— Я знаю! — выдохнула мисс Баннинг. — Приходит день, такой же, как все прочие, и вы в десятый раз повторяете одно и то же — и щелк! — Она с торжествующим видом щелкнула пальцами в сторону доктора Шотта. — Он понял! Ну, и что тут такого! — говорит он вам. — Это же ясно как божий день!
— Для того-то мы все и нужны! — сказал доктор Шотт с тихой гордостью в голосе. — Для того-то мы и живем. Мелочь, не так ли?
— Мелочь, — согласился доктор Картер, — но это величайшее чудо на всем Божием свете! И таинственнейшее из чудес.
Джо Морган, похоже, не стал бы под этим подписываться обеими руками, однако последняя реплика доктора Картера была адресована именно ему. Загнанный в угол, Морган издал некий звук, с силой всосавши воздух левым уголком рта, что должно было, видимо, символизировать священный и глубоко личный трепет перед названной выше тайной.
— Мне в таких случаях иногда приходит на ум образ человека, разводящего костер при помощи кремня и кресала, — спокойно сказал я, глядя на Джо Моргана в упор и зная, что вот теперь я его достал. — Он ударяет раз, другой, третий, но трут лежит под его рукой как лежал, холодный и мертвый. Но вот еще один удар, ничем не отличимый от прочих, и огонь занялся!
— Прекрасный образ, — сказал доктор Картер. — И сколько радости, когда увидишь вдруг в студенте эту искру! И в самом деле, лучшего слова не подобрать: искру Божию!
— И потом его уже не удержишь! — рассмеялся доктор Шотт, но так, как положено, наверное, смеяться, лицезрея благодеяние Божие. — Как лошадь, которая почует в конце пути запах стойла!
Прокатились благостные вздохи. Я мог уверенно почивать на лаврах. Джо Моргану удалось на пару минут вернуть разговор к моим предшествующим заслугам, но, по законам стилистики, наступил момент антиклимакса. У прочих членов комитета охота задавать вопросы сошла на нет, и доктор Шотт уже начал расписывать во всех подробностях систему оплаты в государственных колледжах Мэриленда, мою предположительную нагрузку, внеаудиторные обязанности и так далее.
— Ну что ж, мы скоро дадим вам знать о результатах собеседования, — сказал он в заключение и встал, чтобы пожать мне руку. — Может быть, даже завтра. — Я отправился вкруговую, собирать рукопожатья. — Проводить вас на сей раз к задней двери? — Он жизнерадостно изложил подробности моего вчерашнего отбытия.
— Нет, благодарю вас. Сегодня я припарковался у парадного подъезда.
— Прекрасно, прекрасно! — горячо обрадовался доктор Картер, я так и не понял — чему.
— Мне с вами по пути, — оказавшись вдруг со мною рядом, сказал Джо Морган. — Я живу буквально за углом.
Он проводил меня через дорожку к машине и даже постоял у переднего крыла, пока я не забрался внутрь и не хлопнул дверцей. Я завел мотор, но трогаться пока не стал: у будущего моего коллеги явно было что мне сказать.
— Ну, надеюсь, еще увидимся, Хорнер, — он улыбнулся и пожал мне руку через открытое окно.
— Конечно.
Мы расцепили руки, но Джо Морган так и остался стоять, опираясь на дверцу автомобиля, и лицо его сияло благодушием и приязнью. Он неплохо загорел в этих своих лагерях, и весь его вид говорил о раннем подъеме, о питательной диете и об иных разнообразных доблестях. Глаза его были чисты.
— Скажите, ведь вы нарочно надо мной издевались? — спросил он все так же весело. — Со всей этой чепухой насчет кремня и кресала?
Я тоже улыбнулся и пожал плечами: он застал меня врасплох, и я не знал, что сказать.
— Мне просто показалось, что это было к месту. Джо Морган коротко рассмеялся.
— А мне все казалось, что вы вот-вот поскользнетесь на очередной лепешке, но вы, похоже, знаете, что делаете.
Настроение я ему, понятное дело, подпортил, но он не собирался предъявлять мне счет прямо здесь и сейчас.
— Что ж, заодно и посмотрим, чем дело кончится. — Очень надеюсь, что место будет за вами, — сказал он, — если, конечно, вы этого на самом деле хотите.
Я дослал рычаг на задний ход и выжал сцепление.
— Ну, до скорого.
Но Джо Морган, похоже, кое-что еще не успел прояснить. На его лице, как сквозь стекло аквариума, было видно все происходящее внутри, до мельчайших подробностей, и даже когда машина покатилась понемногу назад, на дорожку, я отчетливо увидел знак вопроса, проступивший сквозь кожу на ясном этом лбу.
— Что вы скажете, если мы с Ренни пригласим вас к обеду — прежде чем вы вернетесь в Балтимор, независимо от того, получите вы работу или нет? Я так понимаю, вы уже сняли жилье где-то в городе.
— Ну, мне кажется, я еще побуду тут некоторое время, вне зависимости от результата. И повестка дня чиста.
— Замечательно. Как насчет сегодняшнего вечера?
— Да нет… пожалуй, нет. — Мне показалось, ответ был правильный.
— А завтра?
— Завтра, наверное, будет лучше.
Но было и что-то еще, помимо приглашения на обед:
— Знаете, может быть, не стоило вам ерничать насчет кремней и кресал просто так, из чистого хулиганства, а, как вам кажется? Я не вижу ничего особо глупого в том, чтобы работать со скаутами. Вы можете иронизировать надо мной или спорить, но так вот издеваться, только чтобы задеть — какой смысл? Это слишком просто.
Сей спич меня удивил: я немедля провел его по ведомству дурного тона, но, должен признать, мне стало стыдно, и в то же время я оценил изящество, с которым Морган, прежде чем хоть в чем-то меня упрекнуть, ввернул приглашение. Улыбался он все так же сердечно.
— Извините, если я вас обидел, — сказал я.
— Да какие, к черту, обиды! На самом деле меня не так уж и легко задеть, но какого черта, нам, может быть, придется вместе работать; уж лучше попробовать понять друг друга — хотя бы чуть-чуть. Ну, ждем вас завтра к обеду. Пока!
— Пока.
Он повернулся и пошел прямиком через лужайку и, в отсутствие студентов, показался мне еще выше ростом, чем был. Судя по всему, Джо Морган был из тех, кто, увидевши цель, шпарит к ней напрямик, собственным примером утверждая мысль, что дорожки следует прокладывать там, где ходят люди, вместо того чтобы ходить там, где проложены дорожки. Оно, может, и неплохо для историка, помнится, подумал я, но вот боюсь, что против предписательной грамматики ему не сдюжить.
Глава третья
Отказ от приглашения на обед неким таинственным способом погасил
Отказ от приглашения на обед неким таинственным способом погасил во мне манию, источник чистой радости, пережал на тонкой флейте моей души те самые ноты, драгоценные, редкие, которые на несколько минут вознесли меня на небеса.
Все началось с Лаокоона на каминной полке, с его немого стона. Форма его рта служила мне по утрам лучше всякого барометра, предсказывая формулу дня; и в среду после собеседования, когда я проснулся и обратил к нему вопрошающий взор, гримаса была откровенно вакхической! Вот оно! Я выскочил из постели в чем мать родила и поскорее, пока заклятие было в силе, завел патефон. Танец. Противу полчищ Моцарта я имел в своем распоряжении один-единственный рус ский танец, из «Ильи Муромца», ритмичный и искрящийся, живой и напряженный — ну наконец-то, Лаокоон!
Пыльный тополь раскалился добела; солнце шпарило шрапнелью в окна и заливало комнату бурлящим светом, а я плясал, подобный казаку разоблаченному, скакал и вертелся на месте. В кои-то веки я всей кожей чувствовал этот свет и — о сладкая мания — наслаждался им три минуты, не более, пока не позвонил телефон.
Я вырубил музыку, вне себя от ярости. Человек, которому дали покейфовать всего пару несчастных минут, а потом оборвали, имеет после этого право всю жизнь не отвечать на телефонные звонки.
— Алло?
— Алло, Джейкоб Хорнер? — Это была женщина, и я тут же остро почувствовал свою наготу.
— Да.
— Это Ренни Морган, жена Джо Моргана. Джо, кажется, уже пригласил вас к нам на обед сегодня вечером, не так ли? Я просто звоню, чтобы пригласить вас официально.
Я ничего ей не ответил.
— Просто после вашего собеседования мы, знаете ли, решили удостовериться, что вы придете именно в назначенный день. Пауза.
— Джейкоб? Вы меня слышите?
— Да. Прошу прощения. — Я разглядывал свой барометр: вид у него был весьма удрученный. Батыево нашествие не пощадило нас обоих.
— Ну что, значит, договорились? В любое время после половины седьмого: в полседьмого мы кладем детей спать.
— Хм, видите ли, миссис Морган, мне кажется…
— Ренни. О'кей? Вообще-то меня зовут Ренё, но никто меня так не называет.
— …мне кажется, я все-таки не смогу сегодня к вам прийти.
— Что?
— Нет-нет, точно не смогу. Спасибо, что пригласили.
— А почему? Вы уверены, что никак не получится?
Почему? Ах ты сука, ах ты скаутская хаусфрау, да у меня весь месяц должны были быть одни воскресенья, начиная с сегодняшнего праздника, а ты мне взяла и все испортила! Да плевать я хотел на твой обед!
