И, наконец, — продолжает Жизнерадостный, — последняя крупная тема это здоровье. Особенно у престарелых дев и у русских. Помню, как-то нас, меня и Берту, пригласил к себе в гостя Григорий Заяблонски, бывший князь великого царя московской управы и, к тому же, бывший шофер такси. В тот момент он уже не рулил по причине того, что его сын стал кинозвездой. Русские — очень добрые люди, этим они и привлекают к себе. У них мужик, когда выбивается в люди, не выпендривается перед членами своей семьи. Это, наоборот, везуха для всех бедных родственников. Самым шустрым он покупает продуктовые магазины, где торгуют икрой, а остальных помещает на пансион с бесплатным питанием. Так вот, в тот вечер, когда мы рубали у Заяблонски, мы с Бертой были единственными французами среди гостей. Все остальные были бывшие генералы, маркизы и гвардейские полковники. У них была между собой небольшая грызня из-за того, что их прислуга выдула всю водку в доме. И вместо того, чтобы заниматься по хозяйству, она, пьяная вдрыбадан, дрыхла в подсобке для веников. Эта пьяная тетка испортила им весь прием. Потому что им самим пришлись лепить фрикадельки из курятины, варить суп из капусты с томатным соусом, стряпать пирожки с творогом. А также разделывать своими ручками вымоченную селедку. Они страшно ругались. У приглашенных без водки разговор не клеился. За столон стояла зловещая тишина. Я понял, что дело швах, уже когда подали закуску — потому, как хозяин возмутился тем, что полковник положил себе сардин больше, чем положено. «Никола! — сквозь зубы сказал он ему — вы же здесь не одни, надо думать и об обществе». Что говорит за то, что в глубине души князь Заяблонски не был законченным антисоветчиком. Короче, каждый смотрел на каждого с таким видом, будто испытывал желанье вонзить ему в живот свою вилку. И тут, ни с того, ни с сего, моя Берта жалобно кричит: «Ай». В тот день ее мучили печеночные колики, и после дозы спирта, который мы потребляли ввиду отсутствия водки, у нее обострился ее гепатит. Все сразу уставились на нее. Княгиня Заяблонски обращается к ней с такими словами: «Что с вами, милочка? Неужели я забыла вытащить кости из селедки?»
Тощая Берта объяснила, что ее желудочный сок стал выбивать из ее железы, которая находятся под желудком, желчные шарики, и поэтому все ее внутренности стало обволакивать желчью. Так, сама того не подозревая, моя милейшая женщина спасла вечер. Вы бы только видели и слышали, как эти русские зашевелили усами и пошли расписывать свои болезни! Они описывали своя болячки с помощью диаграмм. Обменивались адресами докторов в лекарствами. Каждый хотел, чтобы остальные попробовали его таблетки! Все повытаскивали из своих карманов какие-то лекарства с причудливыми названиями. Красные и зеленые пилюли, таблетки с бороздкой посередине, порошки, микстуры, мази. Слышалось звяканье баночек и скляночек. Одни капали в стаканы соседей, отсчитывая количество капель по-русски. Другие указательным пальцем запихивали в глотку таблетку, чтобы она попала туда, куда надо, а именно — в дыхательное горло. Стол стал похож на аптечную стойку. Мою Берту в два счета напичкали разными медикаментами. Берта не могла отказать — ведь все предлагалось от чистого сердца. Ее заставили проглотить какие-то отвратительного вида леденцы, здоровенные, как пуговицы от пальто, таблетки; выпить растворенные в воде ужасные порошки, которые при этом пенились и воняли, как искусственное г…; закапали капли: одни в уши, другие в ноздри! Одни старый акупунктурщик всадил ей в окорока какие-то стрелки, заявив, что его иголки — панацея от всех бед. На смешанном франко-русскон наречье он стал объяснять, что при помощи своего немудреного инструментария он вступает в связь с нервными центрами мадам. Ее так напичкали лекарствами, так натерли мазями, что Берти потом целую неделю ходила вся распухшая. Она стала красная, как рак, и беспрерывно блевала. Я уж грешным делом стал подумывать, что останусь вдовцом. Да, здоровье — это тоже серьезная тема для беседы…
Он смотрит на часы, бросает взгляд на дверь и вздыхает. Потом, собрав волю в кулак, прогоняет им мучительные воспоминания и опять становится профессионалом высшей степени.
— Мы подходим к тому моменту, когда начинается рассадка за столом. Вы садитесь там, куда вас посадили. Если одна из присутствующих дам строит вам глазки, не говорите ей во всеуслышанье: «Я сожалею, что нас не посадили рядом, я бы предпочел вас, а не эту грымзу, которую мне подсуропили!» Это может обидеть вашу соседку, а также хозяйку дома, которая планировала рассадку гостей. А если, наоборот, ваша соседка вам понравилась, то прижиматься коленом к ее ноге можно только после рыбного блюда, так как на стадии закусок делать это еще слишком рано — вы можете ее шокировать.
Он звучно высмаркивается в дыру своего платка, завершает незавершенное двумя пальцами и заявляет:
— Поведение за столом? Первое — не терять самообладания.
Допустим, вам подают устрицы. Если вы не можете справиться с ними вилкой, действуйте ножом. Например, нельзя их глотать вместе с раковиной. Вы вытаскиваете устриц из раковины, пользуясь лезвием ножа и большим пальцем; что касается сока, то вы сливаете его в свой бокал для воды, чтобы затем, на спокойную голову, запить им цыпленка с грибами. Я открываю скобки, чтобы дать вам простой, но очень толковый рецепт на тот случай, если вы обожаете устрицы. Чтобы заполучить устрицы вашей соседки по столу, вы должны с самым невинным видом отбить у нее охоту есть свои устрицы. Вы ей можете шепнуть, например: «Вот эта, похоже, только что выписалась из туберкулезного санатория, вы не должны ее есть». Дама брезгливо морщится, а вы в это время проглатываете ее моллюска, якобы для проверки его свежести. Потом вы тоже брезгливо морщитесь и заявляете, что она правильно сделала, что не съела ее, иначе подцепила бы ключичный артикорит. А если, наоборот, вы не любите устрицы, не говорите об этом вслух — это будет выглядеть невежливо. Вы спокойно положите ее себе в рот и сделайте вид, что хотите высморкаться и выплюньте ее в носовой платок. Эта система, помимо всего прочего, дает вам возможность прихватить домой с дюжину устриц и угостить вашего престарелого папашу, который, может быть, от них без ума. Уловили?
Есть и другие коварные штучки: спаржа. Манерные люди отрезают у нее зеленый конец, а остальное выбрасывают. Я во всеуслышанье говорю — это кощунство! В спарже, с очищенной кожурой и хорошо проваренной, вкусно все! Все! Так ешьте ее руками. Если у вас на тарелке остался соус и вы его обожаете, не собирайте соус хлебом. В моем учебнике сказано, что это признак плохого воспитания. По-моему, его лучше просто выпить прямо из тарелки. Но до этого вы должны так прямо и сказать соседке: «Уважаемая, скажите хозяйке, что ее соус такой вкусный, что я буду делать, как у себя дома». И — хоп!
В этой связи, хотя в этой идиотской энциклопедии говорится наоборот, во избежание неприятностей повязывайте салфетку вокруг шеи, а то все будет на вашем галстуке! Постойте, постойте, я хотел вам еще сказать… Ах, да: ножки стола! Пред тем, как сесть за стол, хорошенько разберитесь, по какую сторону от ножек стоит ваш стул. Их бояться не надо, потому что они служат предлогом, чтобы прижаться коленом к бедру сидящей рядом дамы. Как правило, ножка стала оказывается либо между вашими ногами, и тогда у вас есть серьезная причина раздвинуть свои ноги, либо между ног вашей соседки, и тогда она сама вынуждена раздвинуть свои. Что нежелательно, так как это то, чтобы ножка не оказалась между вами обоими. Поэтому до того как усесться, необходимо наметить на столе какой-нибудь ориентир, чтобы, если потребует география, незаметно передвинуть приборы, Подают рыбу. В доме снобов для рыбы имеются специальные приборы. Чтобы ничего не напутать, ешьте вилкой, а не лопаточкой, как это положено делать. Однажды я слышал, как один снобчик сказал, что без специальных приборов рыбешку лопать невозможно. Я пробовал: можно! Но будьте осторожны с костями, особенно если рыба — щука.
Я не хотел бы цитировать себя по каждому поводу, но позвольте мне рассказать вам о том, что как-то на званом банкете с дамами у меня в глотке застряла форелья кость. Я чувствую, как эта проклятая кость акупунктирует меня изнутри. Тогда я без лишних слов беру рюмку мюскаде и опрокидываю ее в себя. Но на своем пути вино задевает кость, и та начинает вибрировать, вызвав у меня ужасный спазм. Я обдаю всех гостей мощным фонтаном. А я, как нарочно, перед этим съел несколько яиц в мешочке в винном соусе. Гости стали оттирать тряпками свои сюртуки, физиономии, декольте, шевелюры — все! У всех вдруг порции в тарелках стали больше, а особенно хорошо я помню доктора Конера, тамаду нашего стола, который из всей компания пострадал больше всех, потому что сидел как раз напротив меня. Самая страшная беда случилась с его розеткой ордена Почетного легиона. От моих брызг она моментально превратилась в розетку ордена За заслуги в сельском хозяйстве и отбросила ее владельца на несколько ступеней вниз в табели о рангах. К тому же я его еще и ослепил, хотя сложного тут ничего не было ввиду того, что у этого уважаемого господина один глаз был стеклянный, а в дееспособный я, как назло, угодил ему горошком перца… Потеряв ориентировку, он стал шарить руками по столу и свалил две бутылки вина, которые перед этим подали к мясу. Началась свистопляска. Пытаясь подхватить бутылки, он опрокинул блюдо с форелью, которое подогревалось на спиртовке. Одна старушка в несколько легкомысленном для ее возраста декольте, приняла на свою пышную грудь растопившееся масло и дико заверещала. Окончательно обезумевший тамада задел полой фрака пламя спиртовки. фрак загорелся, как солома. Его стали тушить ведерками со льдом, в которых охлаждалось мюскаде. Все страшно суетились, потому что каждый хотел его спасти сам лично. Четыре ведра на один стал это же цунами, вы понимаете? Все сметало потоком воды, как каноэ неслись по течению тарелки, как в кегельбане кувыркались бутылки. С женщин срывало юбки и корсажи, а на колени им падали тарелки с жирным. Они захлебывались и звали на помощь. Мужчины попытались задержать половодье. Они бросились в торец стола и приподняли скатерть за углы. Но в этой страшной неразберихе торговец требухой Цезарь Грабид нечаянно навалился своей тушей на стол, и одна ножка отбросила копыто. Началась свалка. Потеряв равновесие, господа-спасатели повалились друг на друга, как костяшки домино. Их было восемь. Они барахтались среди черепков посуды и крупных рыбьих костей.
