Ослы
За чтением газет я проводил досуг,
Когда услышал вдруг за дверью странный звук.
Я тотчас дверь открыл и вижу: на пороге
Стоит Осел. Да, да! – Осел четвероногий!
Откуда взялся он и как сюда попал?!
Я был в своем уме. Был трезв. И я не спал!
В квартирах городских ослов я видел многих —
В чинах и без чинов. Но не четвероногих!
Когда, придя в себя, я снова речь обрел,
«Чем вам могу служить?» – спросил я осторожно.
«А только тем, чтоб впредь не освещать нас ложно! —
С металлом в голосе сказал в ответ Осел. —
Вы в баснях пишете: «Один Осел когда-то…»,
А под Ослом имеете в виду
Тупицу, неуча, невежду, бюрократа.
И получается, что мы в одном ряду?!
Нам аллегории осточертели эти!
Мы честно трудимся. У нас есть тоже дети!
Не могут отвечать ослы и ишаки
За то, что среди вас пасутся дураки!..»
Осел закончил речь и вдруг исчез. Пропал!
Я выглянул за дверь – за дверью гостя нету!
Вернулся я к столу. Сел. Развернул газету,
И на одну статью мой взгляд упал.
Цитировалась в ней речь адвоката НАТО
На совещании известных малых стран…
Я басню сочинил: «Жил-был Осел когда-то…»
Хоть мог бы написать: «Жил-был один Баран…»
По выставке американской,
Что освещает быт заокеанский
(Но почему-то не со всех сторон!),
Ходил прелюбопытный посетитель,
До заграничного, видать, большой любитель —
То тут, то там прегромко ахал он:
«Ах, что за стильная модерная посуда!»,
«Ах, что за живопись! Законно! Мирово!»,
«Ах, сразу видно, что она оттуда!»,
«Ах, ах, абстрактное какое мастерство!..» —
Так, ахая под звуки рок-н-ролла,
Он наконец дошел до кока-колы…
Тут у него совсем вскружилась голова:
«Ах, до чего напиток ароматный!
Ах, что вы говорите, он бесплатный?!
Прошу, стаканчик! Нет, подайте два!..»
Американка вежливо подносит.
Гость пьет и хвалит. Пьет и снова просит.
Уж у него в желудке колотье,
А он знай льет в него заморское питье…
Чего греха таить! Любитель заграницы
Попал в палату городской больницы.
Бесплатно в ней лечился и питался,
Но этому ничуть не удивлялся,
А только требовал и на сестер ворчал…
Перед чужим он слепо преклонялся,
А своего, увы, не замечал.
У ресторана «Горная вершина»,
Где ждут курортников и шашлыки и вина,
С утра до вечера крутился тихий Пес.
Всем посетителям равно хвостом виляя,
На трезвых не рыча, на пьяного не лая,
Он повседневно здесь свое дежурство нес.
Пес откликался на любую кличку,
И это у него вошло в привычку:
Окликнут Шариком – он вмиг хвостом
вильнет.
«Эй, Бобик!» – он уже к чужой коленке льнет,
А сам глядит в глаза – глядит и не моргнет!
«А ну, Дружок! Поди сюда, собачка!»
Собачка тут как тут – и ей уже подачка:
Кидает чья-нибудь рука
То косточку от шашлыка
С кусочком сладкого, поджаренного жира,
То птичье крылышко, то просто ломтик сыра…
Нет, хлеба не искал курортный этот пес —
От хлебного куска он воротил свой нос…
Его собратья сторожат жилища,
На складах тявкают, врага по следу ищут —
Несут служебный долг, гордясь своим постом,
А этому милее кров и пища,
Добытые глазами и хвостом…
Любых мастей и видов тунеядцы!
Ведь это вы попали в басню, братцы!
Сорока запросто к Орлу домой ходила
(Что уж само собой довольно странно было.
Хотя не нам судить
О том, как жить орлам, с кем дружбу им водить,
Но в данном случае Сорока та была
Подругой юности сестры жены Орла…).
Орел, что в облаках над прочими парил
И в силу этого от жизни оторвался,
По прихоти жены с Сорокою общался,
Ей лично лапку жал и с нею говорил.
Сорока верещит, Сорока в курсе дел:
Тот – свил себе гнездо, а этот – улетел…
Орел в два уха слушает Сороку,
А у нее любое лыко в строку:
«Я слышала на днях, как Соловей поет.
Подумать только, с кем концерты он дает:
Как ночью на пруду заквакают лягушки,
Он начинает вторить им с опушки…»
«Ну, а Скворец?»
«Ах, это ли певец!
Сказать по совести, он только то и знает,
Что каждую весну скворечники меняет…»
«Что скажешь про Дрозда?»
«Признаюсь, не тая,
Как осень, так глядит в заморские края…»
Сорока верещит без всякого стесненья —
Орел о птицах формирует мненье…
Иной, что мнит себя на должности Орлом,
Таких наушниц держит под крылом!
