Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

Французы в Суэце, как видно,
Канал не на шутку ведут,—
Ну, это немножко обидно:
Дорога ведь в Индию тут…

Джон Буль заламаншского друга
Так любит, так им дорожит,
Что стать в Абиссинии с юга
С почетною стражей спешит.

Был близок взрыв народных масс,
Все ждали меры радикальной,—
Взамен ее на этот раз
Кладут лишь пластырь либеральный.

Отсрочат час святой борьбы,
Отсрочат час освобожденья,—
И долго не найдут рабы
Путей спастись от угнетенья.

Красный принц в стенах Стамбула
Наблюдает, чтобы ловко
Всё скрутила, всё стянула
Либеральная веревка.

Даст приличный вид разбою,
И окажется в остатке —
Гнет с железною рукою
В бархатной перчатке.

Вот в черных рясах сонм судей,
Сонм инквизиторов собрался;
Пред ним, в оковах, Галилей
От убеждений отрекался.
Он говорил: «Я сатаной
Был одержим! мое ученье —
Безбожно, каюсь!.. Шар земной
Стоит от века без движенья…»
Крест Галилей поцеловал,
Но вслед за тем, нахмурив брови
И топнувши ногой, вскричал:
               «Eppur si muove!»

Мысль Галилея понял свет:
Земли движенье стало ясным;
Замолк ханжа, затих аскет…
Но свет ученьем был опасным
Взволнован… Стали толковать
И про движенье в сфере мнений:
Что как, мол, всё на веру брать?
Нужна свобода убеждений…
Рим проклял ересь… Взят был бич,
Зажглись костры, но в каждом слове
Страдальцев слышался всё клич:
               «Eppur si muove!»

Гоненья вызвали борьбу,
Кровь полилась, бой долго длился;
Рим наконец, кляня судьбу,
От протестантов отступился.
Слагаться начал новый быт,
Снимались старые вериги,
И тщетно хитрый иезуит
Стал в ход пускать свои интриги.
Опутав в сети целый свет,
Ряд тормозов был наготове…
Жизнь шла вперед, твердя в ответ:
               «Eppur si muove!»

Напрасно сила, власть и гнет
В союз вступали с иезуитом,
Жизнь не стояла — шла вперед…
В народе сдавленном, забитом
Явилась мощь: был страшен взрыв
Ожесточенья вместо стонов,
Когда отчаянья порыв
Рождал Маратов и Дантонов,
Когда равнял всех эшафот,
Когда среди потоков крови
Кричал неистово народ:
               «Eppur si muove!»

Прошли года; утих взрыв масс,
Освоясь с мыслию простою,
Что всё в движении у нас,
Что в жизни места нет застою,
Что жизнь не в силах подавить
Ни Чингисханы, ни Аттилы,
Что силу жизни не сломить,
Что нет плотин от этой силы
И что пора простор ей дать,
Чтоб в каждой мысли, в каждом слове
Могло торжественно звучать:
               «Eppur si muove!»

Очень грозен горизонта
Политического вид,
От Кале до Геллеспонта
Всё с смущением твердит:
«Близок взрыв! близка невзгода!»
Шовинисты ж тешат нас:
«Для защиты, мол, народа,
Для блаженства целых масс
Нам война нужна и слава…»
Ах, отстаньте! Полно, право,
Вам нести всю эту ложь —
              Нужен вам грабеж!

Там, над Сеной, в кабинете
Сидя, думают порой:
«Чем бы это нам на свете
Отличиться пред толпой?
Рейн бы взять… Тогда в народе
Не желали б перемен…»
И тотчас же в этом роде
Речь заводит Жирарден:
«Рейн нужней, мол, чем свобода,
Для французского народа!»
Что ж, ведь это, чай, не ложь —
              Любят там грабеж!

План затеяв исполинский,
Бисмарк думает тайком:
«Всю Германию — берлинской
Нужно сделать!.. Всех прижмем,
Вырвем с силой молодецкой
Лотарингию, Эльзас…
Где звучит язык немецкий —
Там добыча есть для нас».
И толкует он народу:
«Эй, народ, свою свободу
Ты в единстве лишь найдешь —
              Надобен грабеж!»

В одряхлевшем Ватикане
Тоже думают, кряхтят,
Совещаются о плане
Старину вернуть назад,
Чтоб в провинциях свободных
Снова папа править стал,
«Много там статей доходных!» —
Шепчет каждый кардинал.
А вкруг них уже в народе
В Риме крики о свободе…
Ватикану невтерпеж —
              Он вопит: «Грабеж!»

