И Элронд словно совсем не торопился в Благословенные Земли, постоянно заговаривая о будущем. Что они будут делать завтра, какая завтра будет погода, и ее сын вот-вот научится переворачиваться и есть не только грудное молоко, он покажет ей как… Она не запомнила, что именно, только то, что это будет потом, еще нескоро.
— У тебя все прекрасно получается… ребенка надо кормить молоком, а не магией.
Морин прикусила губу, чтобы не захихикать. То, что Элронд одним легким, едва ощутимым прикосновением помог ее сыну взять грудь, давно уже стало частью естественной и привычной обыденности, ему и не такое приходилось делать, но порой она все же видела их со стороны и сдержать неуместное веселье не получалось.
Бедный Элронд… полностью все забыть ему будет нелегко даже в Валиноре. Он вел себя на удивление спокойно и невозмутимо, лишь иногда поддразнивал… в моменты, когда достойно ответить не было никакой возможности.
После того, как Элронд помог ей родить, за что она ему бесконечно признательна, никаких барьеров условностей между ними не осталось. Это было самое ужасное, что ей довелось испытать за все эпохи… хотя и длилось совсем недолго, лишь пока не вернулся ушедший изготовить срочно понадобившееся снадобье Элронд.
— Я ненадолго… времени еще много, постарайся расслабиться, — Элронд почти выбежал из комнаты, заставив ее скептически приподнять брови.
Он ее недооценивает, ха, она ему еще покажет. Да она вообще… не какая-нибудь нежная эльфийка, и без него сможет обойтись.
Что именно хотела показать Элронду, Морин напрочь забыла, едва он успел выйти за дверь и эффект от его прикосновений прошел.
— А говорила, без меня обойдешься… — Чуть прохладные ладони мягко легли ей на живот, принося казавшееся уже невозможным спасение. Как долго на самом деле отсутствовал Элронд, она не поняла, но судя по тому, как он запыхался, Владыка неподобающим образом бежал. — Да, чтобы на твои крики не сбежались Валараукар, пришлось побегать мне.
— Он только один остался, — обиженно ответила Морин, едва прикосновения рук Элронда вернули ей способность говорить. — Это ужасно больно, Элронд… сам бы попробовал.
— Думаю, такая возможность выпала лишь тебе! — усмехнулся Элронд, заботливо протирая ей лицо смоченным в воде платком. В его присутствии сводящая с ума боль уже не возвращалась, было лишь слегка неприятно, но уходить или даже вставать она ему больше не позволяла.
Ее сын — Морин так пока и не дала ему имени — оказался слишком крупным для нее и лежал неправильно, но благодаря Элронду обошлось без травм.
— Ты могла умереть без гадостной эльфийской медицины, — заметно утомившийся Элронд сиял от радости. Она не совсем поняла, из-за чего — ее чудесного спасения, возможности понянчить младенца, или всего сразу, не важно. В любом случае она не поменяла свои убеждения, но сделала исключение для него и осуждать его чрезмерный гуманизм не будет больше никогда. Он совсем даже не чрезмерный, а достойный всяческого уважения, Элронд просто… слишком хороший для этого мира.
— Но впредь сможешь рожать без проблем.
— Спасибо, Элронд! — только и смогла с чувством ответить она, ничего другого придумать не получилось.
Но то, что Элронд был категорически против ее методов, порой раздражало. Замечательно же, потратив малую толику сил, заставить ребенка крепко спать всю ночь. Но он всегда останавливал ее и брал малыша к себе… ему же хуже. Главное, она сможет хорошо поспать, а благодаря Элронду или магии, разницы нет.
Ожидаемый ею с нетерпением, а Элрондом с некоторым страхом, хотя он и старался этого не показывать, момент возвращения силы и истинного облика не обошелся без неожиданностей. Она сама, видя тревогу Элронда, напряглась и стала бояться, что произойдет что-то нехорошее. Терять и перечеркивать все, что есть сейчас, все же не хотелось. Это уже стало частью ее. Но… после рождения сына словно ничего и не случилось, она даже расстроилась, что все так и осталось без изменений.
