«Я... я подумаю, хорошо?» - растерянно промямлила Женя и, получив утвердительный кивок огромной, почти бычьей головы великого юриста, прихватила больничные листы с протоколом и торопливо сбежала из юротдела к себе, по пути чувствуя, как все сильнее пылают щеки, потому как бред.
Ну бред же!
Совершеннейший бред!
Абсолютно все, что происходит с ней и вокруг нее.
Нет, она вовсе не собиралась прощать Моджеевского и после их последней встречи еще больше обиделась, но отсуживать у нее ребенка – он никогда на такое не пойдет. Никогда!
Откуда ей это было известно, Женя даже не задумывалась, ей хватало других мыслей, но в этом почему-то была безусловно уверена. Либо они оба, она и их будущая дочь, будут ему не нужны, что, кажется, вряд ли – судя по его реакции. Либо он будет... как там сказал... рядом, через дорогу. И значит, участвовать в жизни своего отпрыска. И ее.
Женя впервые подумала об этом в таком ключе. И почувствовала, как в ее горле заклокотало горячее и горькое рыдание, которое, как ни держи, прорвется. А потом разревелась на глазах у Ташки. Та, капая ей капли, верещала, что скоро пора будет Женю в дурку сдавать, остальные методы уже не помогут.
«Если тебе без него так плохо, почему ты его не позовешь?! – резонно проворчала она, подсунув Женьке под нос распространяющий свой резкий аромат стаканчик. – Не похоже, чтобы он возражал!»
«Мне без него – нормально!» - упрямо мотнула головой Женя, но лекарство выпила. Нервы теперь были совсем ни к черту. И еще она все чаще думала над тем, что же это он тогда такое говорил. И над его реакциями, которые казались ей абсолютно... адекватными. Адекватными же! Разве можно по-другому? Она от него беременность скрыла – как он еще мог реагировать?
Она не сказала ему про ребенка, и он рассвирепел.
Адекватно.
Адекватно в том случае, если бы не вышвырнул ее из своей жизни. И этот факт перечеркивал всю его адекватность напрочь.
Он сам, к примеру, не сказал ей, что их отношения окончены – и чего ждал? Что она за ним побежит, как другие дуры? Ну так ей не надо!
Это ему что-то бесконечно от нее надо. Является, хватает, лезет целоваться.
Вот зачем он лезет целоваться? Делать ему нечего, что ли? Он поцеловался, а она не понимает, как людям вокруг в глаза смотреть. Будто бы им, двум придуркам, по двадцать лет, ей-богу. Роману-то хорошо! Это все не у его офиса случилось. А случилось бы там – никто бы и пикнуть не посмел. Ведь он, мать его, Моджеевский!
Но как бы там ни было, а с того дня жизнь ее в который раз изменилась, превратившись в сплошное ожидание. Она знала, что Рома обязательно появится снова, и не представляла, чем это обернется в следующий раз, что он ей скажет, что сделает, в чем обвинит? Почему он все время ее обвиняет, будто бы она в чем-то виновата? Что в его голове?
Она дергалась на каждый звонок в дверь и на каждый звук, издаваемый телефоном. Она боялась иногда брать его в руки и увидеть входящий от Моджеевского. Она вдыхала, когда в расчетный кабинет заходил главдракон или кто угодно другой, и выдыхала только тогда, когда ей выкладывали, чего от нее хотят, и это не оказывалось чем-то, чего от нее хочет Роман – с него станется и на работе против нее интриги плести. Но пока ей везло. Ромка не объявлялся. А она была уверена, что никогда-никогда-никогда его не простит.
Когда он не рядом, так легко в это верить.
А он... он через дорогу!
Хоть меняй внешность, имя и страну!
Лишь бы подальше, чем просто через дорогу.
Жизнь, как известно, любит разыгрывать каламбуры. Судьба – та еще шутница. А мы сами – далеко не всегда понимаем, какая из наших мыслей будет услышана космосом и исполнена. Космос почему-то часто выбирает совсем не те мысли, что нам хотелось бы. Редкостный эгоист этот космос!
Тогда она еще не знала, что пройдет всего неделя, и ей представится возможность исполнить свое в шутку загаданное желание. В смысле сменить имя и страну. Внешность, наверное, пока всех устраивала.
Вечером следующей пятницы, аккурат через полчаса после того, как она вернулась с работы, на ее пороге материализовался взмыленный и окрыленный Юрага, смотрел ей в глаза и широко улыбался.
