— Вставайте, — велела Эмили, и дрожащий Золтин поднялся.
— Поверьте, я не хотел!
Эмили бросила взгляд на Левериджа.
— Что он тебе сделал? — спросила она.
— Ничего особенного. Просто держал за руку, пока его приятель меня колошматил.
— Я не хотел! — восклицал Золтин. — Но у меня был приказ. Я понимаю, с вами обошлись жестоко, но я ничего не мог поделать — приказ есть приказ. Поверьте, я чуть не потерял сознание!
— Охотно верю. Я тоже, — согласился Леверидж.
— Что все это значит? — Эмили обратилась к Золтану. — Зачем вы пришли на остров?
Золтин судорожно сглотнул. В голове пронеслись мысли о товарищах. Потом он вспомнил, как Крегиткин обошелся с телефонисткой, глубоко вздохнул и твердо произнес:
— Я с подводной лодки. Мы сели на мель, и капитан послал нас достать катер, чтобы сняться с песка.
— И это все? — изумился Леверидж. — Вся эта заваруха из-за того, что ваша подлодка села на мель?
— Нам не положено здесь находиться. Мы не должны были подходить так близко к берегу.
— А получилось так, что вы не только подошли к берегу, но и сошли на берег. Но это не повод, чтобы расхаживать с оружием и избивать людей. Если вы попали в беду, следовало бы просить помощи, как сделал бы любой нормальный человек, а не устраивать кавардак на весь остров. Вы понимаете, чем это пахнет?
— Это же русские, — напомнила Эмили.
— По-моему, это неуважительная причина для оправданий, — отозвался Леверидж, а Золтину сказал: — Если я помогу вам достать лодку, вы можете дать гарантию, что уберетесь с острова и перестанете тревожить честных людей?
— Я не хочу уезжать! — взмолился Золтин. — Мне хочется остаться.
Наступила пауза.
— Вот тебе и раз! — Леверидж посмотрел на Эмили. — Что же нам делать?
— Не волнуйся, я о нем позабочусь. Вы действительно уверены, — спросила она Золтина, — что хотите остаться? Это не потому, что вы сейчас просто оторвались от своих?
— Хочу, хочу! Я хочу стать американцем!
— Тут без хлопот не оберешься, — рассудил Леверидж. — А я не знаю, что в таком случае полагается делать.
— Не ломай голову, — посоветовала Эмили. — Спать он может в комнате для гостей, а новую одежду мы ему достанем. Я скажу, что это мой кузен из Питтсбурга. — Она посмотрела на Золтина и поправилась: — Нет, лучше племянник. Так скорее поверят.
— Сама знаешь, как здесь любят сплетничать, — заметил Леверидж, — тебе, по крайней мере, следует известить полицию насчет него.
— Чушь. Мальчик хочет остаться здесь, так при чем же тут полиция? Он же не политик и не какая-нибудь крупная шишка, а просто несчастный сиротка. Он хочет стать американцем, и наконец-то ему представилась такая возможность. А ты говоришь — в полицию! Да зачем?
— Наверное, ему нужно выправить документы или что-нибудь в этом роде.
— Да мало ли кто у нас живет без всяких документов, и прекрасно живет, между прочим. И вот, кстати, у тебя у самого какие документы? А у меня? Водительские права и кредитный счет в магазине Сакса! Со временем и он получит права, а если захочет, то и счет, это не проблема, мы ему поможем. И тогда он станет таким же полноправным гражданином, как и любой из нас.
— Отвезите меня к вашему руководителю, — попросил Золтин. — Так будет лучше всего.
Леверидж ответил не сразу.
— С этим сложно. У нас нет руководителя. Есть, конечно, Док Рэндал, наш мэр, но после ноябрьских выборов вряд ли он удержится на своем месте. А больше вроде решать и некому.
— Вот и еще одна причина, чтобы он остался у меня, — вмешалась Эмили. — Зачем его отдавать, если брать некому? В конце концов мальчик ясно выразился, что хочет остаться здесь. Почему бы и нет?
— Что ж, может быть, ты и права, — согласился Леверидж и, взглянув на Золтина, спросил: — Какая у тебя профессия?
— Я — рулевой второго класса, — ответил Золтин. — Умею вести судно, работать на рации, обращаться с радаром и гидролокатором, делать промер глубины лотом, а сейчас учусь пользоваться секстантом.
Леверидж повернулся к Эмили.
— Когда откроется сезон, Эрлу Клиффорду понадобится помощник. Он мог бы его нанять.
— Ни за что, — возразила Эмили. — Я не позволю, чтобы он ковырялся с ракушками, да еще в холодной воде. Пусть живет здесь, а мы скажем, что он — мой племянник из Питтсбурга, и все.
— А как же закон? — спросил Золтин. — Разве по закону я не обязан зарегистрироваться у здешних властей?
