Ознакомительная версия.
«Что я делаю? — бегал заяц у нее в голове. — Почему я так делаю?»
Смех продолжался, нарушая разумные пределы времени.
— Психоз какой-то, вы не находите, доктор?
— Очень напоминает.
— А, выключайте. Пошли в столовую перекусим. Через сорок минут наше новое существо проснется.
* * *
Жрущий порося кругловатый мужик торчал уже по всей Москве, и ни одна экспозиция не повторялась: то он душевно откусывал от очередного куска, то совал его маленький остаток вместе с огурцом в рот, то надрезывал, и бесконечный порось не изменял свою волшебную аппетитность.
* * *
Госпожа Аугелла прибыла точно в срок.
— Пойдемте, сударыня. Наденьте халат. Доктор, вы готовы?
— Готов.
Свет в комнате только от камеры, в которой лежит молодая голая женщина.
Рост средний, хорошие пропорции, на голове короткие совсем черные блестящие волосы, нос слегка удлиненный, брови черные — длинные, не густые.
— Она уже просыпается. Доктор, откиньте колпак.
Веки женщины чуть поднялись и опять опустились.
Рот приоткрылся и остался таким.
Профессор чуть наклонился:
— Вы меня слышите?
— Да.
— Скажите что-нибудь.
Рот приоткрылся шире:
— Грепала я этот педи.
— Э… — профессор удивленно взглянул на помощника и на гостью.
— Она имеет в виду собачий корм «Педи грепал» — терпеть его не могла. — Превосходная Маргарита, профессор!
— Маргарита? — он только сейчас подумал, что и не знал имя собаки.
— Рута, Рота, Рита — по корням одно имя. А все должно происходить от родного. Ротвейлер — Рита Вейлер. Открой глазки, милая, и скажи, как тебя зовут.
Веки двинулись и открылись.
— Ресницы изумительные, — тихо произнес Борменталь.
Темные небольшие внимательные глаза.
— Меня зовут Маргарита.
— Умница. Теперь будь самостоятельной, вылезай из этого корыта, а Зина поможет тебе одеться. Пойдемте, господа, кинем чего-нибудь по такому случаю, — она проговорила в уже открытую дверь: — Зина, в прихожей большая сумка с одеждой.
Среди машин у длинного тротуара Третьяковской галереи стояла одна ничем не примечательная, так себе — фургончик для хозяйственных нужд.
Из фургончика шла трансляция непосредственно на Лубянку. И не просто, а в кабинет самого Катушева.
Катушев был умным человеком, и разумеется, как все люди такого рода, это свойство никогда не выпячивал. К тому же, имея немалый управленческий опыт, он знал, что большая часть проблем рождается из «суеты-сует» и сама собой исчезает в этой стихии — ломать копья, следовательно, где попало не нужно.
Утром он уже прослушал выступление лидера партии «Эх, Россия» Козулинского в программе «Еще сочка», потом шустрые журналисты показали очередной репортаж с родины «лидера» — далекого сибирского городка Забуйска, получившего, оказывается, свое название от того, что, купаясь в местной реке, Ермак Тимофеевич заплыл за буек.
А теперь Катушев слушал прямую трансляцию из квартиры профессора Рождественского и делал про себя выводы.
Нет, не те, совсем не те, которые стал бы делать обыкновенный, так сказать, человек.
* * *
Ришельевич с Полуниным встретились еще вчера вечером — тот сам позвонил, и с первых слов стало ясно — история одна к одному.
Решили, что деньги надо платить.
И надо… ах, господа, если вы думаете, что есть хоть один олигарх не связанный с авторитетами уголовного мира, если вы так думаете, господа, вы очень наивны.
Деньги сейчас заплатить, а потом вернуть их с прибавкой и со шкурами этих мерзавцев.
* * *
И откуда они взялись по Москве — добры молодцы и красны девицы — складно одетые, с надписями на груди «Эх, Россия!», улыбками радуют, здоровьем пышут: «Ну зачем ты пьешь пиво — выпей кваску». И хороший квасок, пробирающий. «Бараночку скушай!» Вкусная. «Не суй в рот вонючую сигарету, вот конфеточку съешь». Люди берут. «Не соситесь вы там у дерева, вам обоим противно, не вершите над плотью насилье».
Что Москва, по всей стране покатилось.
Катушев, разумеется, знал.
Удивительно, что Бурков еще не звонит.
* * *
— Посмотрите, какая прелесть!
Зина почти тащила за руку стройную брюнетку в светло-коричневом платье с коротенькими, разбросанными по голове волосами.
— Браво, Марго, Мессир будет очень доволен!
— Кто, простите?
— Возможно, вы познакомитесь, профессор. Хочешь, милая, с нами хлопнуть?
— Нет.
— Ты голодна?
— Нет.
— А чего ты хочешь?
— В Третьяковскую галерею.
— Денис Денисович, мы вместе пойдем.
— Пойдите, Зина. Вы, доктор Борменталь, тоже желаете присоединиться?
— Хотелось бы. Стыдно сказать, сколько там не был.
— Вот и чудно, — гостья встала из-за стола, — а я полечу по делам.
Она сделала два шага к окну, потом, словно опомнившись, повернулась к прихожей.
* * *
Вот, Бурков почти что в психозе.
— Это Смирновские бабки у них, вы, что, не понимаете?!
— Очень возможно, мы этот вопрос изучаем.
— Наезжать надо, а не изучать!
— Хотите, чтобы я послал спецназ на их штаб-квартиру?
— Вот именно! А с собакой что? С этим экспериментом?
— Удался.
— То есть очеловечилась?
— Вполне.
— И где она сейчас?
— В Третьяковской галерее.
— За ней наблюдают?
— Конечно.
— Когда отправите группу на их штаб-квартиру?
— Поздним вечером, это удобней.
В разговоре не прозвучало то, что оба знали, и что в Кремле очень бесило — добры молодцы и красны-девицы кроме полезных здоровью советов спрашивали и приговаривали: «А где денежки-то ваши, братцы? За границей они — тю-тю. Эк, заводики бы на них построить, профессиональное обучение молодежи при них…»
* * *
Капитан Вепрь ничего не боялся.
Кроме начальства.
И на предмет по его приказу оторвать кому-нибудь голову, не сомневался в себе ничуть.
Да и команда как на подбор — только морду подставь.
Упаковались в автобус и поехали по замоскворецкому адресу — шофер сам найдет.
А там — всех на пол, все бумаги — в мешки, и туда же жесткие диски с компьютеров и прочую мелочь.
Хорошо.
Выехали на Пятницкую.
Потом в переулок.
Еще в один.
Встали, капитан скомандовал: «На выход!»
Светящиеся окна офиса, козырек округлый над подъездом, по козырьку широкой неоновой полосой: «Эх, Россия!»
Капитан вышел, размял ноги, дожидаясь пока вывалятся остальные, и заметил сейчас только на крыльце под козырьком девицу-уборщицу.
Странная, однако, девица — водит шваброй какой-то, а сама в легкой шелковой юбочке, коротенькой очень, кофточка совсем открытая и… он присмотрелся — грудь без лифчика.
Темные пушистые волосы, вся какая-то… взял бы да съел.
Команда — он уже знал по секундам — стоит готовая сзади.
Девушка перестала мести и головка посмотрела на них.
— Ой, здрахуйте, мальчики! Это я по-украински. Меня Галю зовут.
Сзади послышались неположенные смешки.
Ветер непонятно откуда — капитан не почувствовал его на себе — ветер вздернул тонкую юбочку, поднял ее вверх, ножки, трусики… которые и не трусики почти вовсе… ветер, прикоснувшийся к этой прелести, дунул на капитана, и прямо в голову, голова на секунду потерялась в этом чудесном тепле… а еще через пару секунд капитан почувствовал, что с ним происходит нечто, как в подростковом сне лет двадцать назад, и оно… уже произошло.
Ветер пропал, девица стыдливо оправляла юбочку.
— Звиняйте, мальчики, ой, конфузно.
«Главное, чтобы никто не заметил — мелькало в голове капитана — мокро-липко, но не расставлять слишком ноги».
— А давайте я вам сведаю про Украйну — ридну мати мою.
Капитан был сейчас не против паузы.
— Яки у нас гарны дивчины, яки умелицы. Поглядайте!
Девица поставила швабру, и та установилась, как шест.
Обвилась вокруг, обласкала, а дальше пошло такое…
Капитан начал бороться с собой…
Стискивать рот…
А потом кусать губы — теперь в голове был не теплый ветер, а мучительно жгучий, рвущийся…
Рвущийся вниз!..
Он в бессилии от случившегося поражения издал какие-то звуки, предательски выдавшие его…
Нет, там сзади звуков раздавалось гораздо больше.
Переводя дыхание, капитан осторожно повернул голову — строй… его просто не было — кто-то тяжело дышал и сплевывал, некоторые неуклюже вытаскивали из пачек сигареты…
Девица откинула швабру-шест, и та словно улетела куда-то.
— Но с вами, мальчики, я не пойду. Как говорил Великий Кобзарь: не ходи Галю з-з москалем!
— И не ходи, — на пороге, пропустив ее в открывшуюся дверь, появился мужчина в форме охранника. — Виньтите отсюда.
Ознакомительная версия.
