— Боюсь, — сказал он сурово, — это невозможно. Так похоже на вас — принять во мне участие! Не могу выразить, сколь глубоко я ценю доброту, с какой вы приняли к сердцу мои горести. Но примирение невозможно. Мы с Синтией развелись.
У него было возникло искушение уморить назойливую бабу какой-нибудь неизлечимой болезнью, но он устоял, опасаясь дальнейших осложнений. Однако его решение не допускать между ними никакого примирения было твердо.
И тут же он встревожился, обнаружив, что Ева смотрит на него с явным изумлением.
— Развелись? Но как же так? Ведь только несколько дней назад вы приехали в Лондон вместе.
Псмит уже не удивлялся, что Мактодд не ужился с женой. Не женщина, а репей какой-то.
— Я употребил этот термин не в юридическом, но в духовном смысле, — объяснил он. — Действительно, судебного постановления о нашем разводе нет, но мы расстались без какой-либо надежды на воссоединение. — Он заметил, что Ева расстроилась и поспешно продолжал: — Есть вещи, на которые мужчина не может закрывать глаза, каких бы широких взглядов он ни придерживался. Любовь, мисс Халлидей, растение нежное. Ее необходимо хранить, оберегать, всячески лелеять, а не метать за завтраком жареную грудинку в голову мужа.
— Как! — пискнула Ева, совсем растерявшись.
— На сковородке, — добавил Псмит. Синие глаза Евы вылезли на лоб.
— Синтия… Синтия…
— И не раз. По утрам она бывала в ужасном настроении. Я видывал, как она одним пинком швыряла кошку через два кресла и одну кушетку. И только из-за того, что не подали грибов.
— Я… я не могу поверить…
— Поезжайте в Канаду, — предложил Псмит, — и я покажу вам кошку.
— Чтобы Синтия! Синтия… она же всегда была такой кроткой и доброй!
— В школе?
— Да.
— Так, наверное, — предположил Псмит, — она тогда еще не запила.
— Запила!
На душе у Псмита заметно повеселело. Правда, его было смутила мысль, что все это, пожалуй, чуточку нечестно по отношению к отсутствующей Синтии, но он сразу же подавил недостойную мужчины слабость. Во имя благого дела Синтия могла и пострадать! Он уже начинал различать в глазах Евы первые проблески ангельской жалости, а жалость всеми знатоками признается одной из наиболее важных эмоций, которые может пробудить ухаживающий.
— Запила… — повторила Ева, вздрогнув.
— Мы жили в одной из провинций Канады, где запрещены спиртные напитки, и, как часто случается, с этого все и началось. А когда она установила в доме собственный самогонный аппарат, ее падение пошло стремительно. Я видел, как под воздействием домашнего варева она проносилась по дому подобно губительному смерчу… Мне тяжко говорить это о вашей задушевной подруге, — произнес Псмит тихим вибрирующим голосом. — И никому, кроме вас, я этого не открыл бы. Свет, естественно, считает, что вся вина за наш рухнувший семейный очаг лежит на мне. Я постарался, чтобы было так. Мнение света меня мало трогает. Другое дело — вы. Я не хотел бы, мисс Халлидей, чтобы вы думали обо мне дурно. Я нелегко завожу друзей. Я одинок по натуре, но едва мы встретились, что-то шепнуло мне, что мы с вами могли бы стать друзьями.
Ева порывисто протянула ему руку:
— Ну, конечно же!
Псмит взял ее руку и держал гораздо дольше, чем было строго необходимо.
— Благодарю вас, — сказал он. — Благодарю вас! Он повернул лодку и стал медленно грести к берегу.
— Я страдал, — сказал Псмит, помогая Еве выбраться на твердую сушу. — Но если я найду в вас друга, мне кажется, я смогу забыть.
Они молча пошли вверх по извилистой дорожке к замку.
Пять минут спустя к Псмиту, который сидел с сигаретой у себя в комнате и мечтательно взирал на дальнюю цепь холмов, явился высокородный Фредерик Трипвуд, который, тщательно закрыв за собой дверь, пошатываясь добрел до кровати и испустил протяжный дисгармоничный стон. Псмит, грубо разбуженный от приятных грез, обернулся и поглядел на удрученного молодого человека без всякой радости.
— В любое другое время, товарищ Трипвуд, — сказал он учтиво, но категорично, — прошу вас. Но не теперь. Я не в том настроении.
— А? — неопределенно отозвался высокородный Фредди.
— Я говорю, что в любое другое время с наслаждением послушаю имитацию голосов на скотном дворе в вашем исполнении, но не теперь. В данную минуту я погружен в собственные мысли и позволю себе сказать откровенно, что смотрю на вас сейчас, как на незваный прыщ. Я весь во власти чудных грез, и от вашего присутствия меня порядком коробит.
