Ладно… Я домой вернулся, жене все объяснил и у Васьки спрашиваю:
— Ты почему, балбес, на уроках ворон считаешь?
А он мне:
— Я, папа, никаких ворон не считаю.
То есть, врет родному отцу.
Стал я ремень искать. Тут жена ввязалась.
— Как же, — спрашивает, — мой Вася будет ворон считать, если он считать не умеет?
Ладно… Стал я сына учить. По ночам во сне математику вижу, а букварь наизусть выучил, как стихи любимого поэта. Спроси меня, на какой странице «Маша ела кашу» написано, я вам точно отвечу, не ошибусь.
Ладно… Перешел я с сыном во второй класс. Стихи, правила разные учу, задачи решаю, как орешки щелкаю. А почему? А потому, что, бывало, Ваське какую-нибудь задачу объясняешь-объясняешь, да сам-то ее и понимать станешь.
Но я к чему это говорю? Да к тому, что верно в книгах пишут, будто мужчины к сорока годам в самом расцвете творческих сил находятся. Я это вам примером докажу. Жизненным.
Читали во вчерашней газете про Иванова, токаря из нашего цеха? Дескать, он стал рационализатором, совершенствуется с каждым днем и все такое прочее.
А что в этом удивительного, товарищи? У Иванова-то сын Петька есть. Пока он с Петькой маялся, так, считай, сам десять классов во второй раз закончил. Петька, известно, на четвертом курсе политехнического института сейчас, так, считай, что и отец скоро высшее образование получит. Неудивительно, что про Иванова в газетах пишут.
И я Ваську в институт пошлю. Пусть ходит. Диплом получит, семью заведет, а там, глядишь, по-настоящему за учебу возьмется, как я сейчас.
Шла научная конференция. Какой-то товарищ монотонно и вяло рассказывал о сушке продукции с применением спутника. Спутником была обыкновенная бумага, при помощи которой предлагалось сушить морковь и картофель. Бумага способствовала сушке. Докладчик убедительно доказывал, что так сушить сельхозпродукты — в два раза быстрее.
Сидящие в зале терпеливо дремали. Но вот на трибуну вышла молодая женщина. Тема ее выступления звучала солидно: «Обработка продукции токами высокой частоты».
Мой сосед сладко зевнул, я поплотней устроился в кресле и прикрыл глаза руками.
— Наши опыты проводились, — начала звонко докладчица, — в специально оборудованной камере. Для опыта бралась… — она слегка запнулась, — нормально упитанная курица. Термообрабатывали ее токами высокой частоты до получения зажаренной корочки.
В зале оживились. Кто-то сзади меня крякнул.
— Хороша, — сказал мой сосед, который уже не зевал. Было непонятно, относится это к курице или к докладчице.
Когда сообщение кончилось, посыпались вопросы.
— Скажите, а специи к курице добавлялись? Ну, там, перчик и так далее?
— Добавлялись постольку, поскольку это влияет на режим термообработки.
— Как определялась готовность продукции?
— По вкусу.
Бледненький узколицый мужчина задал вопрос:
— Кто проверял готовность продукции?
— Лаборант. Петя встань.
Встал щекастый упитанный парень, молча склонил голову и сел. В зале раздались аплодисменты.
— Сколько проводилось опытов в день и каковы штаты лаборатории?
— До десяти опытов. В предпраздничные дни до пятнадцати. Штаты — десять сотрудников.
— А вакантные места в лаборатории есть?
— Товарищи, — запротестовал председатель собрания, — прошу вопросы по существу.
— Ничего, — сказала докладчица. — Когда мы сообщили результаты работы по термообработке индейки, вопросов было еще больше.
Лекарств стало так много, что для некоторых из них еще и болезней не придумали.
Первыми секрет изобретателя стремятся узнать его соавторы.
И самовыражение бывает нецензурным.
Подбирай кадры с таким расчетом, чтобы они на улице не валялись.
У людей, не любящих мыслить, много единомышленников.
Папироса — это пистолет дулом внутрь.
Городской транспорт всегда удобен тем, что на него можно сослаться, опоздав на работу.
На врачебных конференциях идет разбор больных, которых не удалось собрать.
Часто пить за здоровье — нездорово.
Семен Филиппович «проголосовал», но огромный двенадцатитонный самосвал не остановился, а продолжал карабкаться на подъем. Тогда Семен Филиппович погнался за машиной и побежал рядом с передним колесом, делая шоферу знаки в духе сигнальной флотской азбуки.
