Поэтому я заплакала.
А что? Мне вдруг стало так себя жаль. А тут еще лицо Матхотопа из сна всплыло. Кстати. Его тоже было жаль. Очень. И я разревелась за нас обоих. Да так со вкусом, навзрыд. Апони бы обзавидовалась.
— Келли… Маленькая моя… Ну… — виконт Уэйд тут же растерял боевой пыл, и теперь пытался придумать, как бы меня так обнять, чтобы и не сделать при этом больно.
Потом плюхнулся слева на дно палатки, уложил мою голову себе на плечо и стал сцеловывать мои слезы, бормоча какие-то нежности. Я даже не всё разобрала, потому что всхлипывала громко. Втянулась. Но теплые губы, объятия и слова сделали свое дело, и я успокоилась.
— Почему тебя так долго не было? — перешла я в нападение.
Конечно, это нелогично. Я помнила, что именно я сбежала. Но женщина я или оправдываться должна?
Уэйд немного опешил от моей наглости.
— Так ты про Альберта написала, чтобы мне скорости придать? — он слегка отодвинулся от меня, чтобы посмотреть мне в глаза.
Ха! И что он надеялся увидеть в моих бесстыжих глазах?
Мысль о подлом Берти уже не будила во мне эмоций. Никаких. Ну подлый. От подлых людей тоже бывает польза. И это не отменяет того факта, что Берти — подонок. Я так и сказала:
— Твой Берти — подонок.
— Подонок, — согласился Брайан. — Но он за это заплатил.
Внутри меня что-то дернулось. Это ДЛЯ МЕНЯ он заплатил. Это МНЕ он ничего не должен. Но я не была готова к тому, чтобы он испытывал то же самое.
— Как это, интересно, он заплатил? — возмутилась я.
— Ну, когда ты пожаловалась отцу…
— Я?! Я пожаловалась отцу?! — я вырвалась из объятий Уэйда и села напротив. — Как ты вообще себе представляешь?! «Папа, знаешь, я такая дура, что надо мной смеется вся школа. И весь Итон в придачу. Ну, и вся прилегающая Англия за компанию». Я со стыда заперлась у себя в комнате и две недели никуда не выходила. И ни с кем не разговаривала.
Брайан смутился.
— Келли, мэтр Рой был умным человеком. Он узнал, что случилось…
— Брай, отец решил, что у меня нервный срыв из-за подготовки к выпускным экзаменам, — втолковывала ему я. — Меня от этого срыва каждый день мозгоправы на дому лечили. Отец репетиторов для меня нанял от этой напасти.
— Келли, твой отец узнал, что устроил Ал, — упрямо повторил Уэйд. — И использовал всё свое влияние, чтобы сделать его жизнь если не невыносимой, то крайне неприятной.
Для меня это было потрясением. В который раз я испытала ощущение, что не знала своего отца. Совсем.
— Ну, и потом, — продолжал Брайан, пользуясь тем, что я ничего не могла возразить, переваривая услышанное. — Когда ты его в Париже добила…
— А что «в Париже»? — буркнула я. — Подумаешь, избалованному мальчику один раз в жизни отказали.
— «Всего лишь отказали»… — хмыкнул Уэйд. — Год беспробудного пьянства, наркотиков, разгромленных номеров, принудительная женитьба в итоге. Мне кажется, ты слегка недооцениваешь свое «всего лишь отказали». — Он умолк, а потом добавил: — Я тоже… заплатил.
Тут я совсем выпала из реальности, хотя и не была уверена, что в ней нахожусь. Уж слишком странным было мое состояние. Будто я не в себе. А смотрю на происходящее слегка со стороны. Шизофреническое немного состояние, на мой неискушенный взгляд.
— За что? — уточнила я.
— Не знаю, — пожал он плечами. — За то, что вовремя не остановил своего друга. Мы были мальчишками, Келли. Мы не думали о последствиях.
Это хорошо. Это правильно. Мужчина, испытывающий вину, в умелых руках подобен пластилину.
— Кстати, когда ты узнала, что мы с Кэмпеблом друзья? — спросил Уэйд, как мне показалось, напряженно.
— Вчера, когда стала искать о тебе информацию, — сообщила я, и на его лице проступило облегчение. Мелькнула мысль «я чего-то не знаю?», но растаяла, как снежок на Монмартре [2]. — А как же ты расплатился?
— Я загулял вместе с Альбертом и несколько раз попадался с ним на наркотиках, — поставил меня перед фактом Уэйд, и я стояла, точнее, сидела, и смотрела на него (на факт), как баран на новые ворота. — В последний раз папочке с трудом удалось замять скандал. И тогда ему в голову пришла гениальная идея. Он подключил связи, и сдал меня на пять лет по контракту в Буэнос-Айрес [3], в отдел Интерпола по борьбе с контрабандой наркотиков. Ему это показалось остроумным: я буду жить среди почти бесплатной наркоты и не просто находиться под неусыпным контролем, так еще и бороться с нею. Идеальное решение. После такого искупления меня будет нестыдно людям показать, — с каким-то печальным оптимизмом закончил Брайан.
— Подожди, — я попыталась дернуть правой рукой, осознала, что не права, и подняла левую, останавливая рассказ. — То есть ты не культурными ценностями там занимаешься?
— Уже ничем не занимаюсь, — непонятно чему заулыбался Уэйд. — Срок моего контракта истек на следующий день после нашего падения в сельву. Это было мое последнее задание: сопровождение наркокурьера в Венесуэлу, где его должны были арестовать.
— А наркокурьером был кто? — уточнила я.
— Погибший пилот.
— Которого отравили?
Бравый экс-интерполовец кивнул.
— А кто его отравил? — спросила я. — И зачем?
— «Зачем» — не знаю. Может, захотели избавиться от конкурента. Может, наоборот, рот заткнуть, чтобы своих не сдал. Это же Колумбия. Мы старались не задействовать местных, но всё равно информация могла просочиться. А вот «кто», могу сказать. Это наш Отавиу.
— Не похож Ферран на благородного камикадзе, — возразила я.
— Не похож, — согласился Брайан. — Поэтому ему никто не сказал, что именно он должен вколоть в бутылку пилота. Мне вчера весь мозг вывернули, заставив вспомнить мельчайшие подробности. Помнишь, что он сказал, когда стало понятно, что пилот отравлен?
— Нет.
— Он спросил: «А что, это не пищевое отравление? Разве пилот не посадит самолет?» Он думал, что препарат заставит пилота совершить вынужденную посадку. А когда понял, что его просто списали в расход, впал в истерику, бросился в кабину управления с проклятиями в адрес того, кто его послал, и отрубил винты. Это нас и спасло. Как объяснили мне вчера, именно благодаря этому самолет не взорвался.
— Ты хочешь сказать, что он специально?
— Не думаю, — помотал головой Уйэд. — Если бы он умел управлять самолетом, он бы его посадил. Нет, это была случайность. Нам просто повезло.
— И давно ты это знаешь? — уточнила я.
Знай это, я бы точно не поперлась никуда без вооруженного отряда сопровождения.
— Сегодня утром догадался. Когда мне прислали материалы по Феррану.
Отавиу приходится родственником одному из местных криминальных авторитетов, но вырос в Мексике. Это, кстати, объясняло его познания в английском. В Мексике английский знают лучше, чем в Колумбии. Отца его не так давно убили в разборках, мать вернулась на родину, и сынок попытался пристроиться в знакомый бизнес. Только оказалось, что здесь совсем другие законы. Ферран всем вынес мозг, а тут такая возможность убить двух зайцев. Точнее, снять с доски сразу две неугодные фигуры. Поэтому колумбиец был уверен, что нас искать не будут.
— А почему он сказал, что футболист? — не поняла я.
— А что он должен был сказать? «Я — Отавиу Ферран, колумбийский наркодилер»? — резонно ответил Брай.
— И по этой же причине ты сказал, что ты — биолог? — уточнила я.
— Не мог же я заявить: «Всем руки вверх, это Интерпол». Интерпол вообще арестов не совершает, кстати.
— В смысле? — не поняла я. — А как же бесстрашные борцы с международной преступностью?..
— Интерпол — это не «бесстрашные борцы», а кабинетные крысы. Клерки по вводу и обработке компьютерной информации. Это тоска зеленая! Если бы не регулярные вылазки на охоту, я бы зачах и покрылся плесенью, — пожаловался страдалец Уэйд. — Во-от, — протянул он и продолжил: — И, кроме того, я предполагал, что среди нас убийца.
— А мне почему всё не рассказал? — уточнила я.
— Келли, кто ты какая, я узнал только у могилы мэтра Роя.