Леверидж прокашлялся.
— Закон-то такой есть. Но беда в том, что мы не знаем, как и где именно тебе регистрироваться.
— Тогда я пойду в полицию, — решил Золтин, — там наверняка знают, что делать.
— Думаю, лучше всего обратиться не к нашим, а в полицию штата[16]. Я провожу его в участок, — предложил Леверидж. — Там есть один симпатичный полицейский, и, если мы его найдем, все будет в порядке.
— А если нет? — спросила Эмили. — Вдруг вы наткнетесь на какого-нибудь подонка?
— Если так, то мы подождем, пока объявится тот самый. Спешки особой нет, да мы и не обязаны иметь дело с кем попало.
— Не знаю, — заметила Эмили, — по-моему, так рисковать не стоит. — Бросив взгляд на Золтина, который стоял в одних вылинявших трусах, она добавила: — Во всяком случае, вам надо одеться.
Тот покраснел.
— Извините. Я совсем забыл.
Пока Золтин одевался, Эмили и Леверидж спустились в гостиную.
— Ему придется купить одежду, — сказала Эмили. — Ты сходил бы с ним и проследил, чтобы он выбрал все по размеру.
— Ладно, схожу.
— Когда будешь в магазине, подбери себе тоже рубашку и брюки.
Леверидж оглядел свою рваную и грязную одежду.
— Прости, что я так выгляжу. На болотах пришлось несладко не только мне, но и моему костюму. Но мне не нужен новый, спасибо, Эмили. У меня есть что носить.
— А если я хочу сделать тебе подарок?
— Не стоит, спасибо.
— Еще как стоит. Я хочу отблагодарить тебя.
— Отблагодарить? За что?
— Какая тебе разница? Принимай подарок, когда его предлагают, а за что — дело десятое.
— Ну хорошо, хорошо, как скажешь. Сейчас парень оденется, и мы пойдем.
— Куда же вы пойдете? Сегодня воскресенье, никто не работает.
Сначала Эмили показалось, что Леверидж не расслышал, потому что он безмолвно замер на месте, уставясь в окно. Потом медленно опустился на стул и, запрокинув голову, закатил глаза.
— В чем дело? — забеспокоилась Эмили. — Тебе плохо?
Несколько секунд Леверидж молчал. Потом тихо сказал:
— Повтори.
— Я сказала: тебе плохо? — Эмили присела рядом с художником и взяла его за руку. — Олин, ты меня слышишь? Отвечай!
— Повтори насчет воскресенья.
— Сегодня воскресенье, но что же тут такого? Почему это тебя так удивляет?
— Я мог бы не выходить сегодня из дома.
— Что это значит?
— Я мог валяться целый день в постели, и тогда ничего бы со мной не случилось. Знай я, какой сегодня день, я бы дрых до сих пор.
— Действительно!
И тут Леверидж расхохотался. Он смеялся с трудом, потому что с лица еще не сошла опухоль, а в ребрах кололо, как ножом, но судороги от смеха сотрясали тело, заставляя его корчиться на стуле. Эмили крепко сжимала его руку и молчала. Отсмеявшись, Леверидж прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Золтин сбежал вниз по лестнице.
— Прошу прощения, — сказал он, увидев Эмили и художника рядом. — Я помешал?
— Конечно, нет. — Она поднялась на ноги. — Присаживайтесь. Мы тут обсуждаем, что нужно купить для вас.
— Извините, — перебил ее Золтин. — Я хочу сказать вам… Я очень счастлив и благодарен вам, но мне надо явиться в полицию. В моей стране…
— Вы не в своей стране, — быстро сказала Эмили. — У нас многое совершенно по-другому.
— Полиция в любой стране одинакова. Я хочу поступить по закону, чтобы все убедились в искренности моих намерений.
Леверидж встал со стула.
— Парень прав. Я отведу его в полицию прямо сейчас — кто-то там должен быть. Если дежурит симпатяга, волноваться не о чем, а если другой, то пройдем мимо, а после обеда снова попытаемся. Но, так или иначе, идти надо.
Эмили молча размышляла.
— Ладно, — сказала она в конце концов. — Иди с ним. Но ради Бога, не оставляй его одного.
— Не волнуйся, не оставлю. Пошли, герой.
Ближе к рассвету капитан совсем впал в отчаяние. Заботясь о вахтенных, он сменял их каждые полчаса, а сам оставался на мостике и не отрывался от бинокля, пока глаза не начинали слезиться. Луна зашла, и целых два часа царила полная тьма, пока не забрезжил серый, а потом и розовый свет, в голубом небе растаяли звезды. Яркий день засиял гораздо раньше, чем солнце выплыло над горизонтом. Корпус подлодки ослепительно засверкал в его сияющих лучах.
