Сссука, сообщил я занозе, вытащив ее из-под ногтя. На всякий случай приподняв над полом пальцы вместе с ногтями, я приготовился уже встать, как взгляд зацепился за грубо сколоченный ящик, таинственно заткнутый под самую нижнюю полку. Ящик был мне не знаком, и поэтому судьба его была определена.
«Черт, тяжелый какой», — пыхтел я, вытаскивая его на освещенное место. Где-то, над головой оживленно позвякивали садовые инструменты. Ящик оказался занозистым и форму имел некузявую и, к моему удивлению, оказался заколоченным, как гробик с колобком. Поддев топором крышку, я приподнял ее. Взгляд уперся в кучу каких-то деталек, заботливо накрытых промасленной инструкцией.
Мануал гласил, что я в дебрях сарая обнаружил бензопилу «Дружба». «Вот это достойное занятие!» — возликовала душа, никак не предполагая, чем это все закончится.
…Через час бензопила была собрана, из бака нацежен бензин, смешан с маслом и залит куда надо.
«Пёр-пёр-пёр», — сказала пила в ответ на рывок стартера. «Пёр-пёр-пёррррррррррр», — завелась она со второго раза.
Порыкивая пилою, я, как Техасский маньяк, гордо шествовал по участку, окруженный белым дымом.
— А ну, кому чаво попилять?! — вопросил я в атмосферу.
Домашние, почему-то в такую жару попрятавшиеся в доме, из окошков отрицательно мотали головами, намекая, что «попилять» сегодня не запланировано.
— Но, я чо, зря что ли аппарат собирал? Давай работу! Быра!
Обитатели дачи еще интенсивнее затрясли головами, показывая мне неприличные жесты.
Лана, раз работа не находит меня, я сам ее найду. Заглушив пилу, я поставил ее на травку и закурил.
— Серег, — подал голос племяш. — Можно я ее заведу?
— Да ради бога, заводи. Умеешь?
— Ну да, я видел, как ты это делаешь.
Кто не знает, пилу надо заводить так. Ставишь ее на землю, коленом придавливаешь за ручку и дергаешь стартер.
— Ну раз видел, то давай.
Довольно-таки сноровисто Пашка придавил пилу, зацепил стартер. «Пёр-пёр-рррррррр», — завизжала пила.
— От так, — резюмировал племяш.
— Ты эта… — Что я хотел сказать, моментально вылетело из головы, когда Пашка, взяв пилу, случайно уткнул движущуюся ее цепь в землю.
«Пшшш», — потихоньку сказала земля.
— Ась? — не понял я
— ВШШШШШШШШ — фонтан воды из-под земли красивым веером взметнулся вверх, до усрачки напугав Пашку, да и, чего греха таить, меня тоже.
Из окна батя показывал мне жесты, поражающие своим реализмом и напоминающие мне ампутацию головы посредством штопора и Кама-сутру во всем ее разнообразии, которую, надо отдать должное, батя исполнял виртуозно.
Усе понятно. Летний водопровод… Чуть прикопанная труба… Не то место и не то время…
Придавив прорыв ногой, я угрюмо посмотрел на Пашку.
— Что это, а? Что это? — Племяш еще не догнал всю трагичность ситуации.
— А ты посмотри, бензопил хренов, — предложил я.
Он нагнулся над моим ботинком, который я, естественно, сразу же убрал.
Фонтан ударил с новой силой. В водяном фейерверке мелькнула удивленная рожа с наполненным водой ртом. Повинуясь законам физики, рожа, подгоняемая снизу напором, подкинулась вверх. Ее место заняла задница. Не такая удивленная, как рожа, но такая же мокрая.
Китайские гимнасты — дети по сравнению с Пашкой, получившим в репу напором воды и замастрячившим такой кульбит, что место в нашей сборной по гимнастике ему было обеспечено.
А вода-то живительная, подумал я, вспомнив буквально пять минут назад томного от жары племянника.
…Осторожно, но как-то подозрительно по-хищнически из дому начали выползать домашние.
Предчувствуя многолитровую клизму посредством вновь образованного фонтана, я осторожненько попятился назад.
…Домашние, образовав два полукольца, медленно начали обходить меня.
Нервы не выдержали, и глупый могз дал команду «Рвать когти!». И я рванул. Путей отступления было много… но глупый мозг…
Зря я перешагнул через фонтан, ох зря. Не, точно зря…
Напор как у неделю терпевшего бегемота ударил снизу в задницу, буквально каких-то два сантиметра не попав в иаицы. Тело обрело приятную невесомость, мокрая земля ушла из-под ног, и тушка, приняв горизонтальную позу, упала на фонтан.
Фонтан, закупоренный моим телом, заткнулся.
— Ну че, пля, Матросов? Закрыл амбразуру? — раздался надо мной батин голос.
