Григория окружили и стали наперебой ему что-то объяснять, по-прежнему отталкивая друг друга локтями и тыкая в Безобразникова тубусами и макетами. Все вот-вот должно было закончиться банальной дракой, поскольку у кого-то уже, благодаря давке, отлетели от рукотворной модели важные детали, кому-то наступили на ногу, а кто-то просто был полон энергии, требующей выхода.
Но, как иногда бывает в таких ситуациях, нашелся и один наделенный здравым смыслом человек. Им оказался Петр Петрович Теплушкин, почтальон и непризнанный изобретатель. Выполняя служебные обязанности, он на собственных икрах неоднократно убеждался в том, что собака, конечно, друг, но далеко не каждого человека.
– Господа, господа! Вы же видите – мы сами себе мешаем. Давайте организованно! – покрывая общий гул, своим, натренированным криками «Хозяева!», голосом призывал Теплушкин.
– Создаем очередь, господа! Вот так, вот так!
Петр Петрович с трудом, но придал толпе определенную линейность и естественным образом оказался первым. Гришу усадили на чудом уцелевший в его жилище стул, и прием начался.
– Уважаемый Григорий! В наше прагматичное время нет более необходимой вещи, чем разработанный мною автоматический огурцеочиститель. У современной домашней хозяйки крайне мало времени для приготовления пищи, поскольку навалилось много и других забот. В данной ситуации огурцеочиститель является незаменимым бытовым прибором, – при этих словах Теплушкин достал из тубуса чертежи, а из кармана – огурец.
Гриша так пристально посмотрел на овощ, что Петру Петровичу пришлось его отдать. Безобразников, не используя еще не внедренный в производство огурцеочиститель, спокойно съел полезный овощ. Но это не смутило изобретателя. Набрав в легкие побольше воздуха, он продолжил, повышая громкость звучания:
– Мы, все здесь собравшиеся, знаем о тех прекрасных переменах в вашей жизни, произошедших в последние несколько дней. Поздравляем вас, Григорий, с законным приобретением значительной суммы!
Послышались жидкие аплодисменты.
– Я полон надежд, что вы проявите коммерческую прозорливость и выдадите мне небольшую сумму, желательно в евро, на окончательную доводку и внедрение в производство моего крайне необходимое изобретения, – закончил почтальон.
Гриша посмотрел на карман, из которого Петр Петрович доставал огурец и вздохнул. Восприняв это как добрый знак, Теплушкин тут же поднес к Григорию развернутый лист ватмана и подал тому шариковую ручку.
– Вот здесь, пожалуйста, Григорий, распишитесь, – сказал он, застенчиво улыбаясь.
Гриша без тени сомнения тут же оставил на белом листе замысловатую закорючку, которую, видимо, следовало, понимать как автограф. Теплушкин хотел сказать длинную благодарственную речь и, может быть – если повезет, плавно перейти на редискоизмельчитель, но из очереди подпирали.
Следующим оказался ночной сторож с двумя высшими незаконченными образованиями Миланов. Он уже начал раскладывать опытный образец напольного бильярда, предназначенного для туалетных комнат. Сея забава имела назначением своим развлечение во время посещения клозета, не отрываясь от основного занятия. Но развернуто объяснить принципы работы и имеющиеся явные преимущества своего полезного новшества он не смог, поскольку из коридора послышалось ослиное «И-а!»
Вслед за звуками показалось и животное, которое определяют как вьючное. За ним шел маленький и вертлявый субъект, которого все знали как прилипчивого страхового агента Безногова. Он был из тех людей, которых портили даже те деньги, которых у них никогда не было. Страховой агент, расталкивая толпу с помощью осла и крика «Я – кратко!», пробился к Грише и с ходу начал.
– Широчайшие горизонты! Небывалая перспектива! Это перевернет всю систему перевозок!
Миланов зло собирал подавленные ослом картонные лузы и сиротливо глотал скупые изобретательские слезы. Толпа возмущалась:
– Переходи к сути – люди ждут!
Безногов ехидно улыбнулся, оставив реплику без ответа, и спокойно продолжил:
– Осломобиль – это мобиль будущего. Малой скоростью мы с вами, Гриша, обгоним всех остальных, – сказал новатор и интимно как партнер партнеру подмигнул идиоту.
– Что нужно для работы осломобиля? Только морковка! И все! Внутри обыкновенной маршрутки размещаем, допустим, вот этого самого осла. В полу – дырка. Осел идет – маршрутка двигается по маршруту. Водитель, он же погонщик, все тот же человек из Средней Азии.
Идея ошеломила даже конкурентов-изобретателей. Они притихли и с завистью смотрели на осла.
