— Что? — крикнула я.
— Иди сюда.
— Не хочу.
— Спускайся!
— Нет.
— Пожалуйста.
— Отстань.
— Я хочу тебе кое-что показать.
— Меня это не интересует.
— Ты будешь в восторге.
Уф! Любопытство заставило меня спуститься. Эмбер была в саду. Она посадила елку. Уж как умудрилась, не знаю, ведь земля замерзла намертво. На низкой ограде, ластясь к Эмбер, сидела очаровательная черная кошечка. Я никогда ее раньше не видела.
— Смотри, какая лапочка! — произнесла Эмбер с восхищенной улыбкой. У нее изо рта вылетали маленькие клубы пара.
— Да, — согласилась я. — Хорошенькая. — Котенок был крошечный, с узкими глазками, будто с примесью сиамской крови, на кончике хвоста у него был забавный маленький завиток в форме вопросительного знака.
— Какая тощая, — заметила Эмбер. Я ступила на обледеневшую землю. — Как она только выжила в такой мороз. Наверное, уже давно не ела.
Бедняжка! Лед, сковавший мое сердце, треснул, на глазах появились слезы. Я подошла поближе и погладила котенка. Он встал на задние лапки и волнообразным движением потерся мордочкой о мою ладонь.
— Надо дать ей молока, — сказала я.
— Верно. Кис-кис! — позвала Эмбер. Просить котенка дважды не пришлось. Он уже прошмыгнул в открытую дверь, забежал на кухню и принялся тереться о ноги Эмбер, неустанно описывая восьмерку. Мы налили ему молока, накрошили ветчины и немного копченого лосося.
— У меня есть банка русской икры, — возбужденно сказала Эмбер. — Наверняка кошки такое любят.
— Наверняка, — согласилась я. — Но мне кажется, нужно дать малышу нормальной кошачьей еды.
Я сбегала в магазинчик на углу и вернулась с парой баночек «Вискас».
Котенок тем временем уже умял всю икру и теперь покоился на коленях у Эмбер, разомлев от счастья и урча, как маленький трактор. Так у нас появилась кошка.
— Как мы ее назовем? — спросила я чуть позже, поглаживая маленькие треугольные кошачьи ушки. — Надо придумать ей имя. Может, Кристина?
— Почему?
— Потому что сегодня Крещение.
— М-м-м, — задумалась Эмбер.
— Можно назвать ее просто Киской, — предложила я. — Или Кисточкой. Или Кисонькой. Или…
— Пердита, — вдруг произнесла Эмбер. — Вот как я хочу ее назвать. В честь Пердиты из «Зимней сказки»[57], — объяснила она. — Малышка Пердита потерялась, но в конце концов нашлась. Прекрасная пьеса, — мечтательно говорила она. — Об искуплении и возрождении. О том, что судьба иногда дает тебе еще один шанс, когда кажется, что все уже потеряно.
— Пердита, — произнесла я. — Урчалка Пердита. Но откуда ты знаешь, что это девочка?
— Она похожа на девочку. Только посмотри на ее хорошенькую, девчачью мордочку.
— Надо проверить. Давай спросим у Лори.
— О, он хуже занозы в заднице, — рассердилась Эмбер.
— Ничего подобного, — тихо возразила я. — У него отличное чувство юмора. И острый язык, — многозначительно добавила я.
— Он идиот, — уперлась Эмбер.
— О'кей. Как скажешь. Но он учится на ветеринара, — привела я решающий аргумент, — и может точно определить пол Пердиты, осмотреть ее — вдруг она болеет.
Только тогда Эмбер согласилась. Тем же вечером пришел Лори и сообщил, что Пердита — здоровая девочка примерно четырех месяцев.
— Она еще котенок, — сказал он. — Ужасно отощала, но все остальное в порядке. Может, хозяева забыли ее при переезде или она убежала и заблудилась.
— Надо поместить объявление в местную газету, в рубрику «Пропала кошка», — предложила Эмбер. — Но надеюсь, ее хозяева не объявятся, — задумчиво добавила она. — Она такая лапочка.
Педро разозлился, разумеется. Мы это поняли, потому что он перестал кричать: «Супер, дорогуша!»
Он сердился не оттого, что приревновал — хотя попугаи жуть, какие ревнивые, — а оттого, что презирает кошек. Вот собак он любит. Он их уважает. Но, как увидит кошку, сразу напускает на себя ледяное, высокомерное презрение. У бабушки была бирманская кошка по имени Винки, так он ее пятнадцать лет игнорировал.
— Педро придется привыкнуть к Пердите, не так ли, Педро? — весело прощебетала Эмбер. — Потому что у меня такое ощущение… — она скрестила свои длинные тонкие пальцы, — что Пердита будет жить снами.
