- И еще... Смотри, – сказал он, показывая на колесо и трогая руль.
Я села около колеса.
Андрей Дмитриевич слегка повернул рулевое колесо, и обычное колесо повернулось на тот же угол.
- Что ты видишь?
- Грязь! – честно ответила я. – И кровь...
Он выругался.
- Ты видишь то, что колесо реагирует на малейшее движение руля... Управлять такой машиной может только профессионал с очень четким глазомером и твердой рукой, будто профессионал бильярдист, – поучительно сказал он, сделав так, чтоб было понятно для меня. – Малейшее движение руки на скорости, и машина дернет в ту сторону. Тут мало железных рук, тут надо предугадывать малейшее движение, ибо машина ловит малейшее движение... Тут нельзя отвлечься ни на секунду, это машина для профессионала. Убил бы того, кто эту машину тебе продал!
Я смотрела, присев за колесо.
- Террористка заняла выгодную позицию за преградой, – сказало радио.
Андрей Дмитриевич вел себя уже совсем как мой отец.
- А в сумках что? – с интересом спросил он, подозревая уже самое худшее и ревизионистски запуская туда руку.
Поскольку Андрей Дмитриевич был и так не самого лучшего мнения о моем муже, отпустившем меня одну в такой день, я не стала говорить, что в сумках фальшивые пачки для монопольки моего мужа. Тогда Андрей Дмитриевич вообще бы потерял к нему всякое уважение. И потому я устало храбро сказала полуправду:
- Деньги...
Ведь и там, и там деньги, только фальшивые, я не слишком и совру.
Он запустил руку под овощи. И выудил пачку. А потом, когда рассмотрел, изменился в лице, быстро-быстро засунул обратно и тяжело задышал, закинув голову кверху.
- А в другой что?
- То же... – равнодушно ответила я.
- Ты хотела купить ГУМ (Главный Универмаг Москвы)? – в шоке выпалил он.
- Ах, какая теперь разница, если Ольгу Ивановну подстрелили... – захлюпала я.
- Ну, знаешь ли, Пуля... Я всегда говорил, что ты дура... Исключительная и невероятная... Но, надо отдать тебе должное – ты умудрилась найти себе мужа еще хуже – еще большего дурака!
- Почему? – жалобно вскинулась я, потому что поняла, что он узнал про монопольку.
- Почему ты без охраны!? Почему он тебя не сопровождает?! – вопросом на вопрос рявкнул Дмитриевич.
- Он был занят с президентом... – жалобно сказала я.
- Понятно теперь, почему наша страна такая... – выдохнул Дмитриевич.
- Я не понимаю...
- Так Пуля, – жестко сказал он. – Никуда ты одна не поедешь! Мы поедем вместе, и я сам прослежу, пока ты купишь ГУМ.
Он ударил по панели. И опять включилось радио в машине.
- Отряды вышли на боевые позиции... С террористами будет покончено в буквально пятьдесят секунд... – проговорило радио. – Просто пока террористка захватила заложника, но штурм уже начат...
- Или лучше дай мне слово, что ты позвонишь мужу! Обстановка ведь осложнилась. Он, наверное, приедет с охраной через десять секунд! Некуда не уезжай, я сейчас вынесу дробовик...
- Я позвоню мужу... – честно поклялась я. – Идите лучше домой, Андрей Дмитриевич... Меня никто пальцем не тронет...
Но он не согласился.
- Покараулю тебя, пока твой балбес не приедет, только бердану захвачу...
- Все приготовились для штурма... – захлебывался в приемнике диктор. – Сотни ребят в бронекостюмах уже бегут к террористке...
Андрей Дмитриевич хлопнул дверью машины. А я завела ее.
- Кстати, не вздумай ехать прямо... – сказал он. – Там, за холмиком, не дорога – там почти вертикальный спуск градусов под тридцать острого угла. Поэтому те, кто вылетают на этот холмик, еще летят потом сотню метров...
- Но там же выезд... – глаза мои подозрительно зажглись.
- Нет там выезда! – быстро оборвал мои мысли Андрей Дмитриевич. – Это экстремальная гоночная трасса в одну сторону! Каскад трамплинов, американские горки, невероятные ужасы...
- Трамплины, американские горки, невероятные ужасы... – заколдовано повторила я осевшим от волнения голосом.
Сзади послышался странный шум топота сотен ботинок. Но я была уже не тут.
- Пуля! – вдруг заорал Андрей Дмитриевич, заметив мои глаза. – Пульхерия, куда! Это же трасса на выживание, а не твой детский парк аттракционов!
Но уже было поздно.
- Трамплины, аттракционы... – заворожено потрясенно шептала я, облизывая губы, врубив по газам. Сколько раз брат обещал сводить меня на американские горки! И не сводил! Я заплакала. И упрямо сжала руль.
