Когда Куликов принес домой получку, жена недосчиталась двадцати рублей.
— Где деньги? — с тревогой спросила она мужа. — С каждым месяцем ты приносишь все меньше и меньше. Признайся: тратишь на женщину?
— Да что ты, нет у меня женщины, — испугался Куликов, — я даже на обедах экономлю. Все дело в традиции… — И он рассказал о прошедшем дне.
— Подыщи себе работу в другом месте, — категорически сказала жена.
Через неделю Куликов зашел в находившийся по соседству отдел снабжения макаронной фабрики.
Инспектор по кадрам внимательно выслушал его, напоил чаем.
— Плановики нам нужны, — заинтересованно сказал он. — Завтра оформим. Да, кстати, у вас есть с собой деньги?
— Зачем? — удивился Куликов.
— У Петруниной растрата. Собираем по пятерке.
Куликов вышел, не попрощавшись.
Наконец-то мечта наша сбылась — окончили училище и попали в драматический театр.
— Мы вас принимаем в труппу, — сказал режиссер. — Скоро я закончу пьесу. В ней есть две захватывающие роли. Бессловесные, правда. Но глубоко волнующие нас. Роль наших современников. Ценных работников. Скромных тружеников. Короче говоря, роль уборщиц. Согласны?
— Но мы же мужчины?
— Чепуха! — обрадовался чему-то режиссер. — Гример сделает из вас премилых старушек. А пока достаньте где-нибудь тряпки и начинайте репетировать.
Мы начали репетировать. Ползали по полу и терли его сухими тряпками изо всех сил.
— Вы не ползайте, как малые дети, — учил нас режиссер. — И не просто трите пол. Смачивайте его водой, как следует выжимайте тряпки и только после этого насухо протирайте. Неужто вы не знаете, как это делают настоящие уборщицы?
Мы учли все замечания. Пол в кабинетах стал что надо.
— Вы неплохо справляетесь с ролью, — похвалил нас режиссер. — Ваши уборщицы получаются зримыми. Трактовка образов, можно сказать, профессиональная.
— Это паше призвание, — сказали мы, бессильно опустив руки.
— Тем более, дорогие мои! — режиссер поддержал нас за локти. — Но не надо снижать темп. Надо расти творчески. Подниматься выше. Накапливать опыт. Попробуйте это сделать, поднявшись на бельэтаж, в амфитеатр. Покажите своих героинь в каком-либо современном решении. Например, отбросьте тряпки, работайте лентяйками. Смелее, бабуси!
Мы начали репетировать. Приспособления нам понравились. Мы не ползали, как прежде. Не лазали, кряхтя и охая, под столы и кресла. Все процессы по ликвидации пыли проделывали в приличных позах.
Вскоре режиссер вызвал нас к себе и сказал:
— Молодцы! Но вы губите свое призвание. Вы не даете возможности раскрыться ему полностью. Попытайтесь проявить его в ложах верхних ярусов. Там черт ногу сломит. И запомните: ваше перевоплощение в местах, далеких от сцены, — залог будущего успеха в спектакле.
Мы продолжали перевоплощаться. Облазали все ярусы. Добрались до галерки. Весь театр сиял, как новенький. На нас смотрели с почтением, словно мы стали заслуженными артистами. Популярность наша росла. Осталось только помыть сцену и покорить зрителя.
— А ведь с чего все начали? — удивился режиссер, встретив нас у входа в театр. — Тряпку не могли отличить от лентяйки, лентяйку — от пылесоса. Крепкая у вас хватка. Ши-и-рокий размах. Скоро вот начнут стелить паркетный пол, и я обещаю в следующей пьесе приберечь для вас роль полотеров. Согласны?
— Ага, — сказали мы.
— Ого! — еще больше подивился режиссер. — Да вы и выражаться-то уже начали, как уборщицы. Ну, я вижу, вы здорово вжились в образ!
— Стараемся! — сказали мы, по привычке поднимая с пола какую-то измятую и очень пожелтевшую бумажку.
Развернув, мы прочитали в один голос объявление: «В театр срочно требуются уборщицы».
«И пусть умру», — писал поэт
В семнадцать лет.
«Я полон силы роста», —
Писал он в девяносто.
Когда бы разобраться с толком,
То стало б ясного ясней:
Зачем пугать нас
Серым волком?
Ведь серый человек
Страшней.
Не грешно бы
в памяти хранить
Тем, кто любит
Часто выступать:
Высшее искусство говорить —
Это и умение молчать.
