Подобные «клубные» здания стали появляться по несколько штук в месяц – видимо у московского «Колумба» была масса друзей и родственников, которым тоже захотелось природной чистоты и покоя.
Через несколько лет из прошлых времен остался только окружающий ландшафт и почему-то не снесенная древняя (судя по состоянию – времен нашествия Мамая) пожарная башня. Для местных жителей, продавших за бесценок свои угодья, «добрые» москвичи выстроили девятиэтажку. Бывшие крестьяне теперь работали у барей в обслуге. После перестроечной неразберихи и лихих 90-х, сейчас, обретя маленькие, но твердые, оклады и понятного хозяина, они стали счастливы.
Мондель, пройдя по узорчатому тротуару несколько десятков метров, свернул в переулок и почти сразу уперся в массивные, ручной ковки, железные ворота. Он нажал на кнопку домофона и, по всей видимости что-то вспомнив, улыбнулся. Электрический голос из динамика прохрипел: «Все есть, ничего не надо! Уходите!» Независимый кандидат еще раз улыбнулся и громко крикнул в динамик: «Григорич, сучий кот, а ну открывай!» Мембрана нервно пробасила «Барин!» и отключилась. Щелкнул замок. Мондель, открыв калитку, прошел во двор.
То, что скрывалось от глаз прохожих за высоким забором, было вполне достойно внимания. По сути, двор не был двором в прямом смысле этого слова, поскольку имел стеклянный купол над собой. Созданный микроклимат позволял выращивать в качестве садовых деревьев не яблони с грушами и сливами, а пальмы и манговые деревья, на ветвях которых вместо ворон и воробьев трещали клювами гламурные попугаи. Кустам роз также не нашлось места потому, что тропическая растительность властвовала и на клумбах.
В огромный бассейн, проходя извилистый путь по искусственной скале, падал голубой поток не пахнущей хлоркой воды. В углах этого райского уголка от легкого ветерка, создаваемого вентиляторами, загадочно шевелился зеленый бамбук. Казалось, что в его зарослях прячутся тигры. Но это предположение не вызывало испуга – наверняка хищники сыты, а, следовательно, не опасны. Тростниковые беседки и кресла вполне удачно вписывались в общую тропическую картину.
Из чудовищных размеров дома выбежал строго одетый пожилой мужчина. Он был худ и высок. От довольно резких для его возраста движений, он качался из стороны в сторону, как метроном. За ним семенила полная женщина, несколько напоминающая сарай средних размеров на ножках. Следом шла десятилетняя внучка. Все голосили.
«Если предположить, что я – репка, то не хватает Жучки и Кошки», – подумал Мондель. «Хотя нет – вот и Жучки!»
Из дальнего угла сада по направлению к Харитону неслась стая поджарых доберманов. Как и положено сторожевым псам, они оказались возле места событий раньше других, но их участие оказалось пассивным, поскольку Мондель так грозно посмотрел на собак и так акцентировано крикнул «Фу!», что бесстрашные животные резко затормозили. Вспомнив хозяина, они добродушно замотали своими обрубками, оставаясь на почтительном расстоянии.
Остальные же участники действия облепили независимого кандидата, словно детвора воспитателя на прогулке.
– Барин, родимый ты наш! – выл худой старик. У него была седая борода и доброе сердце.
– Счастье-то какое! – вторила ему старуха.
Внучка осматривала Монделя молча, не вытаскивая из-за щеки чупа-чупс.
– Ну давайте еще салюты начнем запускать и дирижера с оркестром позовем, – не зло журил встречающих Харитон.
Вся процессия, включая собак, переместилась в огромную, как Колонный зал, прихожую дома.
Харитон Мондель был богатым человеком. Это не стоило ему никакого труда, поскольку все за него сделал его рано почивший папа. Алексей Петрович Мондель очень любил зарабатывать деньги. Причем его интересовали исключительно незаконные способы обогащения, поскольку именно они являются во все времена наиболее прибыльными. В далекие годы социализма, он, работая ночным сторожем, разъезжал по приморскому городу на иностранной машине и каждый вечер посещал рестораны. Добиться благосостояния ему помогало знание разговорного английского языка, а также природная коммуникабельность и коммерческая жилка. Суть его занятий заключалась в посредничестве между продавцом (иностранными моряками) и покупателем (небольшая часть советских граждан, являющихся платежеспособными). В наши времена это обыкновенный бизнес. Тогда же это называлось «фарцовкой» и было уголовно наказуемым деянием. Но Мондель-старший умел работать с представителями власти и посему мощь соцзакона на себе не испытал.
