И с этими словами Роман Романович сбросил вызов и уныло глянул в окно, за которым было довольно серо. С его кресла на другом конце кабинета высоты этажа не видно, и это плюс. А этаж верхний – и это минус при его боязни, но где еще заседать генеральному директору корпорации, если не на вершине. Из нейтрального – день понемногу становился длиннее, и еще несколько недель назад в это время темень стояла – хоть глаз выколи. А работать до ночи, как обычно, если честно, сегодня не хотелось совсем, и Моджеевский раздумывал над перспективами, как провести вечер. Вариантов было – закачаешься:
1) поехать домой, выгулять Ринго, поужинать с псом и завалиться спать пораньше;
2) поехать домой, выгулять Ринго, покормить пса, потому как самому жрать не охота, и посмотреть какое-нибудь кинцо;
3) поехать домой, выгнать Ринго на улицу, а самому сидеть и биться башкой о стену, пока последние мозги не вылетят нахрен.
И последний пункт. Спасибо, любимый Панкратов, подогнал.
Заняться воспитанием сына. Почему нет? Свежая мысль и главное – своевременная.
На том Моджеевский разнообразия ради и порешил.
Вскочил со своего кресла, стянул пальто с вешалки, на ходу натягивая его, очки с носа снял, сунул в карман. Несколько минут лифтом – вниз. И наконец можно выдохнуть. Он на первом этаже. И где-то здесь – курьерская служба. Заглянул к ним.
- Богдан Романович тут?
- Где ж ему быть? – предстал пред ясны очи родителя сам добрый молодец, Богдан свет-Романович.
Чадо было одето в фирменные красные жилет и кепку, отчего Ромка негромко хмыкнул и молвил:
- Пошли-ка, соколик, погутарим. Дело есть.
- Ого! – хмыкнул Бодя. – А домой отвезешь?
- Заботиться о своих птенцах – прямой долг всякого родителя. Из гнезда я тебя пока не выкинул, потому переодевайся.
Моджеевский-младший кивнул, скрылся в раздевалке, но очень скоро вернулся к отцу, переодетый в обычные джинсы, куртку и наматывая на шею разноцветный полосатый шарф. Проклятие мужчин Моджеевских – сестры Малич, безусловно, узнали бы этот шарф. Женя находила его, увеличивающимся в длине, в разных местах их квартиры. До тех пор, пока Юлька его не довязала и не подарила Богдану.
- И что там за дело? – спросил Бодя.
- Важное, - сообщил отец, не имевший ни малейшего понятия о происхождении этого самого предмета гардероба и кивнул на дверь, пошли, мол. После чего оба двинулись к выходу. И уже по пути отец не без ехидства спросил: - Объясни-ка мне, Богдан Романович, какого фига мне звонит отец Ульяны Панкратовой и говорит, что ты дочку его обижаешь, а? Чего ты уже натворил?
- Чего-о-о? – оторопело протянул Богдан и даже сбился с шага. – Я понятия не имею, какого фига тебе звонит твой Панкратов.
- Ну так поставить в известность, что сын у меня, оказывается, козел. Выкладывай, что у вас с Улей?
- Дружим, - пожал плечами сын. – Она звонит, я с ней разговариваю.
- Дру-ужите? – протянул отец и слегка присвистнул. – Ну, дружба – это хорошо, конечно. И что разговариваешь с ней – похвально. Но тогда вопрос, о чем таком вы там разговариваете, что девочка рыдает потом, а?
- Я ничего ей не обещал.
- Значит, что-то все-таки было?
- Ну в кино сходили два раза, - буркнул Богдан, - поцеловались.
Роман Романович остановился, сунул руки в карманы. После чего выдал:
- Ну и зачем, если типа дружишь и не обещаешь? Это ж бабы. Ты им «доброе утро» скажешь, а она в мыслях уже третьего ребенка от тебя родила.
- Если бы… - вздохнул сын, но встрепенулся и зло выдал: - А затем, чтобы кое-кто не думала, что мне без нее плохо!
Теперь Моджеевский в самом деле не выдержал. Хохотнул, но тут же справился с собой и поспешно закашлялся. Еще не хватало, чтобы Бодька закрылся и больше ничего не рассказывал. Кошмар для родителя взрослого чада.
- Ок, - кивнул он головой. – Допустим. Но ты же утверждал, что кое-кому вообще на тебя плевать! С чего бы тогда вдруг...
