Предварительно проверив, ничего ли не осталось подозрительного. С собой я забрала и те камни, которыми попало Нире, и сбросила их в пропасть. А то тэйвонту в самом буквальном смысле могут унюхать кровь и орудие убийства. Если и не сейчас, то после урагана при тщательном расследовании точно. Вспомнив, что одна стрела ударилась в стенку, я нашла и ее. И даже затерла камнем след стрелы о камень…
Душа моя ликовала! Перекинув по-новому веревку через штырь отлетевших жалюзей так, чтоб ее можно было вытянуть отсюда (я накинула ее с обеих сторон) я еще раз проверила прочность штыря на вес и тщательно осмотрела замок вверх — нет ли чьей головы. Нет. Я взглянула вниз, но низ скрывали потоки снега, смешанного с дождем, бившего камнями и песком по лицу, работавшего как пресс.
Зато ничего не видно…
И бесстрашно шагнула в сошедшую с ума пропасть…
Ничего. Я шла по ней. По отвесной стене. Правда, как говорят, при помощи веревки. Читаю стену со словарем… Но я держалась даже на вертикальной плоскости балкона! Правда, иногда ветер чуть ослабевал, и тогда мне становилось плохо, но тут я страховалась веревкой. Ниру я пока захватила с собой, поскольку пусти ее тут, и она могла зацепиться при таком ветре где-то за скалу. А мне почему-то хотелось, чтоб она попала в воду. А не на скалы, бедняжка. Она может зацепиться за скалу и не разбухнуть…
Быстро передвигаясь по вертикальной стене замка, прижимаемая к ней ураганом, я приблизилась к нижнему краю замка и быстро прыгнула на саму основную скалу вместе с трупом на плечах, страхуясь веревкой. Теперь даже из окон замка меня никто не мог видеть, ибо он нависал козырьком надо мной. Осваиваясь, я быстро придвинулась на веревке к краю пика и выпустила Ниру. Ураган подхватил ее с моих рук.
— Прощай! Ты стала мной. Плохо, что я не знаю своего имени. Я бы дала его тебе.
Я почему-то разговаривала с ней как живой, расхаживая по вертикали, страхуясь натянутой веревкой. Вот… Вроде поняла, что к чему. Я всегда быстро училась.
Впрочем, затягивать нельзя. Не дай бог тэйвонту что-то заподозрят. Ураган держал меня достаточно на поверхности.
Ну что ж, пора. Начинается бег в пропасть. В предвкушении бешеной минуты ноздри мои раздувались, но вместо страха сердце, как всегда, почему-то охватывало полное, холодное, пьянящее спокойствие. Куда-то ушел ужас и страх.
Не оставалось ничего, кроме цели. Все остальное ушло на второй план, отодвинулось. Нерушимое, абсолютное спокойствие заполнило меня до самых кончиков пальцев…
Ну, с Богом! Пошли! Вытягивая веревку (один конец я отпустила, и она не держала) и чуть пользуясь ее скользящим сопротивлением о паз, я, все убыстряясь, двинулась вниз…
Если б кто-то в этот момент взглянул вниз, он подумал бы, что сошел с ума.
Бешенными, чудовищными скачками, нереальными, словно сон, среди урагана по скале двигалась легкая тень, бежал человек по вертикали. Дора.
Человек? Тень? — Ужас!
Почему-то тело мое яростно отвечало на мысль холодной, даже абсолютной хирургической точностью, подчиняясь любым приказам обостренного до невозможности сознания. Все стало как-то легко. Может, я умирала? Приказы сознания шли непрерывно, реагируя со скоростью молнии и меняющейся обстановки.
Будто обстановка и моя реакция были зеркальные танцоры. Мысль была слита с движением, а часто движение опережало и мысль. Передо мной осталась лишь дорога, осталась на всем белом свете лишь одна дорога, внезапно меняющаяся и требующая мгновенных решений. Я куда-то ушла… Я дорого? И ничего, кроме этой бешено кружащей дороги. Дороги вниз? Вверх? Все силы, духовные и физические, были нагнетены до предела и сосредоточены лишь на этом пути. И всех его миллионах непрерывно меняющихся условиях. Все остальное ощущалось сейчас приглушенно, как бы в другой вселенной, где-то далеко, но в то же время остро и тонко. Я словно переместилась в иной, сказочный мир, где были только точные прыжки, мгновенная реакция, уходы, перекаты, повороты, мгновенные рывки, приседы, где важным и приносящим удовлетворение казалась только точность мышц и мгновенность реакции. Я отключилась. Я реагировала бессознательно. Легко.