Хорошо, что Лори хотя бы остался поужинать. Он поведал нам о своих последних приключениях в качестве «сладкого мальчика»:
— В понедельник ходил на бар-мицву[58] с разведенкой лет сорока. Во вторник сопровождал вдову пятидесяти трех лет на коктейль коллегии адвокатов. А вчера посетил ужин Британской медицинской ассоциации с незамужней дамой тридцати пяти лет.
— И как, было весело? — с подозрением, как мне показалось, выпытывала Эмбер.
— Да, но не так весело, как на балу «Мы против рабства», — тактично ответил он. — Некоторые женщины просят заняться с ними сексом, — признался Лори.
Мы жевали макароны.
— И как ты реагируешь? — насторожилась Эмбер. По-моему, она занервничала.
— Говорю, что это абсолютно исключено, — откровенничал он. — Потом объясняю, что сексуальные услуги оказываются за отдельную плату. Но для друзей, — он многозначительно посмотрел на Эмбер, которая закатила глаза, — бесплатно.
— Надо же, как здорово, — протянула она со скучающим видом, но я‑то знала — точно знала, — что она не скучает.
— Меня так уже достали эти женщины, — вяло признался он. — Я бы с радостью бросил все это. Но двести фунтов за вечер — точнее, сто пятьдесят, после того как Ширли заберет свою долю, — это слишком мало. К тому же работа несложная. Все, что от меня требуется, — надеть смокинг и пустить в ход свое обаяние.
— Обаяние? — насмешливо произнесла Эмбер. — Ты это так называешь?
— Да.
— Что-то я не припомню, чтобы со мной ты пускал в ход обаяние.
— Ты видишь в людях только плохое.
— Но я, правда, не помню, — уперлась она.
— Вспомни, я подвинул тебе стул. Рассказал самые смешные анекдоты, какие знаю. И утешил тебя, когда ты чуть не разорилась на аукционе. Знаю, как ты нервничала, — добавил он с игривой усмешкой.
— М-м-м.
— И если бы ты не покинула бал так стремительно — прямо как Золушка, — думаю, я бы пригласил тебя на танец.
— Неужели?
— Я бы пристально посмотрел тебе в глаза и спросил: «Станцуем шейк?»
— Хотела бы я это видеть, — язвила она.
— Кстати, если ты захочешь нанять меня до конца жизни, это обойдется тебе в пять миллионов фунтов, при условии, что я дотяну лишь до семидесяти лет.
— Ах, так.
— Но мы могли бы договориться — оптовым клиентам скидки.
— Тронута, что ради меня ты готов пойти на уступки, — произнесла она, мило улыбнувшись. — Почему ты зарабатываешь эскорт-услугами? — поинтересовалась Эмбер, вдруг посерьезнев. — Я хотела спросить еще тогда, в «Савое», но голова была забита другим.
— Всегда мечтал стать ветеринаром, — объяснил Лори. — Но отец убедил меня заняться топографией — он сам топограф. Позже я пожалел о том, что не выбрал профессию, о которой на самом деле мечтал. В тридцать лет вернулся в колледж. Но на этот раз стипендию не получил. И растратил все свои сбережения. Поэтому я и работаю в эскорт-службе. Чтобы заплатить за последний год обучения.
«Он любит рисковать, — подумала я. — Как и Джо. Покидает безопасную гавань ради незнакомых и, возможно, враждебных берегов».
— Ты уже нашел себе место? — не отставала Эмбер. — Где будешь работать, когда закончишь колледж?
— В лечебнице «Кэнонбери», в Айлингтоне. Сейчас прохожу там стажировку. В июле начну работать официально, когда получу диплом… если получу, — поправился он, поднимаясь на ноги. — Мне пора заниматься. Прием родов у лошадей — захватывающий предмет. Спасибо за ужин, — добавил Лори. — Приносите котенка, мы сделаем все прививки. Вы же не хотите, чтобы она заболела гриппом? Через несколько месяцев надо будет подумать, намерены ли вы ее стерилизовать. — Он погладил Пердиту, улыбнулся Эмбер, потом мне и тихо вышел.
— Какой надоедливый тип! — произнесла Эмбер, обнимая кошку.
— Ужасно надоедливый, — кивнула я.
— Он безумно меня раздражает.
— Угу
— Как же он меня достал!
— Меня тоже. Может, как-нибудь еще раз его пригласим?
— Вы слышали, что в мебельном магазине «Дрек» новогодняя распродажа? — Новогодняя распродажа? — Да. Скидка семьдесят пять процентов на всю мебель, даже на кожаные гарнитуры. — Не могу поверить… семьдесят пять процентов?! — Да! Это потрясающе! Я тоже не могу поверить! — Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Таких цен просто не бывает! — Bay! Семьдесят пять процентов? Невероятно!!!
— Минти, это невероятно! — воскликнул Уэсли.
— Что? — я сняла наушники.
— Это невероятно. Я уже который день пытаюсь тебе сказать, но, по-моему, ты не хочешь общаться. — Как он догадался?
