Гарри поискал в кармане напарника, но ничего не обнаружил.
— Нет ключа. Ты его, наверное, в другое место положил.
— Вот еще паскудство, черт подери, — скривился Фрэнк.
К полицейским протолкался Норман Джонс.
— Что делать с этими русскими? В тюрьму их, что ли, отвести?
— Тебя еще не хватало, — накинулся на него Фрэнк. — Мне от одного сначала нужно избавиться, а потом уж решать, что с остальными делать.
— Ребята интересуются, — сказал Джонс. — У некоторых дела дома, поэтому я и хотел знать, требуется ли еще их помощь.
— Пусть останутся несколько человек для охраны этих русских, — ответил Фрэнк. — Остальные свободны. Даже лучше, если все сразу не будут путаться под ногами. Скажи им, чтобы расходились по домам.
Джонс повернулся к толпе, сложил ладони рупором и крикнул:
— Все по домам, кроме тех, кто охраняет русских. Всем огромное спасибо. Надеюсь, эта заварушка не испортит вам аппетит.
Люди еще потоптались и начали расходиться.
— Придется тащить парня в участок, там мы его и отцепим наконец, — сказал Фрэнк Джонсу. — А ты с ребятами сторожи русских здесь, пока мы не вернемся. Если кто-нибудь примется безобразничать, стреляй, я разрешаю.
Полицейские уехали. Эмили обратилась к Левериджу:
— Не знаю, как ты, а я поеду за ними.
Художник вздохнул.
— Ладно, и я с тобой. Надеюсь, что сегодня я уже получил свою дозу неприятностей сполна.
К Джонсу подошел Марвин Сколлард.
— Кто заплатит мне за окно?
— Боже мой, Марв, — удивился Джонс. — Я и забыл. Я думаю, мы скинемся и вставим тебе новое стекло.
— Нет, так не пойдет. — Сколлард вынул из внутреннего кармана карандаш и конверт. — Ведь ты его разбивал, значит, ты и отвечаешь. Распишись здесь.
Джонс взял карандаш и конверт.
— Что я должен писать?
— Просто подпишись. Остальное я заполню потом.
— Норм, не глупи, — сказал Палмер. — Напиши, что он получит новое стекло, и все. Дай, я сам напишу.
Палмер совсем не был заинтересован в том, чтобы Сколлард получил новое стекло, ему просто хотелось подольше задержаться. Раз с русскими разобрались, решил он, делать нечего, надо идти домой, а это было ему не по нутру. Он хотел выиграть время, во-первых, для того, чтобы гнев его супруги остыл окончательно, а во-вторых, чтобы настроить свои мысли на семейные темы.
— Ты не вмешивайся, — отрезал Сколлард, — а может, ты сам хочешь заплатить за окно?
Палмер, не обращая на него внимания, спросил Джонса:
— Что делать с оружием, Норм? Собрать мне его, что ли, да отнести обратно к Арту Кэрью?
— Конечно, — согласился Джонс. — Так будет лучше всего.
Палмер собрался уходить, но Джонс окликнул его:
— Чарли!
— Что? — Палмер оглянулся.
— Хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал. Ты самый лучший помощник командира на свете.
Палмер улыбнулся.
— Да ладно тебе. Что это я такого сделал?
— Без тебя я был бы как без рук.
— Без него ты бы не расколотил мое окно, — вмешался Сколлард. — Давай ставь свою подпись. Я и так уж с вами уйму времени потерял.
— Вот что, Марвин, — сказал Джонс, — я напишу вот как: «Я, Норман Джонс, обязуюсь сделать так, чтобы тем или иным образом в «Пальмовой роще» появилось новое окно». Подпись.
Он бросил конверт и карандаш под ноги Сколларду и повернулся к мужчинам, охраняющим русских:
— Парни, пока полицейские не вернулись, я хочу поблагодарить вас за помощь. Вы все сделали замечательно. Я горжусь, что мне выпало сражаться с вами в одном строю. Ручаюсь вам, ребята, мы не скоро забудем этот день.
— А какое сегодня число? — спросил один из охраны. — Я уже забыл.
— Сегодня воскресенье, двадцать четвертое октября, — отвечал Джонс.
— Верно, — согласился тот. — Хорошо, что напомнил. Сегодня у моей жены день рождения.
— Норм, я думаю, что каждый год двадцать четвертое октября надо как-то отмечать, — сказал Палмер. — Это — важная веха в жизни нашего острова.
— Эй, а мысль неплохая, — воскликнул мужчина, чей дробовик был направлен на Розанова. — Устроим праздник на весь город, верно?
— Конечно, устроим праздник. Или торжественное богослужение, — согласился Джонс.
— А может, рванем с острова, — предложил другой, помоложе, — и закатим кутеж денька на три. Завалимся в Бостон или Тонтон и организуем славную пьянку.