Как будто до сих пор живя с соседом в мире,
Вор как-то раз в соседский двор проник
И «фомкой» выломал замок в чужой квартире,
Но был с поличным взят за воротник.
«Зачем ты перелез через чужой забор?!»
«Калитка у тебя, сосед, была закрыта!»
«А для чего в дверях ты выломал запор?»
«Я не имел ключа!» – гласил ответ бандита.
Родителям своим беспечный ученик
В один прекрасный день торжественно и лично
Дал обязательство учиться на «отлично»,
Но продолжал вести себя обычно
И хуже этого: не открывая книг…
Две «двойки» тут как тут. Испорчен весь дневник!
И вот, естественно, боясь головомойки,
Он переделать их сперва решил на «тройки»,
Но, призадумавшись, предвидя дома крик,
В предчувствии, возможно, даже порки,
Он переделал «тройки» на «пятерки»
И, радостный, перед семьей возник…
Он слышит похвалу, его ведут в кино,
Он ест пирожные за папин счет в буфете…
И вот уже он вырос!
Пьет вино,
В кругу почетном сидя на банкете,
О нем статья, его портрет в газете,
Он, к сожаленью, даже награжден…
Я узнаю его:
Очковтиратель – он!
Он так же переделывает «двойки»,
Дав обязательства по стройке и по дойке.
Друзья! Товарищи!
Прошу вас, будьте зорки:
Умейте отличать, где «двойки», где «пятерки»!
Аврал на мебельно-фанерном комбинате!
На видном месте вывешен приказ:
Вне плана выполнить к определенной дате
В масштабе области почетный спецзаказ!..
Приняв наряд, ведущий мастер цеха
Сам отбирает бук и высший сорт ореха,
Шлет в распиловку лучшие пеньки.
В конструкторском бюро горячие деньки:
Эскизы, выкладки, расчеты, копировка…
Модель представлена. Модель утверждена
И в производство спущена она.
Теперь идет в цехах – пригонка, фанеровка,
В двенадцать рук, в две смены полировка,
Умельцы варят специальный клей…
Заказ готов! Бухгалтеру неловко,
Что себестоимость его пятьсот рублей!..
На мебельно-фанерном комбинате
К намеченному дню две новых спецкровати
Заказчику сданы
За полцены…
Спит на одной из них лицо мужского рода,
Не оправдавшее доверия народа,
И, как ни странно, даже смотрит сны
В масштабе области, под мерный храп жены.
Тот, кто по праву занял видный пост,
Тот, как павлин, не распускает хвост.
Ему не нужно спальни заказной —
Он в нашей жизни ищет смысл иной!
А тот, кто думает, что он незаменим,
И ценит лишь того, кто пляшет перед ним,
Тот, несмотря на пост высокий свой,
Чванливой тупости для нас пример живой!
Бездумной, легкомысленной Синице
Однажды довелось поехать за границу.
Попав в заморскую среду
И оказавшись на виду
У иностранных какаду
И у павлинов с пышным опереньем,
Синица стала с непонятным рвеньем
Чернить родной свой лес.
К Синице тотчас был проявлен интерес:
В ее родном краю
Пока что у нее не брали интервью, —
А здесь вокруг скрипят чужие перья,
Колибри у нее автографы берут…
Синичка верещит: «Уверена теперь я,
Что по достоинству меня оценят тут!»
От лести у нее «в зобу дыханье сперло»,
И из нее такое вдруг поперло,
Что даже Попугай – столетний старичок —
Ей бросил реплику: «Попалась на крючок!»
Шакалу новый пост пришелся по душе:
Отныне он – посольский атташе.
А получил он назначенье это,
Поскольку с детства острый нюх имел
И в прошлом вел «отдел чужих секретов»
По министерству разных странных дел.
Упаковав дорожный чемодан,
Он прибыл, так сказать, в одну из дальних стран…
Посольский штат подобран был отменно:
Советник – Крокодил, в секретарях – Гиена,
А сам посол… Опустим данный ранг —
Допустим, что посол там был… Орангутанг!
Аккредитованный по всем статьям, Шакал
Стал носом землю рыть.
Но что же он искал?
То на чужом дворе окажется «случайно»,
То вдруг заглянет за чужой забор, —
Ему нужна хоть маленькая тайна,
И раздобыть ее мечтает он, как вор,
Ему любой секрет не терпится добыть…
И как-то, проявив особенную прыть,
Он сунулся туда, где хвост ему прижали!
«Шакал не виноват! – в посольстве завизжали. —
Он – дипломат! Он занимает пост!..»
Короче говоря, заморское посольство
Активно проявило недовольство.
Но у Шакала был в капкане – хвост,
А в объективе был – секретный мост!
Что ж, дипломатам некоторых стран
Полезно иногда напомнить про капкан.
