– Как правило, они все становятся пастухами. Но вы не думайте... Для того чтобы стать хорошим пастухом, нужен особый склад ума и образование. Пастух не баран. Вернее, один какой-то пастух и может быть бараном. Но ни один баран никогда не сможет стать пастухом!
Такую мудрость вождь вывез явно не из Кембриджа. Интересно, и поговорку подобную я слышал у крестьян племени майя. Как много общего между племенами в Африке и в Южной Америке! Прежде всего и те, и другие хранят какие-то секреты. Причем и те, и другие не знают, какие секреты они хранят и для кого. Не могли же майя сами соорудить тысячи лет назад обсерваторию для наблюдения за звездами, в то время как у них не было даже колеса, не было одомашненных собак, при этом календарь составили точнее, чем наш сегодняшний. Такую календарную точность могли дать только современные телескопы. У африканских и у южноамериканских племен очень похожие легенды, мифы, боги... Как будто огромный континент разделился на Африку и Южную Америку не так давно, и майя с инками, ацтеками и тальтеками просто отплыли на Южной Америке, оттолкнувшись от своих африканских родственников. Правда, американские ученые считают, что это Африка отплыла от их континента. Они же на Земле главные! Так что им не к лицу от кого-то отплывать. Все остальные должны от них отчаливать.
Да, у всех застрявших в истории народов есть общее. Например, нет самоубийств. По-моему, они даже не знают, что это такое и зачем такими глупостями заниматься, когда вокруг такая красота: цветы, птицы поют, зверюги за холмиками нежатся, солнышко светит... Я заметил, что среди, как мы считаем, нецивилизованных чаще встречаются довольные и радостные лица, чем даже в главном районе олигархов России – на Рублевском шоссе, под Москвой. В Европе тоже чаще стали улыбаться, когда это выгодно с точки зрения бизнеса. По Карнеги. Среди наших олигархов, полуолигархов и олигархов-лайт я давно не видел так много довольных жизнью, искренне улыбающихся лиц, какие видел у масаев, инков, индусов, тибетцев... Наверное, этот секрет они и хранят все вместе: как прожить жизнь не суетясь и радостно. В согласии с природой, а значит, с собой. Еще, я думаю, у всех этих племен, как и у аборигенов Новой Зеландии, и Полинезии, и острова Пасхи, и Австралии, есть величайшая миссия на Земле: когда нашу планету-матушку начнет трясти от наших конституций и глобализаций и она будет нас стряхивать землетрясениями и наводнениями, как отряхивается собака, выходя из воды, выживут только эти племена. Ну еще наши сибиряки. Потому что жизнь и тех и других не зависит от еды, которую можно добыть лишь при помощи кредитной карточки. Так что конца света не будет никогда! Будет его генеральная репетиция. Потом все повторится сначала: выжившие станут плодиться, народившиеся поколения через тысячи лет снова начнут гнаться за цивилизацией, демократией, реформами, шоу-бизнесом и рейтингом! И кто знает, может, когда-нибудь в очередной раз переродившемуся человечеству удастся все-таки понять, что природа создана Господом, Творцом. А цивилизации, демократии и реформы – торговцами.
Вождь предложил сфотографироваться с детишками. Я дал ему двадцать долларов.
– Это для детей, – сказал он и забрал их в те же складки своих перистых закромов.
Поэтому я протянул еще двадцать долларов лично учительнице. Потом по пятьдесят центов раздал детям. После чего сказал вождю, что экскурсию пора заканчивать, поскольку карманные деньги у меня на исходе, а кредиткой я вряд ли смогу расплатиться даже в их деревенских «бутиках» на центральной «Красной площади», где меня уже дожидались местные умельцы, разложив на земле свой фирменно-племенной, расписанный как и их лица, товар.
– Да, – согласился вождь, – у нас нет аппаратов для протягивания кредитных карточек.
Похоже, и впрямь учился в Кембридже – знает о протяжном механизме.
В знак благодарности все племя, провожая нас, еще раз попрыгало у ворот. Причем даже радостнее, чем при встрече.
Я смотрел на это профессионально прыгающее племя, на вождя, которому стал менее интересен, поскольку моя кредитная карточка не имела никакого смысла для светлого будущего его масайского человечества, и думал, что, если масаи будут и далее так развиваться под влиянием туристов всего мира, то вскоре тоже потеряют счастливое равновесие. Доллар и у них сделает свое дело. И в их стойбищах появятся игральные автоматы, между которыми по ночам будет храпеть скотина.
Не знаю, что думают все наши ясновидящие и предсказамусы, но я знаю точно: конец света наступит только в том случае, если все люди на земле захотят стать торговцами!