С высоты своей кабины шофер абсолютно спокойно смотрел на всю эту самодеятельность, пока в жестах изнемогавшего пешехода не появилось нечто принципиально новое. Тогда он резко затормозил и, перекрикивая шум работающего дизеля, спросил:
— Пол-литра, говоришь?
— Она самая. А как же, — завопил Семен Филиппович. — Она самая, родимая, чтоб ее черт взял!
— А что надо?
— Машину грунта вон к той даче!
Шофер посмотрел, куда ему показали, и сказал:
— Завезу! Жди!
…Через полчаса шум дизеля послышался у ворот дачи. Хозяин выбежал за ограду.
— Рули сюда, дорогой! — закричал он и заплясал на кромке большой ямы.
Засыпать рытвину было делом секунды. Под шелест наличных даже мелкий шабашник достигает выработки передовика производства.
Пока самосвал опускал кузов, Семен Филиппович выделывал танцевальные па вокруг машины и приговаривал:
— Хорош! Хорош!
Потом он вошел в дом и вынес шоферу… рубль. Это был редкий случай нарушения трудового соглашения! Обычно в делах с пониженным уровнем совести высокие договаривающиеся стороны не увиливают от выполнения своих обязательств.
— Речь шла о полбанке, — угрюмо сказал шофер.
Семен Филиппович только засмеялся и так объяснил свое коварство:
— А тебе ведь один хрен, куда ездку делать. Ко мне даже ближе, чем до отвала. Еще за экономию горючего премию получишь.
Это было верно, и шофер не нашелся, что сказать. Он молча пошел к машине.
И тут Семен Филиппович допустил некоторый перегиб. Он почувствовал себя настолько свободно в этой психологической «войне нервов», что когда самосвал разворачивался и они последний раз встретились с шофером глазами, он послал ему воздушный поцелуй. Это было зря. Недаром говорят, что скромность украшает человека. Семен Филиппович убедился в этом в тот же день после захода солнца…
Итак, когда солнце село и вечерняя мгла окутала окрестные холмы, наш герой проснулся от знакомого рева машины. По окнам полосовал яркий свет фар.
— Что такое? — спросил себя владелец дачи. — Куда это?
И тут же понял: к нему. Сквозь стены до него донесся шум великих работ. Вот самосвал дико взвыл, потом что-то крякнуло со скрежетом, так что вздрогнул фундамент дома, и снова завыло вроде как бы облегченно.
Семен Филиппович почувствовал неладное. Он быстро оделся, открыл дверь и выбежал во двор. Машина, судя по звуку, удалялась. Он толкнул калитку, но она открылась только наполовину, снаружи что-то мешало. Семен Филиппович протянул руку в темноту и нащупал перед собой огромный камень… Он выбрался наружу и, охлопывая руками монолит, стал его обходить. Это продолжалось целую вечность. Когда он закончил кругосветное путешествие, стало ясно: вплотную к воротам дачи был сброшен с самосвала гигантский кусок скалы.
Семен Филиппович мысленно подсчитал предстоящие расходы на взрывников, на экскаватор и пробормотал, плача и восхищаясь:
— Тонн пятнадцать, наверное, не меньше, приволок, асмодей! Гробят технику, паразиты!..
Мысли начальника цеха Антона Петровича были прерваны стуком в дверь. Вошел вихрастый, энергичный молодой человек.
— Я к вам, — начал он прямо с порога. — Говорят, вам мастер нужен. Хотелось бы предложить свою кандидатуру. Кстати, у меня документик имеется соответствующий.
Он открыл ярко-желтый портфель и, бережно развернув несколько газет, извлек диплом.
Антон Петрович посмотрел диплом и подумал: «Много вас сегодня уже было, и молодых и энергичных. А толку-то…» Затем, посмотрев в сторону отложенной книги, спросил:
— Может, вы слышали о проверке способностей с помощью тестов? Позвольте предложить вам пару вопросов?
«В ногу со временем шагает старик», — подумал молодой человек и утвердительно кивнул головой.
— Записывайте. От пункта А к пункту Б… — начал размеренным голосом Антон Петрович. Чувствовалось, что тест ему был давно знаком и порядком надоел.
Записав условие задачи, молодой человек начал быстро писать. Замысловатой вязью ложились на бумагу математические формулы. Интегралы. Числа теснились, стремительно росла на столе гора исписанных листов.
