— Вот это верно, — воскликнул папа с облегчением. — Я привяжу тебя, голубчик!
И он пошел со мною домой, и привязал меня в деревянном сарае к балке. Я слышал, как стучали тарелки и как пахло обедом, когда все пришли домой; никогда еще время не тянулось для меня так долго.
Я ужасно обрадовался, когда услышал на дворе свист Джонни. Я тихо позвал его, он распилил веревку и освободил мне руки.
— Не проболтайся моим, Джонни, — сказал я. — Я возьму свою белку и своего бульдога и пойду куда-нибудь, где люди еще не знают, какой я скверный.
Глава 13. Я становлюсь разбойником
— Мое почтение! — сказал кто-то с самым спокойным видом на свете. — Куда это молодой человек так торопится?
Это был бродяга. Он сидел под деревом у дороги и ел пирог с говядиной.
Бродяги идут!
Я бежал уже часа два. Моя белочка была у меня в кармане, но собаки со мной не было, потому что она сбежала, когда Пат Финеган ей свистнул, — точно я не заплатил доллара за маленького мошенника — этакая бесчестная собака!
— И вам тоже! — сказал я.
— Садись, отдохни и съешь кусок моего пирога, — сказал он.
— Благодарю, — сказал я, — с удовольствием.
Я был страшно голоден и боялся, что ноги не понесут меня ни на шаг дальше.
— Куда ты идешь? — спросил он, когда я поел.
Я знал, что бродяги сами не очень-то хороший народ, и решил сказать ему всю правду.
— Я убежал из дому, потому что я такой скверный, что они стыдятся меня.
— Ага, — сказал он, — скверный мальчик! Так, так, — и засмеялся. — Что же ты сделал, голубчик? Убил кого-нибудь или ограбил лавку?
— Нет, господин бродяга, — сказал я, — но я постоянно что-нибудь натворю, точно я самый скверный мальчик на свете. Если бы у меня была обезьяна и шарманка, я мог бы питать себя сам, и моим родителям не пришлось бы сердиться на меня.
— У меня есть и то, и другое, — сказал он быстро, — там в лесу, где собралось несколько наших парней. Ты получишь обезьяну и шарманку, если захочешь остаться с нами. Мы ведем чудесную жизнь, срываем яблоки и орехи с деревьев и варим себе обед в котле на большом огне.
— Хорошо, — сказал я, — посмотрим, как это мне понравится.
В лесу было пятеро других бандитов страшного вида. Мне было досадно, что я попал к ним; но они смеялись, трепали меня по голове и говорили: «Какой ты молодчина!» Там не было ни огня, ни котла, ни обезьяны, но была шарманка, и они дали мне хлеба с сыром, а когда стемнело, мы все улеглись спать. Мне было так холодно, что я заплакал, потому что здесь не было Бетти, чтобы закутать меня потеплее, но я не дал им заметить, что плачу. Скоро я заснул, но они разбудили меня и сказали:
— Вставай, нам нужно теперь в дорогу; если ты хороший мальчик и сделаешь в эту ночь все, что мы тебе скажем, то тебе будет хорошо житься. Если же ты не исполнишь в точности того, что тебе прикажут, то уж не увидишь завтра восхода солнца.
Никакой язык не опишет того, что я почувствовал, когда услышал эти ужасные слова. Мы шли, пока я не устал до того, что едва передвигал ноги.
Двое из них отстали от нас, а мы пришли к месту, где по обе стороны стояли дома. Было ужасно темно, пошел снег, и мы вошли в какой-то двор. Бродяги шепнули мне, что если только я заговорю или наделаю шуму, то они задушат меня. Они решили просунуть меня в маленькое окно, а я должен был тихо проползти к кухонной двери, открыть ее и впустить их. В доме, куда они хотели забраться, была куча денег. Они открыли задвижку маленького оконца, подняли меня и протиснули внутрь.
— Вот несколько спичек, — шептали они, — Зажги их и сыщи дорогу к двери. Если ты издашь только звук, они схватят тебя, как вора.
Холодный пот выступил у меня на лбу. Что сказала бы моя дорогая мама, если бы знала, что ее маленький сын сделался разбойником! Я убежал, чтобы сделаться хорошим мальчиком, а теперь я был еще в тысячу раз хуже прежнего.
— Ну, вперед, ты там! — заворчал суровый голос через окно. Я зажег спичку. Она потухла. Я зажег другую и посмотрел вокруг.
* * *
Гм! Этот скверный мальчик Жоржи Гаккетт был сегодня львом города! Все радуются, что эти ужасные люди пойманы и брошены в тюрьму. Они ограбили в разных местах, по крайней мере, двадцать домов. Все вещи и серебро нашли в дупле дерева, где, как я указал, закусывали эти мошенники. Я все объясню тебе, дорогой дневник.