— А жены? — раздался третий голос. — Жен с собой брать?
— По большому счету им там делать нечего. Лучше сварганим междусобойчик.
— Тогда ничего не выйдет. Половину мужиков не отпустят.
— Знаете, парни, что я… — начал Джонс, но на него уже никто не обращал внимания.
— Хорошо, — сказал тот, что помоложе. — Ежели нам все-таки придется брать жен, то пусть знают свое место. Первый день отметятся с нами, поесть приготовят, все организуют, а в последний день мы позволим им голосовать в принятии резолюции. Они же с ума сойдут от счастья.
— Какая резолюция? — задали вопрос оратору. — По поводу чего?
— Откуда я знаю! Мало ли что нам придет в голову.
— Тихо! — вдруг заорал Джонс не своим голосом. — Заткнитесь, вы! — Он стоял с широко раскрытыми глазами, уставясь в гавань. Огибая мыс, по волнам скользил длинный черный корпус подводной лодки.
— Ох, — прошептал Джонс, — Боже всемогущий, что же это будет?
Капитан подлодки в бинокль наблюдал за портом, пытаясь обнаружить отряд Розанова. Море в гавани было спокойным и сверкало в солнечных лучах. Мачты рыболовных суденышек щетинились у причалов, но людей не было видно. В окуляры бинокля попадали лишь галдящие чайки, которые кружились над морем и ныряли в волны. Неожиданно раздался крик вахтенного с правого борта.
— Вот они! Вон там!
— Где? — заорал капитан. — Доложите вразумительно, черт возьми!
— По правому борту на пирсе с красным бензонасосом.
Капитан посмотрел в указанном направлении и увидел восемь человек в грубых хлопчатобумажных робах, окруженных группой гражданских. Он склонился над люком и скомандовал:
— Стоп машины.
Внимательно всмотревшись, он понял, что Розанов с отрядом, вне всякого сомнения, попали в плен. Он перевел взгляд на свой экипаж, выстроившийся вдоль палубы. Все люди были вооружены в основном штык-ножами, у одного-двух имелись пистолеты, а трое держали автоматы наперевес, но капитан знал, что у любого в обойме не больше дюжины патронов.
— Еще люди по правому борту, — доложил вахтенный. — Они бегут к гавани.
— Сейчас не до них, — отвечал капитан и скомандовал в люк: — Поворот десять градусов вправо.
Нос подлодки медленно повернулся к причалу.
— Я встану на мостике, — обратился капитан к морякам на палубе. — Всем стоять вдоль правого борта.
Подлодка скользнула в тихие воды гавани. Причал приближался, и уже можно было без бинокля разглядеть Розанова с отрядом. Моряки закричали и принялись размахивать руками.
— Отставить! — скомандовал капитан. — Боевая готовность номер один!
Моряки замерли, но было видно, что они взволнованы.
Капитан уверенно развернул подлодку и остановил ее в нескольких десятках метров от причала. Тут из группы людей, стоящих на берегу, отделился один и зашагал по пирсу. Он был худ, явно нервничал, но шел твердо, заложив большие пальцы рук в карманы, словно на воскресной прогулке.
— Что вам нужно? — крикнул он.
— У вас находятся члены моего экипажа, — отвечал капитан, — отпустите их.
— Не могу, — отозвался Джонс, — они арестованы.
— За что?
— Не знаю. — Джонс перевел дух и продолжал: — Их арестовала полиция штата, и я должен их стеречь, пока полиция не вернется.
— Я сказал, отпустите их. В случае отказа мы высадимся на берег и отобьем их силой.
Джонс оглядел людей у борта и двух зенитчиков у орудий, нацеленных прямо на него.
— Вам бы лучше поговорить с полицейским, он их арестовал, и я не могу отпустить их без его разрешения.
— Какой еще полицейский? — спросил капитан. — Пусть немедленно явится сюда, я приказываю.
— Ему никто не может приказывать, — не отступался Джонс. — Он придет, когда сочтет нужным. — Лицо Джонса хранило спокойствие, но голос был явно напряжен.
Капитан оглянулся на зенитчика.
— Ладно. К стрельбе одиночным — готовсь! Целься в воду прямо перед ним. Пусть пороху понюхает.
Зенитчик кивнул и тщательно навел орудие. Мелькнула вспышка, раздался грохот. Джонс упал ничком, перед ним взвился фонтан воды. Минуту он лежал, не шевелясь, оглушенный взрывом, потом потряс головой и медленно встал.
— Теперь, — заявил капитан, — вы вернете моих людей?
— Извините, но вам придется говорить громче, — отвечал Джонс. — После вашей стрельбы я ничего не слышу.
— Верните моих людей, — проревел капитан.