Высокородный Фредди безнадежно сгубил свой элегантный пробор, запустив в волосы все пять пальцев.
— Да помолчали бы вы! Никогда еще не встречал человека, который столько говорит! — Скособочив свою шевелюру влево, он не успокоился на этом и скособочил ее вправо. — Послушайте, знаете что? Вам надо смыться отсюда, и поскорее! — Вскочив с постели, он подошел к окну. Затем наклонился к Псмиту и прошептал ему на ухо: — Все открылось!
Псмит с некоторым высокомерием отодвинул ухо, однако взглянул на своего собеседника с более живым интересом. Когда Фредди вошел, пошатываясь от столь мелодраматичного отчаяния, и издал столь глухой стон, Псмит испугался, что тот намерен вернуться к уже исчерпанной теме своего разбитого сердца. Однако теперь выяснилось, что гнетет его что-то более существенное.
— Отказываюсь вас понимать, товарищ Трипвуд, — сказал он. — Когда я в последний раз имел честь беседовать с вами, вы сообщили мне, что Сьюзен, или как бишь ее там, едва вы одарили ее поцелуем, тотчас захихикала и спросила, чего это вы. Иными словами, она не сыщик в юбке. Так что же еще произошло с тех пор?
— Бакстер!
— И что же сделал Бакстер?
— Да ничего — только выложил мне все как есть! — Фредди лихорадочно вцепился в бицепс Псмита, вынудив этого денди слегка застонать и разгладить складочки, возникшие на его рукаве. — Слушайте! Я только что говорил с этой язвой. Проходил мимо библиотеки, а он выпрыгнул из двери и затащил меня внутрь. И черт возьми, он трех слов не сказал, как я понял, что он почти обо всем догадался чуть не с той минуты, когда вы сюда приехали. Хотя про меня как будто не знает, слава Богу.
— Как будто так, раз уж он выбрал вас в наперсники. Но, кстати, почему? Что вызвало у него желание избрать вас в поверенные своих тайн?
— А он, по-моему, хочет сколотить команду, понимаете? Он без конца распространялся, что мы с ним здесь единственные два сильные молодые человека и должны быть готовы скрутить вас, если вы что-нибудь затеете.
— Так-так. А теперь объясните, каким образом наш обаятельнейший друг заподозрил, что я не совсем то, чем кажусь? Я льстил себя мыслью, что мой маленький обман увенчался полным успехом.
— Ну, во-первых, черт возьми, проклятущий Мактодд — настоящий, понимаете? — прислал телеграмму, что не приедет. А потому Бакстер сразу что-то учуял, когда вы как с неба свалились.
— А-а! Ват, значит, почему все говорили, как они рады, что «все-таки» мне удалось приехать. Признаюсь, фраза эта тогда ввергла меня в некоторое недоумение.
— А потом вам понадобилось расписаться в альбоме этой Пиви.
— С какой же стороны такой шаг был неверным?
— Хуже ничего не придумаешь! — чуть не взвыл Фредди. — Бакстер, оказывается, подшивает все приходящие сюда письма, ну и мактоддовское подшил. То, в котором он написал, что принимает приглашение погостить здесь. И Бакстер сравнил его почерк с тем, что вы написали в альбоме. Ну, и конечно, сходства никакого. Вот так.
Псмит закурил еще сигарету и задумчиво затянулся. Он понял, что допустил тактический промах, недооценив антагонизм Компетентного.
— А у него есть какие-нибудь идеи, зачем я приехал в замок?
— Какие-нибудь? Да, черт возьми, он с того и начал, что вы, конечно, пробрались сюда увести колье тети Констанции.
— В таком случае чего же он ждет? Казалось бы, он уже давно должен был обличить меня в присутствии всех, кого ему удалось бы собрать. Чем же объясняется такая сдержанность милейшего старины Бакстера?
По лицу Фредди разлился багровый румянец рыцарственного негодования.
— Он мне и это сказал:
— Как кажется, у вас с товарищем Бакстером нет друг от друга секретов. И этот дух доверия прекрасен. Ну, так по какой причине он не швыряет свою бомбу?
— Говорит, что в одиночку вы, конечно, ничего предпринимать не будете. А дождетесь приезда сообщника. И, черт бы его взял, — воскликнул Фредди с жаром, — вы знаете, кого у него хватило нахальства записать вам в сообщники? Мисс Халлидей! Черт бы его побрал!
Псмит задумчиво затянулся.
— Ну, раз так, — сказал Фредди, — по-моему, это дело надо бросить. Вам бы лучше смотать удочки, а? На вашем месте я бы смылся сейчас же, а вещи попросил бы переслать по указанному адресу.
Псмит бросил сигарету в пепельницу и потянулся. Последнюю минуту мысль его напряженно работала.