– А как он того, по маршруту еха… идти будет? С чего ему идти, если стоять, допустим, проще? – крикнул обиженный Миланов.
– Отвечу. Идти он будет потому, что водитель, он же погонщик, повесит перед его рылом морковку, – спокойно сказал Безногов и, предвосхищая следующий вопрос, продолжил:
– А если надо прибавить скорость или кого-то обогнать – вешает дополнительную морковку.
– В салоне от него вонь будет!
– А сейчас что, ее нет?! – победоносно ответил изобретатель осломобиля и удовлетворенно обвел взглядом коллег, любуясь эффектом.
– И детей в зоопарк водить не надо… – уныло промолвил кто-то в очереди, осознавая удачность идеи Безногова.
– И экология опять же, – еще грустнее добавили из «хвоста».
Безногов подал кипу бумаг Грише, которые тут же, на спине осла и были подписаны. Животное с честью вынесло и это испытание, чем снискало к себе еще и дополнительные симпатии.
Представленные в дальнейшем изобретения также отличались необычностью. Савелий Бой-Баба выставил на суд общественности и Григория прибор, предназначенный для поиска нефти. Он был прост, как компас, чем, собственно говоря, и являлся.
Безработный инженер Клюквин показал велотренажер для увеличения веса. На нем педали надо было крутить в обратную сторону.
– Ты, раз инженер, придумай такую машину, ну, чтобы туда загружать десять чиновников, а выходил один токарь, – зло крикнул Клюквину Подкорнев, пенсионер.
– А вы сами, Петр Парамонович, с чем, так сказать, пожаловали? – огрызнулся безработный инженер.
– Да мы, да мы!..
– … Белый дом брали. Слышал! А если поконкретнее?
– Ну уж велосипеда я изобретать не стал! Внимание! Новое слово в аттракционном бизнесе! Включите воображение! На американских горках, в месте перед самой большой петлей, стоит человек в замасленной робе с огромным гаечным ключом в руках. У него глаза вылезли из орбит, и перекошен рот. Он кричит куда-то вниз: «Срочно остановите, ядрена корень! Я там все впереди разобрал! Плановый ремонт!» А, каково?
Наиболее слабые и впечатлительные убежали на балкон курить или в туалет, чтобы дать выход рвотным массам. Средние зашикали на Петра Парамоновича, а сильные оттеснили его от Безобразникова.
Идиот сидел ровно, как хорошо забитый гвоздь. Казалось, что он внимательно слушает.
Крохотный зонтик для сигарет, утяжеленные дорожные знаки для Луны, ароматические свечи с запахом жаренной форели, тапочки для кошек, устройство для выращивания алмазов в водке и многое другое увидел в этот незабываемый вечер Гриша. Более того, он оставил свои закорючки на всех бумагах, которые ему предлагали для подписи. Уже самим этим фактом он, безусловно, придал импульс работе мысли непризнанных народных гениев.
Когда удовлетворенные посетители разошлись, Безобразников вышел на балкон и громко крикнул: «Улан-Батор!» Ночная тишина легко поглотила звук. Гриша потянулся и спокойно, без напряга, пошел спать.
Втот день, когда скромное жилье Гриши Безобразникова наполнилось проходимцами с липовыми проектами, независимый кандидат Харитон Мондель вышел из ржавой «семерки» непонятного цвета, являющейся на тот момент таксомотором, в небольшом поселке с непритязательным названием Лужинка, расположенном в тридцати километрах от Волнограда.
С этим населенным пунктом, бывшим некогда забытым Богом полуразвалившимся совхозом, хронически не выполняющим государственный план, в последние пять лет произошли значительные метаморфозы.
Как-то в разбитое хозяйство попал шальной московский житель. То ли бабушку по материнской линии приехал проведать, то ли по ошибке автомобильного спутникового навигатора. Столичный человек оценил живописность пейзажа, чистоту воздуха, воды и всего остального окружающего пространства. Здесь также имелось небольшое озеро, кишащее экологически чистой рыбой. Поселковые продукты, произведенные не на химкомбинатах, а на подворьях по технологиям, проверенным тысячелетиями, употребляемые москвичом в период пребывания в данном месте, не только произвели сильное эмоциональное впечатление, но и поправили побитый столичным смогом, словно шашелем, организм.
Вскоре среди непрезентабельных лачуг появился дом, который поначалу приняли за новый поселковый клуб. Но в клубе танцев не было и фильмы не крутили – туда просто-напросто не пускали. Более того, он был обнесен трехметровым забором, за которым слышался лай недобрых породистых собак.