Что она может теперь принимать прежний… похожий на прежний облик и делать и ощущать давно уже забытое, обнаружило себя совершенно неожиданно. Когда она безуспешно пыталась успокоить раскричавшегося ребенка, и маленький сгусток энергии из ладони мгновенно погрузил его в спокойный сладкий сон.
Человеческий облик, доставшийся в наследство от принесенной в жертву харадримской девушки, тоже остался с ней. В нем она и проводила время в Раздоле, потому что истинный совершенно не понравился Элронду и напугал малыша, да она и сама уже слишком привыкла к нему. И прекрасно… значит пусть так и будет. Раз человеческие привычки и радости стали столь близки ей.
Люди и хоббиты теперь гораздо ближе и понятнее ей, чем раньше. Особенно хоббиты… мысли о славных противных коротышках постоянно всплывали в голове, не давая покоя. Элронд утверждал, что с ними все в порядке, но он вполне мог и обмануть ее, или не сказать всей правды.
Хотя до… Как же выразиться? Раньше она, нисколько не задумываясь, сказала бы «до тошноты благородный»… Чрезмерно благородный эльф никогда не лгал, но ради такого случая был вполне способен сделать исключение. Чтобы не расстраивать будущую мамочку, из-за этого он много чего от нее натерпелся.
Она обязательно побывает в Хоббитании, и вернется в Мордор, теперь это совсем нетрудно… чуть попозже. Когда Элронд… не хочется думать, можно еще подождать… им же некуда торопиться.
Лучи осеннего солнца свободно проникали сквозь ажурную крышу беседки теплыми желтыми бликами. Один из них попал на лицо спящего на руках Элронда ребенка, заставив его недовольно заворочаться и захныкать. Применять магию ей опять не позволят?
— Элронд… ну иногда же можно! — Морин приблизила раскрытую ладонь к сморщившемуся личику готового раскричаться сына. Зачем портить такую прекрасную прогулку? Они смогут посидеть и поговорить, положив спящего ребенка на лавку, она как раз хотела ему сказать…
— Не надо, он просто хочет поиграть.
— По-моему, это ты хочешь поиграть!
Она попыталась сказать это с иронией, но… смотреть на Элронда, кружащего в вытянутых руках под потолком улыбающегося беззубым ртом малыша (он раньше не улыбался, или она не замечала?) было по-настоящему трогательно, незнакомое умиление разлилось теплом в душе, оставив лишь желание самой сделать так же.
— Элронд, дай мне его! Ну дай же… это все-таки мой ребенок, а не твой!
— Не урони его, — не обратив никакого внимания на последний аргумент пробормотал Элронд.
Ну это уже… не найдя, что сказать — смесь возмущения и умиления напрочь спутала мысли и лишила дара речи — Морин зачем-то оглянулась, и краски веселого и счастливого солнечного дня поблекли в один миг, подернувшись ядовитой разъедающей чернотой.
Они стояли в нескольких шагах, за разросшимися розовыми кустами, как она могла не почувствовать… столь неприятного присутствия.
Отец ее сына… Арагорн, которого она когда-то так хотела, почти как созданные Феанором восхитительно блестящие камни, хотя сравнивать его с ними даже не смешно. Если кого и можно сравнить, то… Потом тосковала по нему и ненавидела, а теперь уже и не знает… Да что там думать, испепелить его на месте и дело с концом, но нельзя, из уважения к Элронду. Это все-таки его дом, и его воспитанник.
И Арвен, противная дочка Элронда, заподозрившая своего отца… Отлично, она видит их гадкие мысли.
Это не папа, а твой муж, дура! Который, кстати, подумал, какая у меня восхитительная грудь.
Как же ей повезло… быть его дочерью, больше ничего в мире не спасло бы мерзкую девчонку. Но заставить ее себя услышать, не прибегая к словам, она может себе позволить. Мелочь, но приятно!
***
Не желая верить своим глазам, Арагорн застыл, как от ударившей прямо под ногами молнии. Ни одной ясной мысли в голове не осталось, лишь мутная смесь из обрывков сожалений… возможно, даже мерзкое и недостойное, ужаснувшее его самого огорчение, что она жива, на миг проползло ядовитой змеей по дну смятенной души. Это, конечно, неправда, не мог он на самом деле такое подумать, и очень рад, что у нее… все хорошо. Но они не должны были… вот так встретиться.