Никуда не денешься от фактов…
Делается грустно и смешно:
Мальчики играют в космонавтов,
Взрослые мужчины — в домино…
Директора я разнести собирался,
К собранью два месяца факты копил,
И сам не пойму, отчего воздержался…
Ах, да: он в докладе меня похвалил.
Перевод с башкирского Е. Ховива
Как только закрылась дверь правления колхоза, полные тревоги глаза бухгалтера уперлись в председателя:
— Горит! — проговорил он, тяжело вздохнув. — Загляни-ка в свой список, может, кого-то упустили.
Председатель пробежал глазами по бумаге, которая белела перед ним на столе, и крикнул рассыльную:
— Эй, Шамсикамал-апай!
Из соседней комнаты показалась пожилая женщина.
— Слетай-ка мигом на ферму, скотника Якшыгула позови. Только побыстрей, чтоб одна нога здесь, а другая — там!
Спустя некоторое время скотник Якшыгул уже стоял перед начальством.
Председатель усадил его в кресло:
— Якшыгул-агай, весь год все в работе да хлопотах. Устаешь, наверное?
— Как не уставать, ведь это же работа, а не гулянка.
— Поди, и отдохнуть порой хочется?
— Рабочему человеку без отдыха никак нельзя…
Услышав эти слова, председатель страшно обрадовался. Он вырвал из рук бухгалтера листок бумаги и протянул его Якшыгулу.
— Тогда получай.
— Что это?
— Путевка в дом отдыха. Деньги до копейки уплачены. Теперь дело только за тобой.
Якшыгул повертел в руках путевку:
— В дом отдыха? Что же я там буду делать?
— Ничего там не надо делать, Якшыгул-агай, будешь отдыхать да и только.
— Целых полмесяца без дела — разве мыслимо? Не смогу я. Не выдержу.
Председатель кинулся убеждать Якшыгула:
— Думаешь, там нечем заняться? Для легкой разминки в волейбол можно или в баскетбол. Захочешь попотеть — гоняй футбол. Для сидячего развлечения — шашки есть и шахматы. А самое лучшее удовольствие — это забивать козла!
Терпеливо выслушал Якшыгул председателя да повел совсем не в ту сторону:
— Нет уж, брат, где видано, чтобы рабочий человек целых две недели бил баклуши. Откуда я выкрою столько времени? Отел вот вскорости начнется…
— Найдем тебе замену, Якшыгул-агай. Саляха можем поставить.
— Лежебоку несчастного? Ведь он же в семь утра с постели подымается. Всю скотину колхозную загубит. Нет и нет, и не уговаривайте!
В полной растерянности председатель с бухгалтером уставились друг на друга.
— Что же нам прикажешь делать, Якшыгул-агай? Сгорит же путевка, а за нее колхозные деньги уплачены.
— Того же Саляха вон и пошлите. Все одно толком не работает. Ни шерсти с него, ни молока.
— Так он же только что вернулся. За тракториста Абдуллу отдыхал.
— Ну и что с того? Пусть снова едет. А то ходит тут каждый божий день, всем глаза мозолит, аж смотреть тошно… Ну ладно, я пошел, меня дела ждут. Будьте здоровы.
Дверь за Якшыгулом безнадежно захлопнулась. Охваченные тревожной думой, председатель с бухгалтером снова поникли головами.
— Сгори-и-ит же! — наконец тягостно промычал бухгалтер. — Чем деньгам колхозным пропадать, может…
— Правильно! — встрепенулся председатель, обрадованный, что его поддерживает и финансовый страж. — И я того же мнения. Шамсикамал-апай! Слетай-ка мигом за Саляхом. Только побыстрей, чтоб одна нога здесь, а вторая — там!..
Перевод с башкирского С. Сафиуллина
У меня, к примеру, сын есть, Вася. Таких оболтусов, как он, поискать надо. Честное слово.
Семь лет стукнуло, он в школу пошел. Вдруг меня туда вызывают. Учительница Лидия Павловна, у которой я сам в свое время в первом классе учился, мне говорит:
— Я с тобой, Петров, маялась-перемаялась, а уж с твоим сыном просто не знаю, что и делать. Ничего-то он у тебя не знает! Ей-богу! Весь в отца пошел!
Ладно… Я домой вернулся, жене все объяснил и у Васьки спрашиваю:
— Ты почему, балбес, на уроках ворон считаешь?
А он мне:
