Табличку на кабинете сменили. Вместо старой белой картонки к дверям была прибита блестящая медная табличка: «Его Величества царя Симеона II53 придворная лаборатория теории хаоса; проф. Владимир Дамгов, тайный советник».
Надпись показалась Фоме какой-то необычной, ощущался смутный намек - словно профессор сменил себе покровителей с «Ятагана» на какую-то другую группировку, - но затем взгляд его упал на лежавший на столе рядом с компьютером новый фирменный табель-календарь «Ятагана», и все стало на свои места. Фома принялся перелистывать календарь, разглядывая обозначения знаменательных дат: 6 августа - родился Гоша Петков-Медведь, 23 августа - родился Чочо Маринов-Кабан; 28 августа - второе освобождение из-под стражи Эмиля Кириллова-Крокодила; 9 сентября - первое освобождение из-под стражи Эмиля Кириллова-Крокодила; 18 сентября - официальный праздник, основание НПСО «Ятаган»; 30 сентября - третий арест Эмиля Кириллова-Крокодила; 9 октября - снайперской пулей злодейски убит Мирослав Мирославов-Груша - нерабочий день, устраиваются соревнования по народной борьбе; 15 октября - родился Красимир Михайлов-Носорог, организуются конкурсы свадебных оркестров; 7 ноября - фирменный праздник Цеко Иванова-Дракона и его группировки…
В этот момент дверь кабинета с треском распахнулась, и не успел ошеломленный Фома понять, что происходит, как внутрь ворвались полицейские в масках. Все развивалось до того быстро, что он даже не успел сосчитать, сколько их: двумя-тремя тяжелыми, но необыкновенно плавными движениями первый из полицейских оказался рядом с ним, схватил вместе со стулом, на котором он сидел, развернул лицом к окну и поймал сзади за лохматые волосы, в то время как другой замкнул ему руки наручниками за спинкой стула. Сразу после этого понеслись звуки выдвигаемых ящиков, вытаскиваемых папок и быстро перелистываемой бумаги, что сопровождалось тяжелыми шагами и бормотанием вполголоса. Фома попытался извернуться как-нибудь так, чтобы стало видно происходящее у него за спиной, но успел лишь мельком заметить мощную лапу с засученным до локтя рукавом серой форменной куртки и вытатуированное на ней многозначное число - может быть, номер сотового телефона, а может быть, - банковского счета; лапа легонько шлепнула его по уху и у него отпало всякое желание шевелиться.
- Говори, где профессор, салага! - пророкотал где-то сзади низкий голос и Фома ощутил, как еще сильнее, до боли, рванули ему на затылке волосы.
- А я, это… не видел его в последнее время… - несмотря на удивление и испуг, ситуация была ему уже знакома, и голос, который рассмеялся у него за спиной, тоже был знаком, только вот откуда?..
- А, ну да, ты же тот, который тут недавно и ненадолго, - издевательски заговорил сзади тот же самый страшно знакомый голос. - Не иначе, как программист суперкомпьютера? И не видал шефа с тех пор, как он тебя назначил…
За спиной у Фомы засмеялись; смеялось по крайней мере три-четыре голоса различной силы, тембра и подтекста. Кто-то прогудел: «Врет!» и на мгновение в периферийном зрении Фомы предупредительно блеснуло длинное металлическое острие. «Только и осталось, как ему поверить», - сказал довольно старый знакомый голос, о котором он так и не мог вспомнить, кому именно тот принадлежит, но который, неизвестно почему, вызывал у него исключительно неприятные ассоциации. Наступила грозная тишина, потом кто-то пробормотал: «Господин майор, спросите, есть ли у него ключ от сейфа», а знакомый голос, который, очевидно, принадлежал майору (Фома безуспешно пытался припомнить, с какими майорами он в последнее время разговаривал), ответил: «Так он нам и признается, что есть». Снова блеснуло острие, затем майор приказал: «Кит, поверни-ка его сюда»; тот, кого назвали Китом, развернул стул одним движением своих здоровенных лап, и Фома оказался лицом к комнате.
Людей в масках оказалось четверо и на первый взгляд казалось, будто они занимают все свободное пространство кабинета: один стоял у двери с короткоствольным автоматом в руке, второй суетился спиной к Фоме около стенного шкафа, третий, которого называли Китом, стоял у окна, а последний крутился возле компьютера. Лишь спустя несколько мгновений Фома заметил и пятого - и остолбенел от удивления. Нет, его ни с кем невозможно было перепутать: среднего роста, с легкой проседью в волосах, в очках с золотой оправой - это был тот же самый человек, что ворвался сюда вчера во главе «бугаев». Одет он был в тот же темно-красный пиджак, что и вчера, и выглядел почти незаметным в окружении здоровяков-полицейских, хотя и стоял посреди комнаты, прямо перед Фомой, слегка наклонившись над письменным столом и быстро перелистывая какие-то бумаги.
