старался. Но я же не мог на каждой.
Здесь проигравших нет.
Не считая счастливого месяца сразу после свадьбы и сразу после развода.
Всё одинаково. Жалеть не надо.
Но я ещё постараюсь.
Не переживайте, вы тоже хорошие.
И те тоже хорошие.
– Какие те? – слабо шелестит. – Какие те?
– Какие были. Они ушли, но они все здесь.
Так до сих пор и разбираемся, разбираемся, разбираемся, разбираемся.
– Ты уснул?
– Да.
– Жаль.
– Да…
– Спи, но только обязательно, обязательно надо…
– Да…
– Это просто обязательно… Надо… Просто обязательно…
– Да!..
– Да, обязательно, обязательно надо…
– Да, да…
И снова музыка Аркадии.
Там уже четвёртое поколение танцует, а первое всё не может успокоиться…
– Пойми – надо, надо, обязательно надо…
– Да… Я понял, понял. Спите!
Нет того, что мы хотим.
Есть то, к чему мы можем приспособиться.
Народ в войне победил потому, что приспособился.
Приспособились к войне, где количество жертв наше командование не интересовало и надо было просто спасаться.
И народ приспособился к войне и научился.
И вооружился лучшим из того, что было у обеих сторон.
И оделся в обмундирование, которое было удобным.
И разобрался во вражеских консервах, лекарствах.
Стал заранее вычислять промахи своих и чужих начальников.
Освободился от рабства и победил.
Так будет и с мирной жизнью.
Я в разъездах.
Всегда по гостиницам.
К большому начальнику:
– Дайте распоряжение забронировать гостиницу.
– Дал.
– Точно дали?
– Вот при вас говорю по другому телефону.
Прислушался. Точно! Говорит!
Приезжаешь туда с чемоданами.
Никто, ничего.
Не слышали.
Не знают.
– Вам звонили?
– Никто не звонил.
– При мне звонил Николай Иванович.
– Куда он при вас звонил?
– В вашу гостиницу.
– Туда и поезжайте. Там вас ждут.
Звоню начальнику.
А он уже домой уехал.
Вернулся сюда.
А здесь уже администратор ушёл.
Кто-то говорит:
– Идите к Бакурскому, он всё решит.
Узнал, кто такой Бакурский и где он сидит.
Пришёл, а его уже нет.
Вернулся и за ночь дал столько, сколько не давал никогда и никому.
И, кстати, хорошо бы поспал, если бы не поезда.
У них окна – на маневровый узел.
Перегоняют составы с путя́ на путя́.
Гудками, матом и свистками.
Я тоже свистнул из окна, состав тронулся.
Тут же – мат со всех столбов.
Но я уже спал глубоко удовлетворённый.
Всех обманывает Америка.
Может быть.
Но почему Англия так не считает?
Наша жизнь напоминает забитое шоссе и бескрайние поля вокруг.
Снова наступает диктатура пролетариата.
Гегемон возвращается.
Три завода борются за одного слесаря.
В нашем деле работают не на результат.
Работают на время.
У мужчины три центра тяжести: физический, умственный и третий.
Приехал в Россию, в Москву после летнего перерыва.
Пробки те же.
Пенсии те же.
Взрывы те же.
Пожары те же.
Выводы те же.
Уроки те же.
Взятки те же.
Агрессия та же.
Страх тот же.
А я привёз загар, веселье, огромные помидоры и бутылку домашнего вина.
Куда мне с этим?
Люблю тех, кто от злости плачет, а не звереет.
У меня прекрасное настроение.
Пока не наткнусь на зеркало.
Нет зеркала – думаю обо всех.
Есть зеркало – думаю о себе.
Раньше в золотых цепях – братки.
Теперь – врачи.
Успех кочует по профессиям.
Когда встречаешь знающего эрудированного учёного – он тебе заменяет что?
Краткое содержание книг, которых ты не видел.
Всех обманывает Америка.
Может быть.
Но почему Англия так не считает?
Наша жизнь напоминает забитое шоссе и бескрайние поля вокруг.
Снова наступает диктатура пролетариата.
Гегемон возвращается.
Три завода борются за одного слесаря.
В нашем деле работают не на результат.
Работают на время.
У мужчины три центра тяжести: физический, умственный и третий.
Приехал в Россию, в Москву после летнего перерыва.
Пробки те же.
Пенсии те же.
Взрывы те же.
Пожары те же.
Выводы те же.
Уроки те же.
Взятки те же.
Агрессия та же.
Страх тот же.
А я привёз загар, веселье, огромные помидоры и бутылку домашнего вина.
Куда мне с этим?
Люблю тех, кто от злости плачет, а не звереет.
У меня прекрасное настроение.
Пока не наткнусь на зеркало.
Нет зеркала – думаю обо всех.
Есть зеркало – думаю о себе.
Раньше в золотых цепях – братки.
Теперь – врачи.
Успех кочует по профессиям.
Когда встречаешь знающего эрудированного учёного – он тебе заменяет что?
Краткое содержание книг, которых ты не видел.
Борис Давидович!
Ты прокладываешь лыжню.
Мы гуськом за тобой.
Как говорят в спорте – «клеиться к лидеру».
Мы с тобой выросли в то время, когда всё знали наизусть.
Всё в голове – ничего на бумаге.
И всё при себе: вещи, бельё.
Набор для любви.
Набор для тюрьмы.
Набор для голодухи.
Главное – дружба и порядочность.
Хотя это одно и то же.
У какого-то ребёнка глаза с каждым годом становились всё хитрее.
Он уже к десяти годам скопил что-то более существенное, чем мнение.
А мы начали жить в шестьдесят.
Наша власть всегда путала причину и следствие.
Она придвигала к народу динамики, а надо было придвигать микрофон.
Что ты и сделал в бурные девяностые.
До этого молчание было знаком несогласия.
Слышно было, что он ест, но не слышно, что говорит.
Борис Давыдыч, ты был избалованным ребёнком.
Ты говорил, что хотел.
От этого ты такой
