После того как исповедь окончилась и «дело» на Проскурина было заведено, сестра дала еще одно напутствие:
— Ознакомьтесь с распорядком дня. Он соблюдается строго. Кто нарушает, тех мы немедленно выписываем и сообщаем по месту работы…
Петр Сергеевич покорно перенес все испытания, предсказанные сестрой. Через два часа он стоял уже на пороге изолятора.
— А где ваш чемодан? — спросила няня. — Идите заберите и сдайте в кладовку. Нужные вещи возьмите с собой. Учтите: кладовка работает два раза в неделю…
За несколько «рейсов» Проскурин перетащил свои вещи в изолятор, а пустой чемодан оставил в гардеробе.
Наконец можно прилечь. Но едва начал Петр Сергеевич расшнуровывать ботинки, явилась сестра:
— Пожалуйте на прием к лечащему врачу.
Сорокаминутная беседа с врачом протекала живо и увлекательно. Врач сыпал вопросами: «Болели ли вы в детстве свинкой?», «Не было ли среди родственников психических больных?», «Как у вас с алкоголем? Пьете много?»
В заключение врач посоветовал больше дышать свежим воздухом и питаться. При этом заметил:
— Сейчас диетсестра звонила, просила передать, что вы будете ходить в столовую в третью очередь.
…А где-то рядом плескалось море. Где-то по соседству люди отдыхали.
Случай № 2. Инженера Савченко наградили охотничьим ружьем. Наградили за большие заслуги и, как сказал выступавший на торжественном собрании металлургов представитель вышестоящего главка, «за дерзновенное новаторство».
В антракте между торжественным заседанием и художественной частью многочисленные коллеги инженера крепко пожимали ему руку и недвусмысленно намекали на то, что большую награду надо как-то отметить.
Герой дня тепло принимал поздравления, но от того, чтобы «как-то отметить», воздержался. И правильно воздержался. Одно дело — зачитанный приказ, другое — ружье, которое должно быть вручено по этому приказу.
Савченко ждал награды месяц-другой, наконец позвонил в главк:
— Что там с моим ружьем?
— Не волнуйтесь, вы его получите…
Ждал еще несколько месяцев. Снова позвонил.
— Это Савченко, — доложила секретарь начальству, — все какое-то ружье вымогает…
Она сказала слишком громко, и телефон донес до инженера этот разговор. Он горько обиделся и больше не звонил.
Через полгода, когда Савченко работал уже на другом заводе, его вызвали в главк.
Открывая дверцу шкафа, секретарь сказала:
— Все уехали на совещание. Просили передать вам ружье. Вон оно. Берите сами, я боюсь… И кстати, распишитесь…
Случай № 3. Супруги Дмитриевы жили вместе восемнадцать лет. У них родилось четверо детей. Старшему — семнадцать, младшему — тринадцать.
Был, однако, в этом браке существенный дефект: загсом он не регистрировался. В маленьком городе все знали Алексея Петровича Дмитриева и его жену. И когда один из них давал доверенность другому на получение денег, кассиры даже паспорта не спрашивали.
Но вот супруги решили под давлением некоторых обстоятельств оформить свои отношения официально.
В воскресенье с присущей в таких случаях торжественностью они отправились в загс.
Торжествовали, правда, недолго. Строгая регистраторша, окинув их изучающим взглядом, каким смотрит следователь на человека, подозреваемого в трех рыночных кражах и одном вооруженном ограблении, сказала:
— Понимаю. Разведенные? Документы о прежних расторжениях есть?
— Да мы ни в каких других браках не состояли!..
— Хорошо. Пишите заявку. Приходите через две недели.
— А почему не сейчас?
— Не сразу. Продумайте. Взвесьте. Может, передумаете…
— Да мы восемнадцать лет…
— Ничего не значит.
— За дверью соседи. Свидетели.
— Мы не суд.
— Вот дети под окном…
— Все на общих основаниях.
Водители такси — двух «Побед» — получили за простой и укатили. Домой новобрачные шли пешком. Детей, чтобы те несколько порассеялись, отправили в кино…
Итак, три случая. В них есть общее: у людей отняли радость, зря омрачили торжество. Может быть, иные возразят нам: важен, мол, конечный результат. Проскурин неплохо отдохнул, загорел, Савченко без промаха бьет зайцев из долгожданного ружья, а супруги Дмитриевы через две недели все-таки сочетались законным браком.