Генсекретари стали уходит из жизни с пугающей скоростью, и жизнь пошла еще веселее. Перестройка добавила динамизма всем начинаниям Николая Петровича, ну а 90-е пролились на него золотым дождем.
Достигнув отметки «15 миллионов долларов», он неожиданно умер, исчерпав цели и, видимо, не находя смысла в дальнейшем своем пребывании на вращающемся шаре.
Харитон свалившиеся на него деньги воспринял вполне спокойно. Купив необходимые с такими средствами вещи: дом-имение, автомобиль хай-класса и яхту, он продолжал жить той жизнью, которая ему нравилась. А нравился ему риск, розыгрыши, сложно выстроенные комбинации, при которых необходимо по максимуму использовать свой мозговой ресурс. В общем, все то, что позволяет не скучать и весело и интересно проводить время.
Когда он заигрался, то получил срок – ангел-хранитель не всегда успевал за стремительными перемещениями Монделя. Откупаться не стал, поскольку считал, что все должно быть по-настоящему.
– Я смотрю, Григорий, ты тут без меня дитя завел.
Бабка на слова хозяина прыснула и покрылась красными пятнами. Дед слегка замялся и ответил:
– Это же внучка наша. Поздно нам с Васильевной глупостями заниматься.
– Ну, ну… Как дела обстоят?
– Все в порядке, Харитон Алексеевич, и не сомневайтесь даже, – ответил старик и, громко откашлявшись, спросил:
– Надолго ли? Неужто спокойная жизнь намечается?
– Спокойная жизнь – начало деградации. Запомни это, старик. Хотя тебе это ни к чему.
Григорий принес хозяйственные книги, которые Мондель просмотрел без особого внимания – старику он доверял.
Затем он, отправив дворню восвояси, открыл очень дорогой, кипарисового дерева, шкаф, в котором хранилось множество полезных вещей, без которых современному мошеннику не обойтись. Выбрав кое-что необходимое, он уложил все это в сумку. Затем вышел на улицу.
– Все! Теперь отдыхать! – весело крикнул независимый кандидат.
– Дозволь, Харитон Алексеевич, хотя бы семью в безопасное место перевести, – промолвил, горестно вздохнув, старик.
– Перевози. Где у нас тут в поселке бомбоубежище? Но для начала, принеси-ка мне телефон.
Дед подал трубку, и, воспользовавшись тем, что Мондель занялся подготовкой отдыха, потихонечку слинял.
Так как три составляющие удачного праздника – свободные средства, свободное время и искреннее желание – присутствовали, Харитон, не откладывая дело в долгий ящик, позвонил.
– На какую сумму вы примерно рассчитываете? – спросил у него представитель фирмы, занимающейся подобными мероприятиями.
– Сумма любая, главное – чтобы запомнилось.
– Ну, раз любая, тогда запомните. А более конкретные пожелания будут?
– Побольше интересных событий, ярких неожиданностей.
– Как скажете. Через несколько часов прибудем. Ждите.
Для подобных спонтанных праздников, не имеющих привязки к календарным датам, у Монделя имелся в доме специальный концертный зал. Он имел огромные размеры и был оборудован с использованием последних достижений техники. Все капризы, которые мог породить то ли прекрасный, то ли ужасный характер Харитона, могли быть удовлетворены профессиональной техникой и музыкальным оборудованием.
Ближе к вечеру к усадьбе стали подходить микроавтобусы, из которых выходили озабоченно суетные люди, облаченные в комбинезоны. Они вносили в зал что-то непонятное и блестящее. Прибыла пожарная машина. Самыми последними приехали артисты. Они плавно покинули шикарный автобус. Лица их были загадочны. Они, как солдаты перед боем, сквернословили и курили.
Мондель всю подготовительную суету пропустил. Он плескался в ванне настолько огромной, что в случае необходимости в ней можно было бы сдавать нормы ГТО.
Приемом технического персонала и творческого состава занимался Григорич. Он так суетился, что несколько раз сам себе наступил на ноги.
Когда подготовительная работа была завершена, главный распорядитель, озорной и одновременно солидный парень средних лет с зализанными волосами и узкими очками, доложил заказчику, что все готово.
Мондель подошел к бару, налил себе большой фужер коньяка и залпом его осушил.
– Пойдем, роднуля, посмотрим, чем ты меня порадовать собираешься, – сказал независимый кандидат.
– Пожалуйте. Но вначале вам необходимо переодеться.