- Плевать, - подтвердил Моджеевский-младший, очень по-деловому. – А с Улькой у нас все норм. Она у меня во френдзоне.
- Где?! – не понял престарелый отец.
- Ну вот один любит, другой дружит, - терпеливо пояснил ему продвинутый взрослый сын.
- Тьфу ты! Детский сад какой-то! – громыхнул Ромка. – Ты это Ульяне как-то мягко объясни, кто из вас дружит, где какие зоны, а? У меня с ее батей так-то проекты, инвестиции, куча дел. Еще не хватало, чтобы он из-за этой соплячки все свернул.
- Ладно. Но предупреждаю, планов на меня не строй.
- Да я уже раз попробовал тебя в Лондон спихнуть, - развел руками Моджеевский, - так ты вообще школу с трудом закончил. Разбирайся сам, не лезу.
- Вот и разберусь.
- Френдзона, блин! – рассмеялся Роман Романович и потрепал сына по волосам. – Пошли, довезу до дома. Я Вадика на сегодня отпустил, будем вдвоем кататься.
- Прикольно, - Богдан ринулся с крыльца к машине и через несколько шагов обернулся. – А приезжай на выходных! И привози с собой…
Договорить он не успел. Его слова утонули в одновременном за спиной незнакомом:
- Господин Моджеевский! А я по вашу душу!
И отцовском:
- Какого хрена, я же велел не пускать!
- Так и не пустили, я ж на улице жду.
- Где этот чертов Борисыч!
- Па! – окликнул его Богдан и остановился, наблюдая за отцом и незнакомцем.
Незнакомцем, как догадался наш внимательный читатель, был Уваров Марат Валерьянович. И выглядел он сегодня весьма внушительно. Строго даже. В черном пальто, аккуратно выбрит и подстрижен. Седоватая его шевелюра была тщательно уложена назад. Уголки губ опущены, а на глазах красовались очки. Сегодня он разыгрывал образ трагический.
- Вам придется меня выслушать, Роман Романович, иначе на сей раз я за себя не ручаюсь! – заявил Уваров и подошел ближе.
- Тогда кому-то придется брать вас на поруки, если я засажу вас за преследование, - буркнул Моджеевский, пока набирал номер начальника службы охраны, чтобы тот немедленно спустил удальцов вниз. Тем временем к ним уже подбегал парень, дежуривший у входа с закономерным вопросом: «Какие-то проблемы, Роман Романович?»
- О! Еще какие! – громогласно заявил Марат Валерьянович. – Этот человек мало того, что бросил мою дочь в таком печальном состоянии, что на нее взглянуть больно, да еще и выставил на посмешище своими похождениями. Он ко всему отказывается признать себя отцом их ребенка!
Моджеевский вздрогнул и оторвался от телефона. Точно так же вздрогнул и Бодя и подошел ближе.
- А? – только и смог вытолкнуть из себя Роман.
- Вы понимаете, что при проведении ДНК-экспертизы мы запросто выведем вас на чистую воду и будем иметь все основания потребовать содержание для ребенка! – продолжал громыхать Уваров, все приближаясь к обоим Моджеевским. – И теперь это все куда серьезнее, чем наши прежние претензии, не находите, Роман Романович?
- Какого ребенка? Что за чушь вы несете?! – рыкнул Ромка. – Вы соображаете вообще? Толь, убери его нахер, а!
Толя уже было ломанулся к не унимавшемуся Уварову, но тот провозгласил:
- Меня-то вы убрать можете, но Женю с вашим сыном или дочерью – куда?! Из города вышлете? Из страны? С вашими возможностями можно попробовать, но я вас и из-под земли достану, ясно вам?!
Ромке было ясно. Было ясно, что в эту минуту взрывается его мозг, который он всего-то часом ранее подумывал разбить о стену. В лепешку. В мясо. В ошметки. Похоже, не придется уже. Этим озаботились другие. А ему самому оставалось лишь наблюдать за происходящим и пытаться осознать услышанное.
Тем временем Толик уже и правда скручивал отчаянно сопротивляющегося Уварова и вопрошающе глядел на генерального в ожидании указаний, что делать, кого вызывать и куда потом девать тело. Генеральный же только глянул на Бодьку и тихо повторил:
- Что за чушь...
- Пап, это кто? – ошалело спросил старший отпрыск, кивнув на слабо трепыхающегося Уварова в руках охранника. – Это он про какую Женю, а?
- Про нашу, - шевельнул пересохшими губами Моджеевский.