Скосив глаза, я заметил ни фига не дружелюбную батину улыбку. Да и не улыбка это была вовсе. От такой улыбки вражеские войска, аццки сца, сдавались без боя и потом еще долго страдали бессонницей.
— Уиииии, — кастрированной обезьяной пискнул я и откатился подальше.
— Плять… Лучше бы я там до зимы пролежал и яйцами примерз.
Батя мой человек весомый… Крупный… Поэтому в очередной раз освобожденный фонтан только наполнил ему рот полутонной воды. Улыбка, и без того заставляющая неожиданно энурезить, стала вообще похожа на оскал хелловинской тыквы.
Мелькнув промокшим задом, я, аки лань, кинулся к выходу, по пути заметив спрятавшегося в кустах Пашку.
Через полчаса все успокоилось. Только обещание в следующий раз заткнуть дыру «моими мудями» я почему-то помню до сих пор.
Я раз на днюху девушке одной, помимо подарка, купил еще и… Мммм… Знаете, приколы продают всякие? Вот я один такой и купил. Несколько кубиков сахара, а внутри маленькие пластмассовые куи. Сахар растворяется, куи всплывают.
Ну, думаю, типа намека сделаю, что пора бы девоньке в коеньку…
Ага. Пришел в гости, подарил подарочек. Она побежала цветочки в вазон втекать, а я, нервно ощупывая сахар в кармане, прокрался на кухню.
По дороге наткнулся на псину ейную, злобную, как училка химии. Пришлось пожертвовать одним кусочком сахара. Жалко, но у меня еще с десяток осталось.
Прокрался, значицо, загрузил кусочки в сахарницу, и вроде как кричу, цыпачка мая, солнышко, а не попить ли нам чайку?
«Цыпачка», немного прифигевшая, примчалась мигом. Еще бы, я, окромя воттки и коньяка, ничо и не пил. А уж от чая меня аж тошнило.
— Ты ниче так себе, не заболел? — взволновалась «солнышко».
— Да не, чайку захотел с тобой попить. В уютной, так сказать, семейной обстановке, — разродился я речью, особенно напирая на слово «семейный». А сам думаю, как только куи начнут всплывать, так сразу надо как-нить осторожно и деликатно намекнуть, ну, дескать, вот видишь, как оно в природе все устроено, даже в глазах чо надо мерещиццо. А у самого в глазах ейная спальня стоит да кровать размеров исполинских.
— Ой! — всплеснула рученьками девонька. — Как здорово!
Ажно в ладошки захлопала родимая. У меня на душе так хорошо стало, тепло и комфортно. Даж спаленка как-то ближе стала.
— Какой ты молодец! Какой милый!
А то. Я подбоченился, и спаленка стала еще ближе.
— Вот сейчас мама придет, и вместе попьем!
У меня при ее словах звездочки черные в глазах появились. А уже такая близкая спаленка, скоростным локомотивом унеслась в далекую даль.
— Да я эта… Того… Бэээ… Эээ…
В общем, отмазаццо у меня не получилось. Да и не успел бы все равно, потому как в следующую минуту на пороге возникло ейное маман с коробкой торта.
Тяжело вздохнув, она посмотрела на меня и, кажется, начала догадываться, что дочь ее скоро повзрослеет.
— Знакомься, мама, — затараторило мое Солнышко, — это Сережа. Он хороший.
Тяжело икнув вчерашним коньяком, я галантно сделал книксен и представился: «Сережа».
Маман подозрительно посмотрела на меня и сказала: «Ирина Эдуардовна». Сказала она с таким французским прононсом, что я сразу понял — нарвался на дворянинку!
Рыкнув еще раз коньяком в воротник, я произнес: «Очень приятно». Очень. Аж самого покривило от такого лицемерия. Кстати, она «очень приятно» не сказала. А может, просто прятала свои чувства?
Вопщем пока суть да дело, сели мы за стол. Маман, как оказалось, была дворянинкой, аристократкой, тонкой и возвышенной натурой, поэтессой, почитательницей Ахматовой и учителем литературы.
А я ей куев в сахаре. Аж немного неудобно стало.
Вспомнив о сахаре, я попытался ловко ускользнуть из их квартиры, подозревая, что такой тонкий юмор будет маман не по зубьям, но они в два голоса, хором попросили остаться.
Разговаривая о поэзии и усиленно стараясь припомнить пару строк из Есенина, я осторожно резал торт. Послушав о «бездне чувств, которыми пропитана каждая строка Ахматовой», я завел разговор о вреде сахара. Что и вреден он, и все болезни от него, и тому подобную ахинею.
— А я вот уже пятьдесят лет в чашечку по пять кусочков кладу и чувствую себя прекрасно, — поделилась со мной маман.
Хрупкая надежда на то, что она пьет чай или без, или ну максимум с одним кусочком сахара, растаяла, извините, как сахар в чае.