Когда я зажег спичку и осмотрелся, то увидел нашу собственную кладовую, фартук нашей кухарки на гвозде и остатки сливочного пирожного на тарелке. Мое сердце сильно забилось, я ощупью пополз по лестнице, не видать было ни зги, но я знал дорогу.
— Папа, — кричал я, — встань и застрели их, пожалуйста, чтобы они не могли задушить Жоржи!
Вот была сцена! Сначала они меня не поняли. Потом Монтэгю и папа выскочили, у них было два пистолета и ружье, когда они бросились на врагов. Сперва они не могли их найти, но потом разбудили шерифа и достали несколько лошадей. Уже рассветало, и меня взяли с собой для указания дороги. Поймали всех пятерых, и теперь я думаю, что не пойду больше к разбойникам, а останусь дома и буду вести себя хорошо.
* * *
Вот уже неделя, как я не пишу в дневнике. Через два дня после праздника я поехал к Лили, чтобы погостить у нее недельку. У них нет своей квартиры, они живут в гостинице.
— Веди себя, как можно приличнее, — сказала мне Лили. — Здесь в доме много разных людей. Я не желала бы стыдиться моего маленького брата.
— Разве они знают, что я дурной мальчик? — спросил я ее.
— Нет, и не узнают, если ты сам себя не выдашь!
Обед был готов, когда мы приехали, великолепный обед, масса блюд и под конец мороженое, а лакеи, которые прислуживали у стола, были со мной так же вежливы, как с другими взрослыми людьми. Против нас за столом сидела маленькая девочка — очень хорошенькая девочка. Я пристально глядел на нее, а она также часто взглядывала на меня. Монтэгю сказал мне, что дети будут танцевать в зале, и если я хочу танцевать, то он поведет меня туда.
Маленькую девочку звали Мод. Я отлично с ней разговорился. Она была очень любезна со мной и я несколько раз с нею танцевал. Я думаю, что не женюсь на Бетти, хотя она очень добра ко мне. Я сказал Мод, что, вероятно, никогда не женюсь на Бетти. Она смотрела вниз на свои башмаки, но ничего не сказала. Я на этот раз решительно ничего не выкинул, только раз вдруг вытянул ногу, так что один мальчик упал, но это была шутка.
Я спал на диване в комнате Лили, потому что гостиница была переполнена. Когда я проснулся, было еще очень рано; я тихо встал, оделся и проскользнул вниз, чтобы осмотреть город. Это был большой город, гораздо больше нашего. Я увидел корабли и воду и спросил о них одного человека. Он сказал, что это река Гудзон. Потом я пошел вниз, чтобы посмотреть, что там делается. У самого берега стоял пароход и пускал дым. Множество народа шло на пароход, пошел и я, просто, чтобы посмотреть и спросить о чем-нибудь человека, который стоял у колеса.
Нью-стрит в Нью-Йорке
— Когда он отходит? — спросил я его.
— Отошел сию минуту, — сказал он.
В самом деле! Колесо брызгало, как водопад. Трап сняли.
Река Гудзон
— Будьте любезны, мне хочется сойти!
Он засмеялся и сказал:
— Тебе придется немножко подождать!
— Не могу ли я телеграфировать моей сестре? Она подумает, что я пропал.
Это был совсем необразованный человек. Он только и ответил:
— Нету здесь! — и потом прыснул, точно его пощекотали.
Я почувствовал, что слезы навертываются у меня на глаза, но не хотел показать ему, что мне хочется плакать. Я начал свистеть. Мне было холодно. Я не завтракал. У меня не было денег на проезд, и мне хотелось домой.
Должно быть, я совсем посинел, потому что он скоро предложил мне пойти в каюту. Я пошел. Там было много мужчин и женщин. Сначала они меня не заметили, но потом стали спрашивать, чей я. Я сказал, что попал сюда по ошибке; они стали беспокоиться за меня и так много расспрашивали меня о том, как меня зовут и где я живу, что я под конец рассказал им про свой дневник и про то, какой я скверный мальчик, как я постоянно попадаю в беду, когда я вовсе этого не хочу, и что Лили теперь будет думать, что я совсем бессовестный мальчик, потому что я убежал, а я хотел только посмотреть на воду и узнать, почему колеса постоянно так вертятся.
Одна женщина приказала слуге принести для меня что-нибудь позавтракать. Потом один пассажир сказал, что если я хочу послать телеграмму, то он сам отправит ее, когда мы приедем в город. Они дали мне бумагу и карандаш, и я написал:
«Милая Лиль, я не хотел этого сделать. Виноват пароход. Не беспокойтесь. Маленький Жоржи весел. Я вернусь с вечерним пароходом. Пожалуйста, распорядись, чтобы они подождали с обедом до моего приезда».
