А рассвет настал и в самом деле раньше времени. Восток побледнел, звёзды начали расплываться, тонуть в этом белёсом, и, вдруг, солнечный луч взлетел снизу вверх, подкрашивая случайные облачка.
Костя скосил глаза – в кресле, поджав ноги под себя, дремала Тоська в белом халате. На стенке за нею блестели никелем загадочные краники и трубочки.
– Это я в больнице, – сообразил Костя.
– Это я в больнице! – зарадовался он всем своим телом.
– Это я в больнице? – засомневался Костя и начал для пробы шевелить пальцами рук. Всё было в порядке. Костя поднял правую руку и ощупал лицо – там тоже было всё на месте.
– Тоська, кончай дрыхнуть! – хотел сказать Костя, да выдавил из себя только свистящее – Тоська – остальное то ли хрипом – то ли шипом.
Тут-то Тоська и проснулась.
Проснулась и радостно затараторила:
– Костя! Тебе нигде не болит? Честно? Это хорошо. Ты только молчи! Доктор не велел тебе разговаривать. Их, паразитов, поймали. Да, и чего ловить – мальчонка к соседям прибежал – кричит мамка Деда Мороза зарезала. Соседи и позвонили. А тут как раз патрульная машина мимо проходила. Милиция уже сама скорую вызвала. А эти признались прямо там в квартире. Ты только молчи. У тебя связки были перерезаны, да лёгкое…
Тут Тоська устала лопотать и заплакала:
– Если ты и в этот раз на мне не женишься, я сама тебя зарежу! Понял?
– Женюсь, женюсь – какие проблемы, – прохрипел Костя. Он только сейчас заметил, что ему больно говорить. Костя поманил Тоську рукой, а когда она наклонилась, притянул к себе и поцеловал.
– Кота кормишь? – спросил он почему-то. А когда Тоська кивнула, стал давать указания:
– Ты езжай ко мне. У Арнольда в полосатом матрасике деньги зашиты. Ты возьми сколько надо – тебе деньги сейчас нужны.
Тоська замотала головой:
– Мне не нужны деньги – мы обходимся. Да, ребята концерт в твою пользу организовали – вот! – и Тоська, порывшись в сумочке, показала Косте пачку денег.
– Я ничего не тратила – нам ещё денежки нужны будут.
Костя довольно кивнул головой и собрался было заснуть, да вошёл молодой врач, довольный начал щупать Косте пульс.
– А жена Ваша – молодец, – похвалил Тоську врач. Хорошо, что такие женщины есть. А то…
– А то – что? – спросил Костя и начал Тоськой гордиться.
– Всё, что хочешь, – ответил врач. Он был опрятен, чисто выбрит и от него шёл приятный запах. – У нас тут всего насмотришься.
– А когда домой? – забеспокоился Костя.
Врач улыбнулся радостно:
– По весне, как водится, по весне.
Врач вышел, а Костя усталый и счастливый заснул.
И весна пришла.
Весна пришла раскрытыми окнами и запахом оттаявшей земли. Весна пришла громкими голосами на улице и фиалками на тумбочках больных. Фиалки стояли в банках из под сметаны и напоминали о любви. О любви же напоминали многочисленные романы между выздоравливающими, столь бурные, как будто влюблённым сторонам отвели несколько дней всего для продолжения рода и они боялись упустить время.
Костю, счастливого и немного ослабевшего от солнечного света, городского гомона и свобода, привезла домой Тоська, тоже счастливая и умиротворённая.
Костя принял ванну и за обедом благосклонно слушал ябеды кота Арнольда, который тёрся о ноги и намурлыкивал о всём и о вся.
Потом они с Тоськой отключили телефон и любили друг-друга двое суток, прерываясь лишь на краткий сон и еду.
Костя был счастлив, как бывает счастлив человек, корого приговорили к отсечению головы и уже на эшафоте помиловали.
– Человек создан для того, чтобы быть счастливым! – сделал для себя открытие Костя. – Это же главный смысл жизни – быть счастливым. И жизнь так прекрасна, что по другому ощущать себя просто нельзя. Вся та мелочёвка, которая портит нам жизнь придумана нами же. Придумана для того чтобы оправдать свою лень, косность, слепоту и глухоту. Нет! Теперь, когда я понял, что к чему, я обязательно буду счастлив ежеминутно!
А потом они с Тоськой поехали в ЗАГС подавать заявление. А ещё потом Тоська занялась обменом их квартир на одну большую. А Костя поехал по заводам искать работу. Правда, ему дали инвалидность третьей группы, но на эти деньги жить было нельзя – нужно было искать выход. И выход нашёлся на ремонтно-механическом заводе, когда симпатичный крепыш – начальник отдела кадров предложил Косте пойти учеником слесаря. И жизнь, весёлая и радостная, пошла-покатилась.
Костя предложил не тратиться зря на свадьбу, а поехать на юг, прихватив с собой Инку – Тоськину доченьку. Они вернулись загорелые и уверенные в себе. И Инка уже звала Костю папой.
