Из Германии он перебрался в Польшу, потом, через горы, в Словению, и далее, через Чехию и Австрию, в Триест, где и потерялся. Из Италии он направился к Франции, всегда останавливаясь под чужими именами в самых скромных гостиницах. Несколько раз, старательно держась подальше от главных трасс, оказывался в такой глуши, где и отелей-то не было, а значит, частенько приходилось спать под открытым небом. Более того, бывало, что спать не удавалось совсем: ему казалось, что его окружают крупные звери, — или, по меньшей мере, он мог такое вообразить, что, в общем, то же самое.
В конце концов, став совершенно неотличим от бродяги (как же он пожалел, что не взял с собой побольше одежды и электробритву с европейской вилкой), он пересек границу Франции. К этому времени он махнул рукой на бритье и отпустил бороду.
Единственным утешением была мысль о полной невозможности его выследить. Но и ее оказалось недостаточно, когда, прошагав много дней по неким территориям, которые, по его соображениям, были вроде бы итальянскими, Хорэс уперся в широкую реку. Плавать он не умел, а о возвращении по собственным следам не могло быть и речи; пришлось протопать несколько миль до ближайшего моста. Однако радость его была недолгой: мост охранялся полицейским.
Риск общения с полицией в планы Хорэса не входил, и поэтому он решил ждать на берегу, пока полицейский, который, судя по всему, отслеживал машины, превышающие скорость, а также разгонял пробки на узком мосту, не отвлечется. Хорэс прождал не меньше часа, пока на мосту не образовалась особенно тугая пробка в два больших грузовика, и тут только он рванул по мосту мимо них.
Оказавшись в безопасности на другом берегу, на самом деле — все еще во Франции, Хорэс двинулся дальше. Как-то утром, красноглазый и уставший, он дождался и наконец запрыгнул в автобус с испанскими номерами. Усевшись, завел разговор с соседом — и с облегчением обнаружил, что тот довольно сносно говорит по-английски.
— Далеко ли направляетесь? — спросил сосед после того, как они друг другу представились.
— Понятия не имею, — признался Хорэс. — Но хотел бы знать, на каком языке люди тут разговаривают. Вроде бы по-испански, но какой-то он не такой.
— Мы в Каталонии, и говорят тут по-каталонски. Это смесь французского с испанским, а иногда местные толкуют на кастильском или мадридском. Конечно, у каждой провинции свой выговор, и от этого их еще труднее понять. Под Франко никому нельзя было говорить по-каталонски, но, конечно, дома все разговаривали. Чистокровные испанцы, кстати, ни слова на нем не разберут.
Хорэс окончательно запутался, предпочел не продолжать эту малопонятную беседу и до конца поездки изображал, что спит.
Между тем его сосед знал, что говорит. Они действительно ехали по Каталонии, и даже Хорэс умудрился опознать специфическую архитектуру Барселоны. Когда они до нее добрались, Хорэс принял решение. Насмотревшись на пейзажи и наслушавшись от соседа — до того, как начать симулировать сон, — какие каталонцы мирные, он подумал, что, может, тут неплохое место для отдыха от путешествия. Он мог бы взять напрокат машину и поездить по округе, если только в прокате сгодится его паспорт. А если не сгодится, то он уже привык к поездам, автобусам и пешему перемещению.
Хорэс вселился в первую попавшуюся гостиницу рядом с автобусной остановкой, на которой сошел, купил новые ботинки и еще одну карту и путеводитель на английском и весь день просидел в номере, планируя экскурсию по достопримечательностям.
Еще в вестибюле гостиницы ему попался под руку номер «Дейли телеграф», и Хорэс, не видавший английских газет со дня своего отбытия с родины, очень обрадовался, не найдя никаких упоминаний о полицейском розыске и вообще ничего, связанного с преступлением, которого он в любом случае не совершал. Но, что еще лучше с точки зрения Хорэса, на передовице красовался репортаж о том, что при загадочных обстоятельствах обрушился коттедж мистера Альберта Понтсона, а его хозяин арестован. Хорэс, увы, не догадывался, что читает не последний номер «Дейли телеграф». Будь у него издание посвежее или вечерний выпуск, он бы увидел совсем другие заголовки.
Хорэс понятия не имел, что накануне в двенадцати городах по всей Англии были обнаружены бомбы «Аль-Каиды», но, к счастью, их вовремя нашли и обезвредили. Никакой ущерб причинен не был.
Тем не менее вся страна переполошилась из-за террористов — к полному удовольствию начальника участка, которому предстояло объяснить в мельчайших подробностях, что за чертовщина происходит у него в Эссексфорде.