Впрочем, даже если американскому доллару сдадутся племена Африки, Австралии и Южной Америки, выручат наши российские сибирские староверы. Их не смог победить ни Петр, ни Троцкий, ни БАМ, ни сегодняшние реформы. И доллар им совершенно не страшен, поскольку они знают, что он печатается на бумаге, сделанной из нашего леса.
Мы уже поднимались от деревни по склону наверх, к джипу, а навстречу нам по тому же склону спускалась новая группа туристов. Немцы. Достаточно пожилые. Вернее, они были в том возрасте, когда уже интересует не жизнь, а ее смысл. Увидев их, вождь поправил свои перья, разгладил складки на одежде, по-моему, даже заглянул в набедренную повязку – достаточно ли в ней осталось свободного места. Племя по его приказу снова оживилось и приготовилось к прыжкам. А может, это вообще не масаи? В Москве же, в цыганском театре нет ни одного настоящего, полнокровного цыгана. Все евреи! Может, масаи – это тоже какое-нибудь потерянное израильское колено? Или это все реалити-шоу, а вождь – главный импресарио?
Немцы спустились к деревне, «табор» запрыгал. Импресарио подошел к одному из немцев и легко заговорил с ним... по-немецки! Хорошее образование все-таки получают африканские пастухи в Кембридже! У камелька мама вождя уже наверняка приготовила свой задумчиво-счастливый взгляд. За доллар все становятся профессионалами!
Я покидаю саванну. Прощальный взгляд на Килиманджаро. К сожалению, мой отец так и не узнал, что мне удалось воплотить его мечту – вдоволь попутешествовать.
Отец писал книги об истории России. Герои его романов – моряки, офицеры, цари, политики, крепостные, вольные, казаки... Большей частью люди реальные. Папа много читал, изучал историю, дипломатию, мореплавательное дело, языки...
Главной комнатой, куда нам без разрешения не дозволялось входить, был его кабинет с библиотекой, глядя на которую я с ужасом думал, что столько книг мне не перечитать никогда в жизни. Книги он покупал не только для того, чтобы знать историю и литературу. Он видел, как мы с сестрой из любопытства вытаскивали иногда с полок какую-нибудь книжку или альбом, рассматривали картинки и пытались читать, не всегда понимая, что там написано. Эту библиотеку он собирал ради нас! Считал, что книги могут развить у ребенка интересы, которые защитят его в жизни от обывательской тягомотины.
Однажды, когда мне было лет десять, отец позвал меня в кабинет, показал, какую купил старинную книжку с удивительно красивыми картинками-гравюрами. Называлась книжка загадочно и романтично «Фрегат “Паллада”». Слово «фрегат» отдавало чем-то настоящим, мужским, военным... Морские бои, паруса, загоревшие лица в шрамах и конечно же другие страны со своими романтическими опасностями. «Паллада» – наоборот – нечто изящное, величественное, гордое и неприступное. К тому времени я уже знал некоторые мифы. Афина Паллада мне нравилась больше остальных греческих богов. В ней чувствовалось достоинство. Она никому не мстила, как Гера, не интриговала, как Афродита, и не жрала детей, как ее папаша Зевс.
С этого дня в течение года мы с папой раза два-три в неделю уединялись в его библиотеке, он читал мне вслух о кругосветном путешествии русских моряков, и на час-полтора отцов ский кабинет становился нашим фрегатом.
В Сингапуре нас окружали многочисленные джонки торговцев. В Кейптауне мы любовались Столовой горой. В Нагасаки к нам на борт приходили самураи. В Индийском океане наши моряки успели вовремя расстрелять из бортовых пушек надвигающийся столб смерча.
Конечно, с тех пор время изменилось. Новые биоритмы овладели новым поколением. Когда недавно в одном из московских детских домов я посоветовал детям прочитать «Фрегат “Паллада”», кто-то из детей спросил: «А там про гоблинов написано?»
Бедное поколение, оглушенное Голливудом, попсой и реалити-шоу. Сколько же недополучит оно в жизни счастливых моментов, если, слушая музыку, из семи нот слышит всего три?
Однажды одного из своих коллег-писателей в пять утра, после какой-то очередной ночной презентации, я позвал на берег Балтийского моря в Юрмале полюбоваться восходом. Он смотрел на вырастающее над горизонтом солнце секунды три, потом сказал огорченно: «Знаешь, а у Галкина популярность не падает. Чем ты это объяснишь?» Я хорошо отношусь к Галкину, но думать о его популярности на восходе мне не хотелось. Я посмотрел на своего коллегу. Несчастный! Он никогда не сможет отличить уху с затушенной в ней головешкой от рыбного супа из пакетика.