- Ты начал бегать по вечерам? – усмехнулась Женя, пропуская его в квартиру.
- Не, - еще шире улыбнулся Артем, - не начал. Там погода наладилась, сухо. Весна прямо. Я на велике по набережной гонял. У меня новости.
И с этими словами он решительно вошел и принялся разуваться, а когда разогнулся, выглядел почти торжественно.
- Смею предположить, что-то хорошее. Чай будешь?
- А буду, - вдруг осмелев заявил он, снял рюкзак, вынул из него коробку Жениных любимых конфет и протянул ей. Когда их пальцы на мгновение соприкоснулись, совсем ошалев от переполнявших его эмоций он неожиданно для них обоих шепнул: - Здравствуй.
И быстро поцеловал ее в щеку.
- Здравствуй, - кивнула она, несколько опешив, и взяла конфеты. – Спасибо. Проходи.
С тем и потопала в кухню, где принялась ставить чайник и доставать чашки. Он показался рядом, едва вымыв руки. Вообще как-то так выходило, что Юрага словно бы просачивался к ним в дом и был все ближе к тому, чтобы считаться своим. Пустили лапку на порог поставить, в тепле погреть, и вот он уже всем телом влез. Как это получалось – черт его знает. Но, что характерно, в каждом жесте предельно вежливо, тактично и оттого еще более… тягостно. Ей это категорически не нравилось, но обижать – не хотелось. Потому что Артем Юрага был по-настоящему добрым человеком. Таких немного. Если бы не его дурацкая любовь и навязчивые попытки влезть туда, где он лишний, она считала бы его хорошим другом. Может быть, даже настоящим другом, какого у нее никогда и не было, если не считать виртуального Арта, канувшего в неизвестность, потому что она прекратила всякое общение с ним. Она даже в соцсети не заходила с тех самых пор. С сентября.
Странно, что не скучала. Странно, что даже почти не помнила. Наверное, реал вытеснил эту потребность – общаться с кем-то по душам. Душу изливать она никому уже не хотела и не чувствовала необходимости. В конце концов, кому такое расскажешь, как то, что случилось с ней в последние месяцы.
Потолок – самый благодарный слушатель.
- В общем, мне предложили работу… - ворвался в ее мысли голос Юраги. – Просто потрясающую работу, я о такой уже и не мечтал.
- Какую? – поинтересовалась Женя, приготовив чай и присаживаясь за стол.
- Ты слышала про GICLimited?
- А должна? – рассмеялась Женька, почему-то вспомнив, как на таком же птичьем языке разговаривал с ней Роман в их последнее утро. Кажется, там было что-то про солнечные батареи. – Это не у Маска, нет?
- А? Не! Ну при чем тут Маск! – удивился Артем, будто бы ожидал, что она скажет, что, конечно, слышала про этого его бизнес-монстра. – Это вообще в Канаде. Крупнейшая строительная компания Северной Америки. Они и в Европе, в принципе, строят. Вернее, больше разрабатывают проекты… короче, долго объяснять, но это… понимаешь… они в числе лидеров мирового строительного рынка. Прикинь масштаб!
- Думаю, тебе будет интересно, - Женя отхлебнула из своей любимой чашки. – Тебе же это знакомо?
- Да, я в этой сфере с универа работал… мне нравилось. Но это было у нас, а тут… за океаном! Здорово?
- Думаю, да, - кивнула Женя. – Я очень рада за тебя, правда.
Артем улыбнулся и бросил в рот конфету из распечатанной Женькой коробки.
- И знаешь, что самое крутое? Они сами на меня вышли. Я понятия не имею, каким образом. Буквально позапрошлой ночью… ну я допоздна не сплю… приехал, значит, от родителей. Мать просила помочь оттарабанить в Приморское тетке яблоки, полный багажник… неважно. Так вот, вернулся, засел по вакансиям шляться. У меня это теперь такая развлекаловка. Сижу, никого не трогаю. На часах начало двенадцатого. А мне в почту падает… Слушай, я думал, такое только в кино бывает. А тут предложение поучаствовать в собеседовании. Вчера его и провели дистанционно, и почти сразу же меня утвердили. А на это место по идее конкуренция должна быть – мама не горюй. Ну и прикинь. Я – в Гунинском особняке. И эти в Торонто. Вы, говорят, нам подходите. Я им подхожу, Жень!