Все это так. Но еще бы не отдохнуть: путевка-то у Проскурина была настоящая, а не фальшивая. И потом как-никак юг, море. В санаториях и домах отдыха каждый год бывают у нас сотни тысяч людей. Это забота партии, государства. Так донесите ее до каждого, не расплескав!
А уж насчет ружья скажем так: лучше не делайте широкого жеста, не премируйте им, если выполнить приказ титанически трудно. Наградите грамотой, но вручите ее вовремя. Как говорит пословица: дорого яичко к Христову дню. Или еще: не дорог подарок, а дорога любовь.
Любви не хватает. Не хватает ее во многих случаях. И тогда, когда бухгалтерия только в самый последний день делает расчет отпускнику (у него, бедного, билет на поезд в кармане, а денег все еще не дали). И тогда, когда хочет человек взять напрокат радиолу или баян по случаю новоселья, а ему говорят: «Принесите поручительство соседа или дворника, что вернете». Да мало ли случаев, когда…
Тут надо взять пример с торговых организаций. Раньше все можно было купить только в магазинах. Теперь свежие, румяные булочки, чудный кефир, отбивные котлеты и фасованные гуляши коробейники разносят по домам: извольте! Покупатели довольны. Им это нравится. Кто-то сидящий в торге их нежно любит, о них думает. Может, ночей не спит. Люди пьют кефир, и он кажется им вкуснее обычного. С повышенным процентом жирности.
Так пусть будут довольны не только покупатели, пусть светится радость на лицах граждан всех других категорий: отпускников, новобрачных, кандидатов в новоселы, премированных, заказчиков ателье, дебютантов, дипломантов!.. Если я кого-то забыл, дополните.
Радость должна быть всеобщей, раз она заслужена и возможна. Давайте делать приятное друг другу!
Честное слово, это не так трудно!
Петя не слушал бабушку. Петя не ел манную кашу. Петя баловался с огнем: едва взрослые отвлекались, он хватался за спички.
— Какой ты у нас непутевый! — горестно вздыхала бабушка. — Если бы ты хоть неделю был хорошим мальчиком, я бы купила тебе ружье.
Петя подумал и согласился на кабальные бабушкины условия. С этого момента манной кашей он не брезговал и красным петухом дому не угрожал.
Но он очень томился и много раз с нетерпением спрашивал:
— Когда же кончится неделя?
Тогда он покажет свой характер.
Это логика ребенка. Удивительного в Петином поведении ничего нет: несмышленыш.
Но до какого возраста можно быть несмышленышем?
Судя по драматическим событиям, которые произошли некоторое время назад в одном приволжском городе, сорокалетние или даже пятидесятилетние люди от несмышленыша Пети мало чем отличаются.
Город включился в двухгодичное соревнование за чистоту. В связи с этим исполком горсовета торжественно обнародовал в прессе решение, запрещающее «выливать на улицах и площадях помои», а также «выбрасывать мусор и павших животных».
Решение, как гласил заключительный параграф, входило в силу через пятнадцать дней после его опубликования. Срок действия был определен в два года.
Из этого следовало, что пятнадцать дней горожане могли еще резвиться и озоровать — кидаться дохлыми кошками и среди бела дня лить помои на центральной площади, около памятника Неизвестному Председателю Горсовета. А потом — ша! На два года надо взять себя в руки, крепиться и пребывать в томлении: «Когда же кончится запретный срок?»
Те, кто не нарушит священных условий, выйдут победителями смотра, будут премированы часами, а возможно и ружьями. Не детскими, конечно, а настоящими, охотничьими — двустволками, берданками, централками.
Авторы этого исторического документа смотрели на горожан снисходительно, как бабушка на шаловливого Петю. А горожане Петями не были и обиделись. Вступать в соревнование за невыбрасывание кошек они считали оскорбительным.
Этот факт я вспомнил только потому, что недавно столкнулся с другими — точно такими же.
Газета «Миасский рабочий» напечатала решение горсовета. Решение «в целях благоустройства» предлагало: очищать улицы от мусора, иметь на домах номерные знаки, содержать закрытыми чердаки и люки канализационных колодцев. Решение столь же категорически запрещало засорять улицы окурками, вывозить навоз на берега водоемов. Было также наложено строгое табу на «безнадзорный выгон на улицы и площади крупного рогатого скота и мелкого скота».
И снова финальный параграф: «…Вступает в силу через 15 дней после опубликования и действует два года…»