Больше чем четыре века
Занят турками Босфор;
За «больного человека»
Турка знают с давних пор.
Доконать его есть средство,
И вопрос теперь весь в том,
Как начать делить наследство,
Что кому отдать потом.
Так на этом стало дело…
И теперь кричат все смело,
Чуть о турке речь начнешь:
              «Караул! Грабеж!»

Для грозной силы неприятно,
Когда подавленным понятно,
            Что больше нечего терять,
Когда родится убежденье,
Что смерть отраднее мученья,
            Что с жизнью нечего терять,
Когда всё массою восстанет
И грозный крик повсюду грянет:
            «Нам больше нечего терять!»

О свободе громких фраз
Много слышится у нас,
Но сознаться хоть обидно,
А свободы всё не видно…
Так же бедствует народ,
            Так же всё стесняет,
Словом, по усам течет,
            В рот не попадает.

Много нам реформ и льгот
Обещали каждый год,
Мы всё ждали, ждали, ждали…
Наконец нам льготы дали,
Только впрок нам не пошло,
            Толку вышло мало:
По усам-то потекло,
            В рот же не попало.

Власть твердит народу: жди,
Лучше будет впереди,
Но народ уж плохо верит,
На аршин он старый мерит
И, о льготах слыша речь,
            Говорит: «Смотрите,
По усам-то будет течь,
            В рот же — и не ждите».

Упрекают все меня в застое,
Говорят, что я б, вишь, не желал
Улучшений в быте масс… Пустое!
Создан мной давно свой идеал.

Не балуя хамова отродья,
Не внося губительных начал,
Я б улучшить быт простонародья
До известной степени желал.

Пусть мужик у нас не ест мякины,
Хлеб всегда пусть будет у него,
Даже в праздник щи из солонины
Пусть себе он варит… Ничего!

Я кормлю охотно попугая,
Я кормлю собаку и коня,
Рад рабочего кормить я, зная,
Что он тратит силы для меня.

Пусть тепло одет крестьянин будет:
Пусть сермягу толстого сукна
И тулуп он сам себе добудет,
Шапка тоже для него нужна,

Ну и лапти не должны быть худы
У рабочего — не то беда!
Может слечь мужик мой от простуды,
Я лишусь рабочих рук тогда.

Я совсем не враг и просвещенью —
Пусть заводят школы мужики,
Пусть детей их и письму и чтенью
Обучают сельские дьячки.

Мне рабочий грамотный полезней…
Я беречь согласен мужиков,
И в селе на случай их болезней
Разрешить больницу я готов!

Но затем, устроив быт рабочих,
Я б смотреть за ними строго стал,
И чтоб власть иметь тут, я бы прочих
Вольнодумств в реформах не желал.

Улучшенья быта — не свобода,
С улучшеньем быта мужики
Дать должны нам более дохода,
А не шляться вечно в кабаки.

Даже пусть считается свободным
Наш мужик — но только на словах,
Ведь тогда лишь будет он мне годным,
Если он вполне в моих руках,

Если всё, что труд его приносит,
Собирать возможность мне дадут.
Пусть мужик мой пашет, сеет, косит —
На себя беру я тоже труд.

Труд большой, мне с ним хлопот немало:
Нужно мне доходы собирать;
Назначение для капитала
Нужно мне приличное искать.

Я б зимой поехал жить в столицу,
Роскошью торговлю поощрять,
А потом махнул и за границу
Честь России с шиком поддержать.

Подражая рабски иностранцам,
Я б усвоил речь их, нравы, вкус —
В Лондоне б был истинным британцем,
Жить в Париже стал бы как француз.

Иль, чтоб сказкой стать молвы стоустой,
Патриота б корчил я подчас:
Стал бы есть в Париже щи с капустой,
Стал бы в Лондоне пить русский квас.

Жил везде б я пышно и богато,
И, во славу родины моей,
Чисто русский тип аристократа
Я в себе б осуществил, ей-ей!

А таких, как я, у нас немало —
Жаль, реформы губят нас вполне…
Эх, когда б их все начать сначала
Да побольше бы дать воли мне!

Не балуя хамова отродья,
Не внося губительных начал,
Я б улучшил быт простонародья
И осуществил свой идеал.