- Пуля, стой! – завопил он. – Я только что вспомнил, что сегодня на автодроме экстремальные гонки без правил на выживание и туда нельзя!!!!!! Гонки для каскадеров!!!!!!
Я вдавила на газ до упора.
- Пуля, стой, там гонки на приз в миллион долларов, да они ж тебя убьют и разотрут! Там нужна спецтехника!!!!
Машина прыгнула вперед и понеслась, как бешенная.
Оглянувшись, я увидела, как стены почернели и с них посыпались черные человечки.
Аттракцион начался, – счастливо подумала я, попав в сказку.
Диснейленд.
Я додавила газ, чтобы Андрей Дмитриевич меня не догнал и не помешал сбыться давней мечте. Всю жизнь мечтала попасть в дом ужасов и на американские горки с трамплинами, а денег не было!
Машина вынеслась по дуге на холм. И добежала до краю.
И тут я увидела, что внизу... Мамочки! – заорала я, пытаясь тщетно вспомнить, где тормоз и заревев всеми слезами сразу. – Не надо!
И тут машина прыгнула с трамплина...
- Мамочкииии!!!! – рыдала я на лету и билась. – Я больше не буду, это последний раз, я теперь буду хорошей и тихоййй!
Странно, а Андрей Дмитриевич говорил, что высота трамплина всего двадцать метров, – сквозь вой прорыдала в отчаянии я. Вот только забыл сказать, что там теперь вместо пологого спуска проложили поперечную трассу! С надписями: Смертельные гонки – самые лучшие! Испытай вкус адреналина...
- Не хочу... – в изнеможении застонала я. Они убрали отвесный спуск трамплина, на который люди нормально и честно приземлялись, размонтировали искусственную горку, и сделали внизу какой-то лабиринт дорог. Странно, но в последний момент жизни я почему-то поняла, будто нормальная, задумку архитектора с трамплином. Падая, машина почти вертикально садилась на отвесный спуск, но именно из-за его отвесности удар смягчался. И дальше скорость гасилась выгибом дуги, постепенно переводя ее в горизонтальную скорость. Абсолютно безопасно! Это я поняла. Вот только этот передвижной спуск стоял сейчас в пятидесяти метрах в стороне слева, чтоб освободить место дороге.
Внизу была поперечная трасса. Она делала изгиб, а я даже приземлиться не могла на нее, ибо между изгибами дороги, как раз там, куда я летела, была выемка. Я заорала – трасса шла по холмикам, а я точно шла между ними. Когда-то в детстве, оттого, что больше ни на что не была способна, я часами простаивала в бильярдной местного дома отдыха. Я почему-то заворожено смотрела, как разлетаются шары. Они меня заколдовывали, и я, неотрывно вперившись в них глазами, шевеля себе что-то губами, не отрывала от них прикованного взгляда. Я забывала про еду, время, про день или ночь, и видела только удары шаров. Ввергая в ужас моих родителей. Она знакома со всеми профессиональными игроками Москвы и всеми шулерами России! – плакала мама. Старый Иван, который отвечал за это место, был первый игрок России, зарабатывавший в юности по ресторанам. Но, став старым и став плохо видеть, он стал учить меня играть, когда никого не было. Он был знаменит, и к нему съезжались соратники со всей России. И потому уже в раннем детстве я часами играла с лучшими бильярдистами России, когда они никого не заставали и скучали. Каждый из них с увлечением учил маленького ребенка странным, почти непостижимым, эфемерным секретам мастерства, что были почти на уровне искусства. Может оттого, что я начала играть раньше, чем говорить, я словно знала, куда разлетятся шары еще до того, как они это делали.
И сейчас я просто видела, что полет мой окончится в кустарнике между изгибами трассы как раз между двумя выходами дороги. Я не успею зацепить дорогу на этом изгибе, а до того поворота я просто не долечу, ибо уйду в яму с камнями...
Все это промелькнуло в спокойном, каком-то хладнокровном мозгу как-то мгновенно. И странно, я стала абсолютно, как-то совершенно холодна и собрана. Точно в душу ворвался холодный ветер.
И тут на гоночную трассу вылетела машина. “Жигуль”. Абсолютно такой же, как у меня, даже цвет тот же. Прямо подо мной.
Я даже не поверила такой удаче.
Водитель поднял голову, и лицо его исказилось.
Он тоже не поверил такой моей удаче.
Я врезалась колесами ему в крышу, смяв ее к черту в гармошку... Отскока мне как раз хватило, чтобы перетянуть через этот пролет и перелететь на другое кольцо трассы.
Меня вбило в рулевое колесо, но, холодно сжавшись, я с ледяным спокойствием крутанула руль, выравнивая машину и бросая ее в поворот. Машина пошла юзом, но удержалась на трассе.
От удара радио включилось и заорало диким голосом:
