Соседка, явно услышав этот крик, решительно поднялась с земли, сдвинула брови и, поигрывая стрелой, как палицей, двинулась в нашу сторону.
Серега, сильно наловчившийся стрелять из лука, шустро натянул тетиву и выстрелил по странному совпадению в ту же сторону. Я даже мяукнуть не успел.
Соседка второй раз плюхнулась жопой на чернозем, раздавила червячка и до икоты напугала группку муравьев. Решительности в ней чёта поубавилось. Сидя на попе и потрясая стрелами, она говорила про нас половыми терминами, соединяя их если не виртуозно, то весьма красноречиво.
Последнее, что я видел и слышал, залетая домой и держа под мышкой Серегу, — это брошенные мощным толчком стрелы, перелетающие через забор, и слова, которые знать ему еще было рано.
А вечером я читал на ночь Сереге сказку про трех братьев, которые тоже луком баловались. Дочитав до конца и закрыв книжку, призадумался. Судя по этому сюжету…
Бл! Что я натворил… Что я натворил…
Живет по соседству бабуля
А у нас во дворе-е-е,
есть бабулька адна-а-а,
Среди бабок други-и-и-и-их
всех гугнивей она-а-а.
(Песня такая)
Собственно, бабок у нас несколько, но такая — одна. Даже остальные бабки, собравшись в говорливую кучку, не пущают в свой круг эту старую отщепенку.
А почему? Да потому, что характера она несносного, тяжелого и гугниво-скандального. И не приемлют ее ни стар ни млад. Но ей все по хер, живет не страдает, подпитывается ежедневными скандалами с соседями и не соседями. Мимо в коридоре или по лестнице молча не пройдет. Или «ходют тут всякие, в углы ссуть» пробормочет, или «к Наташке-наркоманке шастють тут». Бабок соседских тоже цепляет: «Вырядилась, как проститутка из кина, корова старая» — это самое доброе и ласковое, что можно было услышать.
Были бы бабки поорганизованней, то заловили бы эту несносную Шапокляк да и вломили бы ей чисто по-бабски, костылями да протезами.
А так никто ее не трогает, ногами не пинает, в проктологическое путешествие не направляет. Живет бабка, скандалит в свое удовольствие со всеми, не разбирая ни чинов, ни званий.
В ЖЭК любит опять же ходить, права свои словами нестандартными и грубыми отстаивать. Но в ЖЭКе почему-то не любят, когда она к ним ходит. Там мужики культурные вежливо выслушают ее слова обидные, выпроводят культурно, сядут в кружок, поплачут друг другу в фуфайку за нелегкую свою долю и дальше работать. До следующего ее прихода.
В общем, персонаж весьма неположительный по своему поведению и мозгоипательный по своей натуре.
Неделю назад возвращаюсь с работы, настроение чёта хорошее, имеется желание творить добро и красоту, мурлычу песенку фривольную. В общем, настроение и срущий голубь — брат.
Проникаю в полутемный подъезд и натыкаюсь на эту самую бабушку-сколопендру.
— Поссать, поди, зашел? — предсказуемо заскрипела бабуля. — Или к Наташке-наркоманке?
— Дык, не знаю. Как масть пойдет, — хорошее так и перло из меня.
Но бабульке мое хорошее настроение как тигру плетку в жопу: «Ходют… Потом в лифте нассано… Чтоб вас… Всех нах…» В общем, ничего нового, но, блин, настроение начало чёта портиться.
А тут еще вспомнил, что ЖЭК, сволочь, воду горячую отключил, — и все. Чувствую, что щас еще немного — и бабуле горло сгрызу, а потом ЖЭХ снасильничаю.
Тут подъехал лифт. У лифта в последний день появилась странная особенность — он приезжал по вызову, но двери открывались только спустя полминуты. Фишка была новая, и еще не все жильцы к ней привыкли.
Узрев, что кнопка вызова погасла и лифт по звуку остановился на нашем этаже, бабка вся так напружинилась, чтобы заскочить первой. Но херушки. Двери не открывались.
— НассалиВлифте… ЛифтСломалиСукиОкоянные… — речитативом завыла бабка.
Помните рассказ, как пацан засунул проездную карточку в шапку и приложился лбом к турникету в метро? Турникет открылся… Люди крестились…
И я вспомнил. Улыбнулся нехорошо так, жалко — бабка не видела. Вздрогнула бы. Достал зарплатную карточку.
— Минуту, бабуля. — Я вежливо просочился к дверям лифта, вставил карточку в щель между дверями и провел сверху вниз. — Электронный замок поставили, — пояснил я охреневшей бабке, которая смотрела на меня как Робинзон на отпечаток ноги на песке.
Через секунду дверь открылась. Если до этого бабка еще немного сомневалась в увиденном, то тут еще поперло. И сволочи тут все, и геи со шлюхами, и про подъезд обоссанный, понятное дело. И про Наташку (ну куда ж без нее?), и меня зацепило мощным матерком, а ЖЭК так тот вообще потонул в витиеватых фразеоборотах. Зацепило немного правительство и депутатов. Но совсем немного. Так, на куёк послали мимоходом, и все.
— Э-э-э-э, там, — заверещала бабка, когда я собрался выходить на своем этаже, — а где карточки для лифта дають-то?
Я вспомнил про свое бывшее хорошее настроение, про сволочную бабку, про отсутствие горячей воды…
— В ЖЭКе, бабуль. Начальник сам лично выдает в своем кабинете, — и, подумав, добавил: — Но не всем выдает, надо взятку дать, рублей пятьсот, тогда выдаст. А без взятки полгода придется своей очереди ждать.
Бабка стояла в лифте, придерживая дверь, и сумрачно впитывала полученную информацию. Потом, видимо прикинув хрен к носу, решительно надавила кнопку первого этажа. Судя по всему, злобное бабулько не любила откладывать на завтра то, что можно выеbatь сегодня.
А назавтра руководящий состав ЖЭКа во главе с нервно трясущимся начальником стоял на первом этаже и ждал бабулю. Из ихнего разговора я понял, что стремительной бабке удалось вчера весьма разнообразно поиметь начальника, его зама и ни в чем не повинную секретаршу. Начальник ПТО и главный энергетик были выеbanы так, походя. Но тем не менее все присутствовали сейчас возле лифта.
Затем все долго демонстрировали бабке работу лифта без всяких ключей и карточек, заглядывали в глаза и убеждали, что ее кто-то сильно пошутил.
Бабка согласно кивала головой, хитро щурила глаза и приговаривала, дескать, ну да, ну да, пошутили. Я сама видела. Но денег я тебе не дам! Мне ключ бесплатно положен!
Трясущемуся начальнику ЖЭКа из подъезда помогали выходить совсем посторонние люди. Он почему-то икал, подрагивал головой и обещал совершить с бабкой некое не очень красивое членовредительство.
— Ничё-ё-ё, ничё-ё-ё, вам покажу!!! — бушевала бабка на крыльце. — Я вашему начальнику напишу, как вы тут над людьми издеваетесь! Вы у меня еще посмотрите!
Написала она или нет, не знаю. Но задумчивость лифта починили в тот же вечер. И дали горячую воду. Не знаю, наверное, совпадение.
Вы не поверите, но раньше, то есть в детстве, я занимался различными видами спорта. Не курил и не пил. Потому что пить и курить в шестом классе как-то не разрешалось. Ну а раз нельзя было пить и курить, то выбора не оставалось — только спорт. И бокс был, и волейбол, и баскетбол. Даже шахматы и то были. Но разговор не про них, а про коньки.
Каток в нашем поселке отсутствовал как класс, а вот в соседнем, находящемся за три километра, там он был. Крытый, с яркими фонарями под потолком, обогреваемый. Последнее было крайне важно, поскольку при температуре на улице под пятьдесят градусов минуса температура на корте держалась стабильно минус десять. Можно сказать, заодно и грелись там.
Как вы знаете — а если кто помоложе, то и не знает, — раньше с коньками была маленькая проблема. Коньков не было. Совсем. Точнее, было то, что называлось коньками, но вот на полноценные коньки они как-то не тянули.
Не, ну вы помните? Черные, из пупырчатой кожи ботинки, которые заканчивались сразу на щиколотке, и лезвия из непонятной стали, которые были приклепаны к этим ботинкам, наверное, стаей криворуких мартышек, да еще и в ночную смену перед Новым годом. Потому что такого косорылья я не встречал никогда. Ну, может, кроме ВАЗа.
Не поверите, но я видел коньки с непараллельными полозьями, приклепанными всего парой клепок, приделанными на одном ботинке ближе к носку, а на другом — ближе к каблуку. И как эталон советской промышленности — полозья, приклепанные задом наперед.
Понятное дело, кое у кого были и канадки, но это была такая же несбыточная мечта, как щас личный вертолет.
И я катался на вот таких уродах, а что поделать?
…— Серега!!! — сильнодецибельным воплем проорала мне в ухо телефонная трубка. — Серега!!! В комиссионке коньки лежат! Новые!
Это звонил Вадик.
Я чуть трубку не всосал от волнения. Не, поймите правильно, на краю земли в какой-то задроченной комиссионке продаются коньки! Тут и еды-то нормальной не всегда было, а уж коньки в свободной продаже — это вообще сродни приезду к нам на велосипеде большесисьной Саманты Фокс.
Быстро выцыганив у матушки три рубля, мы с друганом ломанулись в магазин. Он не обманул. Коньки там были. И не просто коньки, а коньки… конькобежные. То есть на обычных удроченных ботиночках были набиты конькобежные полозья. До этого такую красоту я видел тока лишь в кино.