— Обыкновенная пошлая домашняя ссора с исчезновением жены и семнадцатилетнего ребенка, — сообщил он начальству. — А также обрушение дома, построенного тяп-ляп. Арестованный — угонщик автомобилей, параноик. Мы уже обыскали руины на предмет взрывчатых веществ или документов, которые указывали бы на создание в этом доме бомб, но ничего не нашли. Да и кроме того, наш субъект — алкоголик, настолько далекий от религиозного фанатизма, насколько это вообще возможно. Проверьте его досье, если мне не верите.
Отвадив таким образом антитеррористическое подразделение, он отправился допрашивать Альберта Понтсона и — с куда меньшим желанием — Веру Ушли. Из нее вытрясти хоть что-то осмысленное оказалось так же трудно, как и раньше.
— Я вам говорила тысячу раз, что оставила его в постели. Спросите моего брата Аля, он вам подтвердит.
— Он говорит, что ваш муж собирался порезать вашего сына Эсмонда на кусочки и растворить их в азотной кислоте в пятидесятигаллонной бочке на заднем дворе вашего дома. Что вы на это скажете?
Вера потеряла весь дар речи, целиком. Она осела в полуобморочном состоянии на банкетку, и тут начальник участка понял, что перегнул палку. Он поднялся и вышел из комнаты. Нашел сержанта и велел разобраться с этой чертовой теткой, которая сводит его с ума.
— Только не говори ей ничего о том, что ее сын пропал и считается убитым, когда она очухается.
— Показать ей нож, сэр? — спросил сержант, доставая пластиковый мешок с орудием преступления.
Начальник участка схватился за голову обеими руками.
— Господи боже мой, это не разделочный нож. Это стамеска, и она вся в крови.
Сержант глянул на пакет и попытался быстро придумать, что сказать.
— Наверное, если кому-то надо порубить труп на куски, чтоб засунуть в бочку с азотной кислотой, стамеска подойдет не хуже ножа. Даже лучше, по-моему, в том смысле, что…
— Нет в тебе никакого смысла. Говорю тебе, это не тот разделочный нож, который мне показали, и если ты этим дома режешь хлеб, то к концу он зачерствеет до кирпича.
Сержант поспешно удалился и вернулся с разделочным ножом. Начальник участка уставился на него в ярости.
— Где на нем кровь, так ее растак? — грозно спросил он.
— Инспектор сказал, что мазать его кровью негигиенично. Он им хочет дома пользоваться, думал, вы не заметите…
Начальник участка почувствовал, что с него хватит.
— Марш к ней, посмотри, очухалась или нет.
Сам он отправился в камеру к Альберту, но обнаружил, что Альберт Понтсон не собирается отвечать ни на какие вопросы, пока ему не сменят адвоката.
— Я понятия не имею, где Белинда и этот чертов малолетка. Знаю одно: они куда-то девались. И ничего больше не скажу, пока вы не дадите мне нормального адвоката. И не надо мне втюхивать про крышу, отдавившую ноги двоим копам. Не было ничего такого. Поэтому я и хочу, чтобы у меня был мой собственный адвокат, а пока можете спрашивать сколько угодно — я ни слова без него не скажу.
Начальник участка сдался. Настрой Понтсона почти убедил его в том, что эта сволочь и впрямь не знает, куда делись его жена и Эсмонд Ушли. Хуже того, Альберт предупредил старшего инспектора, что манипуляции с воротами могут обрушить фасад здания, — и не врал. Слава богу, ему никто не поверил. Сильнее всего смущало, зачем вообще было превращать дом в пуленепробиваемую крепость.
Но по дороге домой начальника участка озарило: несчастный, возможно, страдает крайней формой мании преследования. Вот почему у него бронированный дом. И если сумасшествие в этой семье генетическое, вполне вероятно, из-за этого его сестра думает, будто ее муж пытался убить их сына. С другой стороны, нельзя не учесть скотобойню. Она, в общем, тоже не в пользу здравого рассудка, но как-то уж слишком пугает.
А может, он разыгрывает психа, чтобы скрыть тот факт, что он и жулик, и террорист? Но следователи, облазившие дом на четвереньках вдоль и поперек, ничего, кроме дырок от пуль вокруг дверного замка в кухне, не обнаружили — даже молекулы взрывчатки.
Начальник тяжко вздохнул и развернул машину обратно к участку.
— Соберите всех следователей, работающих по этому делу, через двадцать минут, — приказал он дежурному сержанту.