Напряженно. Освобождено. Я не думала. Я давно не думала. Я сама была мыслью, ситуацией, мгновенно отражающейся во мне точным ударом, холодным движением. Я жила ими! Было какое-то безразличие ко всему, кроме того, что лежало передо мной. И в то же время восторг и наслаждение своей ловкостью, беспощадной точностью движений, опасностью, самим процессом мгновенного принятия смертельно опасных решений. Восторг перед бешеным напряжением, когда не знаешь, что тебя ждет за поворотом, за следующим мгновением времени и необходимость вспышкой тут же найти выход…
Я, наверное, навсегда запомнила этот бег в бездну, бег по вертикали… Это ощущение полета… Когда легко, ликуя, как сказочная могучая фея, сбегала по могучему пику.
Впрочем, это были эмоции. На самом деле, под поверхностной шапкой, внутри, там, где был стальной стержень духа, я была тогда безжалостной и холодной, расчетливой как машина. Каждое движение было просчитано. И вовсе не легко я бежала — давящий воздух был вязким, как водяной поток. И при этом удивительно коварным и непостоянным, зыбким и предательским, на который нельзя было спокойно опереться, ибо он мог опасть в одну секунду. И ты летел в пропасть.
А как вам прыжки над "землей", в которых твоя скорость ускоряется, а не падает? Хорошо, хоть плотность воздуха была такова, что замедляла полет. Но приходилось быть гибким и подвижным как ртуть, мгновенно дергаясь в разные нужные направления, иначе ты мог просто покатиться вниз, закрученный бешеным ураганом, и, набирая скорость, стать шальным снарядом.
И при этом я не бежала прямо, а делала зигзаги, двигаясь под углами, ибо надо было сбить скорость и ослабить силу притяжения бездны, и при этом оббегать различные "овраги", "ямы", "пропасти" — скала оказалась вовсе не такой гладкой и ровной, как полигон.
И восторг, безумный восторг, захлестывавший поверхность железного холодного и хладнокровного бойца внутри… Впрочем, мне казалось, что именно это проявление словно самостоятельного холодного и мощного мужества, и вызывало бешенство радости в моем "я". Эта диалектика создавала безумное колесо радости и восторга, радости мощи, мужеству и своим хладнокровным силам…
Меня бросало порывами на скалу и острые камни, я иногда угрожающе надолго зависала в воздухе, чуть ураган слабел, и прыжки по вертикали приобретали характер открытого падения, становясь чудовищно длинными. Слава Богу, дважды обошлось. И тогда приходилось гасить скорость, резко сбивая направление на перпендикулярное. И молить Бога, чтоб не соскользнула нога. Иначе… Ведь бежал ты все время под углом к поверхности. Иначе смерть…
Какое-то озарение настигло меня… Ну и пусть я умру! Я не боялась! Я почему-то смеялась…
Сознание, казалось, само ловило малейшие извивы и опоры для ног, малейшие подозрения и изменения, чтобы отреагировать мгновенно. Часто я ловила себя, что предугадывала их неведомо каким образом, и действовала до того, как они произошли… Но страха не было. Страх смерти отсутствовал абсолютно. (Впрочем, когда это я боялась?) Вместо него было чувство единения со всем миром, какое-то кристальное, пульсирующее внутри ощущение чистоты и озарения.
Озарения мужеством. Которое словно было основой вселенной… И которая радовалась ему во мне, веселой и бесстрашной дерзости, как улыбаются первым шагам малого ребенка… Она меня поддерживала!!! Было ощущение что Вселенная, как живая, помогала мне.
Я была холодна, расчетлива и бесстрашна; я была упоена и совершенно поглощена битвой. Я была счастлива…
Я пожинала сладкие плоды тренировок…
Все это заняло слишком много времени, чтоб описать, но на самом деле заняло считанные десятки секунд. Сколько надо, чтоб пробежать три сотни метров?
Причем гигантскими прыжками? Это просто время затянулось для меня, даря ощущения длительности и полноты жизни.
…Вязкая патока, а не воздух. На самом деле ураган требовал всей силы ног и рук, чтобы бежать под его давлением, как пьяная под переменными течениями воды, словно перебираясь вброд через реку. Задачка ужас, и хорошо еще (вторая часть дико об этом жалела, но я засунула сумасшедшую подальше) что сей мерзан длился недолго.
Да, лишь секундами исчислялся этот спуск, когда я "выбежала" по дуге на усмотренный сверху мыс, где тридцатиметровой высоты скала в единственном месте выдавалась недалеко в море. Меня могут спросить — а для чего было огород городить, если скала замка все равно окружена острыми непроходимыми рифами, над которыми неистовствует прибой, кроша перекатывающимися камнями все живое и неживое? Все равно ведь завтра меня нашли бы, живую или мертвую? Просто шалила от распиравшей энергии жизни?
