Это были сотенные купюры.
- Мама, там как раз три тысячи штук... – поняв, сказала принцесса. – Три квадратных пачки.
Я отдала сверток врачу.
- Немедленно отнесите ей! – как-то жестко, безжалостно и властно, словно совсем на себя не похоже, стараясь не думать, чего лишаюсь, сказала я. – Пусть она откроет сверток немедленно. И скажите ей, что это честные деньги...
Тот ничего не понял.
- Немедленно! Пусть она развернет их при мне.
Он замялся, но мой тон был слишком жесток, и он как-то подчинился.
Бог дал, Бог взял. И, я подозреваю, и дали деньги мне для того же.
Через какое-то мгновение я увидела, как она там внутри наверху у окна разворачивает бумагу, а потом окно открылось.
Она появилась в окне.
- Немедленно уезжай, слышишь! Немедленно! – с каким-то надрывом безжалостно крикнула она мне разозлено. Словно говорила мне “ты”, а не ругала. Таким тоном она могла ругать давнюю подругу. Она кричала. – И чтоб я тебя больше не видела, не видела!!!
Она явно злилась и сердилась за что-то на меня.
А я то думала, что она меня любит – вздохнула я. Почему-то стало обидно, не знаю сама. Ведь я ее видела всего лишь мгновение, когда она меня утешала. А мне показалось, что она меня любит. Так обидно и горько мне стало, просто ужас. Еще один человек меня предал.
Я резко села в машину, и резко выехала прочь, не оглядываясь. Ребенок не успел вскочить и отчаянно, с безумным лицом, топал за машиной, пока безнадежно не отстал с выражением безумного горя.
За спиной с другой стороны въезда в больницу ворвались машины с мигалками. Снова выбегали и топали люди. Опять привезли больных – подумала я. Денег нет, а такая оперативность!
А вот принцессу было жалко. Она так бежала за машиной. Ее фигурка была такая тоненькая и жалкая, так стремилась отчаянно догнать, я чуть не заплакала тогда. Слава Богу, все кончилось, когда я вырулила на проспект. Стоя у светофора я всплакнула.
- А она вовремя тебя предупредила, – сказала Принцесса сзади.
Я подпрыгнула.
- Ты здесь? – в шоке спросила я.
- Еще бы я тебя покинула после того, как, наконец, нашла... – хмыкнула она, пожирая шоколад и балык из сумки.
- Но ты же бежала сзади!
- Недолго.
- Но ты же маленькая! Ты не могла догнать!
- Там узкая щель, – согласилась она, – как раз для маленькой. Если через дворы идти напрямик, то три шага, пока ты ехала в объезд и застряла на перекрестке. Ты не закрываешь двери кнопкой!
Она облизала пальцы.
- Я отвезу тебя домой! – пригрозила я.
- Там никого нет, и в холодильнике тоже.
- Опять врешь?
- Не-а... Отца я не видела год, тебя я не видела до сегодняшнего дня, а бабушка в реанимации...
- Ты довела?
- Угу... – кивнула она, а потом спохватилась. – Да ты что, она сама упала!
- А почему отец тебя не забрал?
- А почему я тебя обнаружила только случайно сегодня? – хмыкнула она. – Наверное, это оттого, что вы меня очень любите...
- Сегодня вокруг меня слишком опасно... – вспомнила я бандитов. – Тебе лучше быть подальше от меня...
- Вот-вот, – хмыкнула она.
Я поняла, что сойду сейчас с ума.
Может, я похожа на кого-то?
- Если ты думаешь, что я шпионка, то ты ошибаешься, – честно сказала я с тоской, ибо мне хотелось бы соврать и заменить ей мать, – я просто дура...
- Я знаю, – хмыкнула она, разворачивая новую шоколадку.
Я подпрыгнула.
- По телевизору говорили, это твоя кличка... – продолжила она невозмутимо.
Девочка переволновалась – поняла я. От нее несет бредом. Какой телевизор!
Я вспомнила, что я отдала доллары и у меня больше нечего взять, и чувство радостного облегчения захватило меня – на меня больше незачем охотиться.
А потом чуть опечалилась. Поняв, что кушать тоже нет. И у принцессы тоже нет.
- Но у меня нет денег... – вслух сказала я сама себе, глянув на принцессу.
Она как-то покровительственно лениво вынула одним невидимым движением из волос сто долларовую купюру и продемонстрировала ее мне перед носом, не отрываясь от еды.
- Должен же кто-то в семье быть умным, – снисходительно и как-то по взрослому сказала она.
- Но ты же все отдала! – сдавлено сказала я.
- Не я отдала, а ты все взяла, а это большая разница... – хмыкнула она.
Я чуть не врезалась в бордюр моста от шока. Я как раз по нему ехала.
- Ну, нет! – в сердцах сказала я.
- Конечно не надо, – быстро сказала принцесса. – Следующий столб слева слишком агрессивен!
Она имела в виду, что, съехав с проезжей части и выехав на узкий тротуар, я, вильнув и выворачивая от бордюра, чуть не снесла столб.
Впрочем, я тут же честно вернулась обратно на трассу.
- В какой больнице лежит бабушка? – тупо спросила я.
- В той же, – меланхолично ответила принцесса, разглядывая остатки конфет. Вернее, фантики и бумажки.
- Ты ей хоть передачи носила?
- Передала ей старые носки...
- А еду?
- А еду я сама съела еще раньше... – печально призналась принцесса. И грустно добавила: – Мало!
- Бабушку хоть кормят? – подозрительно спросила я.
- Мало! – так же грустно ответила девочка. – Она такая лакомка...
Я улыбнулась.
- А за еду надо платить...
Я вздрогнула.
- А что же она ест? – запинаясь, проговорила я.
- Я принесла ей тридцатидневный курс голодания по Брэггу, – гордо сказала девочка. – Она ест подкожный жир... Ей как раз надо лечиться...
- Так... – севшим голосом попробовала сказать я.
По привычке, я залезла за пазуху, чтоб потрогать свое сокровище, и лишь потом вспомнила, что все отдала.
Я даже ощупала карман просто для того, чтоб вспомнить – было приятно вспоминать об этом случае и переживать наличие пачек там заново.
Пальцы наткнулись на какую-то скомканную бумажку.
Я вытянула ее – это была тоже стодолларовая бумажка.
- Похоже, что наш кардиолог будет иметь солидную недостачу, – растеряно посмотрела на бумажку я.
Я помолчала.
- Она приказала тебе больше не появляться! – быстро дернулась принцесса. Начав соображать, чем это нам грозит...
И тут на приборной доске в машине загорелась какая-то красная лампочка.
- Машина мне подмигивает! – удивленно сказала я, забыв про прошлое.
- У нее нет бензина! – безапелляционно заявила принцесса. – Это дополнительное устройство такое для дураков. Можешь посмотреть на определитель бака.
- А что, в нее еще и заливать надо? – опешила я.
- Я начинаю думать, что бабушка не зря боялась, что ты окажешь плохое влияние на мое развитие, – задумчиво сказала принцесса. – Она всегда говорила, что “твоя мать просто исключительная, эксклюзивная, в одном экземпляре дура”. Почему думаешь, я как тебя увидела, так сразу догадалась и поняла, что это ты?
Я подпрыгнула.
- В общем, так, – решив согрешить перед кардиологом и присвоить ее сотню, и заранее прося у нее прощения, сказала я. – Ты бери свою бумажку и дуй набирай для бабушки сладостей, конфет, деликатесов и соков на все деньги...
- А я донесу?
- Ну, можешь съесть себе, сколько ХОЧЕШЬ... – с сомнением сказала я.
- А я не умру?
Я шлепнула ее. Она захихикала. Она шутила.
- Я заеду на заправку... – сказала я.
Она фыркнула.
- Странно, что ты знаешь, что такое заправка, – задумчиво сказала она. – Похоже, бабушка тебя явно недооценила. Если будешь заправляться, помни, что бензобак у жигуленка с левой стороны... Крышечка такая!
Она со смехом хлопнула дверью и выскочила. Еще до того, как я успела дать ей подзатыльник.
- И отмой бампер и колеса от крови, – сказал в форточку невинный ребенок. – В конце концов, у тебя все в мозгах, это не эстетично!
Это чудо раннего развития уже было у меня в печенке. Я попыталась достать ее по шее, но она со смехом отскочила.
Поняв, что закупаться она будет долго, я поехала на ближайшую заправку.
Пока я ехала на заправку, чихая машиной и дрожа, что придется ее толкать по городу самой, я напряженно думала, как же я ее воспитывать буду?
Слава Богу, проблем на заправке не возникло.
- Слушай, залей мне столько, чтоб хватило без проблем, – сказала я мальчику в униформе, протягивая ему сто долларов.
- Куда желаете? – угодливо изогнулся он, закладывая шланг в бензобак.
Странный вопрос, – подумала я, но честно ответила, куда я желаю.
- В Чикаго...
- Ооо... – сказал он. – Так бензобака вам не хватит! Вам еще вон бы две канистрочки залить...
- Давай... – махнула рукой я.
- Странно, но я вас где-то видел... – весело болтал он, заливая.
- Чеченская террористка украла единственного ребенка известного американского мультимиллиардера... – сказал печальный голос диктора из соседней машины.
- Вы известная актриса, да? – улыбнулся мне заправщик.
Соседняя машина уехала.
- А что-то твое лицо мне тоже знакомо! – я высунулась двумя руками в окно и стала немного бестактно его разглядывать.
Он смутился.
- Да вы, наверное, мою маму видели. Она известный хирург по операциям на щитовидной железе. Эти хирурги как с ума посходили. Каждый пооткрывал словно свою собственную больницу, взяв под свой контроль обычную городскую больницу. И за сами операции денег не берут. И лечат сами бесплатно, каким бы мировым не было их имя... Моя тоже свихнулась... Я тоже буду у нее в клинике работать, когда кончу медицинский, – гордо сказал он. К нам с проблемами щитовидки едут со всей России, и мы никому не отказываем. Мама так крутится! Вы, наверное, маму по телевизору видели с этой, как ее, известным кардиохирургом. Что-то случилось странное с Россией... Теперь в монахи пошли и гордимся, что стольким помогли – мать с утра до вечера за операционным столом! Как святая – оперирует, и все! Ничего больше не видит... Даже квартиру заложила, когда не стало материалов, лишь бы оперировать не прекращать... Я свой мотоцикл продал, – горько сказал он, – работаю на двух работах после больницы, но разве этим поможешь? Зарплаты то этим одержимым государство платит и больницу на плаву держит, но чтоб эту бесконечную череду несчастных людей выдержать и прооперировать именно по щитовидке, лекарства нужны, никакого бюджета не хватит... Не могу видеть этих несчастных глаз, – говорит, – а кто может видеть?!