Как-то в осень Костя осторожненько спросил:
– Тось! Ты помнишь того мальчонку? Где он сейчас?
– А где ему быть? – ответила Тоська, – в детдоме, конечно.
– Тося. Давай съездим к нему. Он, всё-таки, мне жизнь спас.
– Это уж как посмотреть, – заворчала Тоська, но согласилась.
В детдоме Косте пришлось долго и скучно объяснять заведующей почему им, не родственникам, нужно увидеть ребёнка. В конце концов она привела за руку настороженного Женьку и осталась стоять возле дверей.
Женька Костю сразу узнал:
– Привет! – сказал он серьёзно. – Это хорошо, что тебя не до конца зарезали. Я уж думал, что до конца – очень уж крови много было.
Костя вынул гостинцы и, не зная о чём говорить, прохрипел пошлое:
– Как дела?
– Нормально, – ответил Женька и занялся пакетом с конфетами. Вместо Женьки ответила заведующая:
– Мальчик хороший, способный. Хорошо учится. Дерётся, правда, но это ничего, это характер закаляет. Военным будет. Ты, Женечка, хочешь лётчиком стать? – спросила заведующая сладким голосом. Женька посмотрел на неё строго и сказал:
– Нет!
– А кем же ты хочешь быть? – ненатурально удивилась заведующая и посмотрела почему-то на Костю.
– Я Дед Морозом буду! – сказал Женька серьёзно, а потом застеснялся и неожиданно прижался щекой к Костиной руке.
И такая волна счастья накрыла Костю, что он ничего уже не видел и не слышал.
Да и не мог Костя слышать, как переругивались, подвыпившие по случаю Нового года, санитары, укладывая его тело на носилки.
– Да, блин, вот это резанула! – чуть башку не снесла.
– Я на эту падлу посмотрел – колется в той комнате – во всём уже созналась, сука грязная. А у самой – посмотреть – в чём душа держится.
– А чего этот Дел Мороз к ним припёрся? Его звал кто, что ли?
– Хрен его знает. Педофил, наверное. Мальчонку просёк и…
– Ты поворачивай, поворачивай! Руку об стенку ободрал, мать твою!..
Тоська всё ещё сидела в машине, когда приехала милиция и скорая. Когда во дворе собрались немногочисленные соседи, Тоська тоже постояла с ними и посмотрела, как выносят Костю. Потом Тоська вернулась в машину, нашла в бардачке ключи от квартиры и Костин паспорт и уверенно поехала на север туда, где жил когда-то Дед Мороз, и где в полосатом Арнольдовом матрасике было зашито её, Тоськино, будущее благополучие и счастье.
2001 г.
…Кондрат Иванов видел чертей каждый день. Да, как не видеть, если работаешь смотрителем отдалённого кладбища. К чертям Кондрат привык. Некоторые забегали к нему в будку потрепаться, да опрокинуть стаканчик. А с одной симпатичной молоденькой чертовкой Кондратий даже шашни закрутил и прижил от неё симпатичненького чертёнка. Чертёнка назвали Васькой. Он быстро рос и уже называл Кондрата батей.
С чертями пить и говорить за жизнь было спокойней, чем с людьми. От них ничего скрывать не нужно было, да и захочешь не скроешь. А вот от людей было что скрывать Кондрату.
Те бомжи, которых нанимал Кондрат на копку могил, представить себе не могли, что смотритель кладбища свободно говорит не только на латышском, но и на литовском, польском и немецком языках, и что до войны он блестяще закончил 1-ю городскую русскую гимназию. Впрочем, не только бомжи об этом не догадывались. Об этом не догадывался никто, кроме чертей, коим иногда под настроение читал Кондратий Гейне по-немецки.
По своей натуре Кондрат был человек простой: сморкался в два пальца, крыл матом почём зря, не только ходил летом в телогрейке и ватных штанах, но даже спал в них. Хотя, был у Кондрата собственный дом со всеми удобствами и розами в палисаде и была хозяйка – крутобёдрая и востроглазая, которая, мало того, что была ненасытна в постели, ещё и отлично готовила. И была у Кондрата заначка – глиняная крынка с золотишком. Правда, об этом даже его хозяйка не знала.
Кондратий разбогател, когда в составе батальона СС ликвидировал еврейское гетто в том далёком сорок четвёртом году. Это была тяжёлая работа.
Правда, Кондратий сам не стрелял – были для этого люди. Кондратий с напарником собирали и описывали ювелирку. Работы было невпроворот: что уж говорить – любили страдальцы золотишко. Но Кондрат любил его не меньше.
Идею заначить немного золотишка для себя подал напарник Кондрата, за что и получил пулю в затылок под конец работы. Кондрат зарыл его во рву с евреями, а на утро доложил, что напарника нет. Пропал. В горячке того зачислили в без вести пропавшие и позабыли навсегда.