- Итак, ключи? - спросил очкастый и махнул головой в сторону металлического сейфа, сереющего между открытыми дверцами фальшивого шкафа. «Да зачем вам в него смотреть, вы же вчера его открывали, что там нового-то может оказаться?» - хотел спросить обалдевший Фома, но у него ничего не вышло; вместо этого из горла вырвалось лишь хриплое «не знаю», за которое он тут же схлопотал тяжелый удар за ухо. Очкастый засопел, почесал шею, наконец достал рацию и сказал в микрофон: «Мишу-Удава ко мне».
Не прошло и полминуты, как появился Миша-Удав - тощий, долговязый, со зверской физиономией, - достал какие-то инструменты и стал ковырять ими замок сейфа. Еще через полминуты замок щелкнул, очкастый отстранил Удава и открыл сейф.
Заплесневевшая краюха хлеба и пачка порножурналов лежали внутри, как и вчера, но, к немалому удивлению Фомы, одинокую бутылку водки «Академик Неделчев» сменила целая шеренга импортных бутылок с различными громкими этикетками - «Наполеон», «Белый конь» и так далее, а вместо протухшей лютеницы теперь стояла банка с медом, над которой кружилось с десяток толстых пчел.
Очкастый ошарашенно уставился в содержимое сейфа («Как будто в первый раз открывает», - подумалось Фоме), некоторое время тупо смотрел, потом протянул руку за журналами, но запутался рукавом в каких-то паутинах; выругался и поднял журналы, но нечаянно опрокинул банку с медом. Оттуда мгновенно вылетел целый рой пчел; рой поднялся к потолку кабинета, а затем, угрожающе жужжа, ринулся прямо на очкастого, который размахивал журналами, пытаясь их разогнать, но пчел это лишь еще больше раззадорило, и они налетели на него со всех сторон.
- Эй, разгоните-ка жужжалок! - крикнул он своим подчиненным в масках. - Кит, открой-ка окно, выгоним их!
Пока полицейские первыми попавшимися под руку папками разгоняли «жужжалок», Кит вступил в неравную борьбу с ручкой окна, которая кто знает, чем бы закончилась, не крикни ему Фома, что она открывается в другую сторону. Тем временем пчелы совсем взбеленились и хорошо еще, что не налетели на неподвижно пристегнутого к стулу Фому, которому нечем было бы от них отбиваться, но люди в масках попали в переделку и один из них запалил дымовушку, чтобы разогнать пчел. Дымовушка вышла мощная, и комнату почти тут же заволокло густым едким дымом; пчелы одна за другой спасались через окно, а полицейские, не умея летать, лишь высунулись из окна как можно дальше, стараясь предохранить свои глаза и носы от ядовитого дыма. Связанный Фома, задыхаясь, тоже хотел подтянуться к окну, но слишком резко поднялся, не сумел сохранить равновесие, повалился вместе со стулом и, ничего не видя перед собой из-за слезоточивого дыма, неистово завопил: «Эй, я задохнусь, не бросайте меня!» Тогда один из полицейских сжалился и поднял его вместе со стулом к окну.
Отдышавшись на свежем воздухе, Фома с грехом пополам пришел в себя от дыма и посмотрел вниз. На дворе перед институтом быстро собиралась толпа, с интересом глазевшая на клубившийся из окна белый дым и вытянувших шеи полицейских в масках; Фоме показалось, что среди зевак промелькнул и его друг Ивайло. Наконец, когда люди в масках решили, что «жужжалки» разогнаны, один из них вышвырнул дымовушку из окна прямо в толпу, открыл дверь кабинета, чтобы дым рассеялся, и через несколько минут в комнате уже стало можно дышать.
Выяснилось, что полицейские совершенно не пострадали от укусов, - по всей вероятности, от пчел их спасли маски на лицах, - но вот очкастый шеф пострадал и еще как: на щеках у него вздулось несколько свежих красных волдырей. Пришлось одному из полицейских сбегать вниз в розовый палисадник и принести оттуда горсть грязи, чтобы шеф, по старому народному рецепту, приложил грязь к ужаленным местам. И пока люди в масках собирали с пола и рассовывали по папкам разбросанные листы, очкастый, прижимая одной рукой к щеке грязь, принялся внимательно перелистывать порнографию. Люди в масках и Миша-Удав явно тоже не прочь были посмотреть и сгурьбились вокруг, но искусанный и разъяренный шеф крикнул им не отвлекаться, и они отпрянули на некоторое расстояние, вытянув толстые шеи по направлению к журналам. Перелистывание порнухи продолжалось долго, быть может, минут десять, в течение которых слышалось лишь чмоканье людей в масках и недовольное сопенье очкастого. Наконец он пробормотал: «И здесь нет», - вернул журналы в сейф и после того, как Удав снова его замкнул, распорядился снять с Фомы наручники и готовиться исчезнуть.
