга на обмен» интересует его! Книга, которую сразу после работы я кладу в сейф, запечатываю, а ключ сдаю. И, выходя за КП, стараюсь забыть, что в ней написано. Так вот какая книга! Ясно, для чего и рыбалка эта!
Интересно — по его «заданию» кастрюля приплыла?
А Нелли — тоже по его?..
Тут, к счастью, пошел дикий клев — и рассеял черные мысли!
— Вот! Чисти! — бросил ей королевских окуньков.
Даже не посмотрела!
Сидит, сложив свои ноги, на тахте и смотрит телевизор — с крышей из меркурина отлично стало видно! Каналов уже в телеке не хватает — куча запретных станций: С-н-н, НТЛ… на экране какой-то африканский колдун (за свое пребывание в Африке полно таких повидал) прибыл в Шотландию. Его Дух ему сообщил, что где-то здесь череп его предка, великого колдуна. Приплясывая, какой-то метлой помахивая, по дорогам Шотландии идет: длинный, ногастый, с приплюснутым лицом, и целым лесом тугих косичек.
