— Можешь присесть на кровать, — неожиданно для Макса произнес старик, — у нас отбой после ужина.
Максимилиан не удостоил деда ответом, но на кровать всё-таки присел.
— Что ж, — продолжил Семеныч, — ты сегодня предлагал в шахматы поиграть. Давай поиграем.
Старик поднялся со шконки, подошел к столу и достал из выдвижного ящичка небольшие походные шахматы.
— На этот раз я играю белыми.
Следующие пять дней Максимилиан провел в компании Семёныча, почти все это время наш герой играл в шахматы, делая перерывы на прием пищи, прогулки и сон. Старик через день оттаял, или смирился с невольным соседством и принялся активно общаться. Семеныч выспрашивал все что касалось его родного города. Кто там мэр, как там дела, какие события произошли за последние несколько лет. В общем старик проявлял любопытство, Максимилиан же все больше отмалчивался и предпочитал отвечать односложно. Максу просто не хотелось говорить, но и обижать старика желания не было, его первоначальный настрой исчез и теперь наш герой приходил в себя от общения с Федором. Трудно сказать что Семеныч каким-либо образом прикипел к новому сокамернику, он заботливо напоминал каждое утро, что через несколько дней вернется Дмитрий Владимирович и его комнатка начнет вновь принадлежать только ему. За те спокойные пять дней, с Максимилианом произошли два неприятных момента, оба момента приключились во время прогулки и оба этих момента были связаны с Федором. Первый приключился на следующий день. Семеныча и его нового соседа развели по разным площадкам для прогулок, и вот, когда прогулка подходила к концу, дверь открылась и недовольный Федор появился на площадке. Все четверо заключенных прогуливающиеся в небольшом помещении заняли позы согласно регламенту. Федя внимательно изучил всех, а после ткнув дубинкой Макса в бок, отвел того в сторону.
— Знаешь, Максимка, — негромко начал беседу надсмотрщик, — я сегодня имел беседу с нашим общим другом, и знаешь что? Я неприятно удивился тому, что он цел и невредим. На нем нет ни синяков, ни ссадин. И ведет он себя все так же нагло, как и раньше, — Федя от души тряхнул заключенного, ударив спиной о стену, — ты чего, сука, решил меня кинуть!?
— Успокойся, — едва сдерживая собственное желание плюнуть этому человеку в лицо, произнес Макс, — он не жилец, просто сейчас кончать его — это навлечь на ваши головы большие неприятности. Не забывай о проверке. Подожди несколько дней и ты вдоволь попляшешь на его могиле.
На этот раз Федя поверил, ну или сделал вид, что поверил и оставив Максимилиана в покое, удалился прочь. В конце концов, месть — это блюдо, которое подают холодным. Вот только и на второй, и на третий, и даже на четвертый день заносчивый старичок Семеныч был бодр, и здоров, нет, в разговоре периодически проскакивали нотки недовольства новым соседством, но явных следов некомфортного пребывания видно не было. На пятый день у Феди окончательно сдали нервы, и он в очередной раз навестил Макса во время прогулки. И на этот раз беседа получилась довольно жесткой. Гости, инспектирующие учреждение разъехались, а по сему, теперь можно было не опасаться и Федя без лишних политесов, и оглядки на присутствующих коллег, зарядил резиновой дубинкой по ребрам наглому зэку.
— Тварь, ты решил меня кинуть? — Федор поднял Макса за грудки и упер спиной к стенке, — сучонок, не родился еще такой зэк, который сможет меня обмануть!
Максимилиан окончательно растерял последние крохи страха и дерзко улыбнулся, глядя на своего мучителя словно на удобрения естественного происхождения.
— Не родился, говоришь? — Максимилиан надменно улыбался, глядя в глаза ошарашенному Феде, а дальше наш герой не церемонясь плюнул в лицо растерявшемуся охраннику.
Дорогой читатель, любое неповиновение в шестой всегда каралось побоями и за свой маленький проступок Максимилиану досталось от души. Трое охранников работая дубинками живо выключили обозревшего арестанта из состояния сознания и последним, что услышал Макс — были слова Феди:
— Сука, я тебя отправлю к Пауку!
Глава четырнадцатая. Сила слова.
— Проснись, пора вставать, — Гриня аккуратно потряс мирно дремлющего на заднем сидении Макса, — все, амба. Время девятый час. Его соседка, Софья Николаевна говорила, что наш приятель, как правило, часам к шести приезжает, когда дома ночует. Видимо сегодня мы Федю не дождемся.
Максим лениво зевнул, протер глаза и поглядел на подъезд. На улице стоял зимний вечер и в грязных окнах хрущевской пятиэтажки над подъездным козырьком в слабом свете электрической лампочки на лестничной площадке виднелись несколько мужских фигур.
— А что там за дяденьки культурно отдыхают? — внимательно изучив картинку живо поинтересовался Максим.
— Местная гопота, — лениво пояснил Саня, — на улице холодно, вот они в подъезде и собираются. Раньше мы их гоняли, Софья Николаевна нам частенько названивала. А сейчас они весь дом запугали, старики и пискнуть боятся, — Саня достал из перчаточного ящика небольшой бинокль и протянул его Максиму, — вон, видишь того рыжего, что на верхних ступенях с бутылкой пива сидит? Так вот, это местный предводитель, погоняло у него Череп. Он же Черепанов Виталий Андреевич. Этот отморозок как-то раз даже попробовал с Гриней подраться, правда, после этого у него долго челюсть заживала.
— Да, было дело, — довольно согласился терминатор местного разлива.
— А тот, что чуть пониже, с права — это Василий Синицын, у него Штырь погоняло, он, кстати, живет напротив твоего приятеля. Этот гадёныш нам как-то раз колеса на служебной машине проколол. В общем та еще публика. Гопники, — резюмировал Саня.
— А вы не думали их порасспрашивать? Может они чего видели?
Гриня и Саня, словно братья близнецы заухмылялись глядя на Максима словно на недалекого Юношу из глухой чукотской деревушки:
— Это гопники, они живут по законам приблатненной романтики, — слегка успокоившись пояснил Гриня, — нас они знают, как облупленных. И с нами они откровенничать никогда не станут. Тем более, по такому пустяковому вопросу. Откажутся от сотрудничества и на этом беседа закончится.
— Хорошо если так, — подтвердил Саня, — а то еще и приятелю твоему доложатся, мол, ищут его. И потом найти его будет в разы трудней.
— Ну давайте я попробую с ними поговорить, — неуверенно предложил Макс, — к тому же Василий Синицын мне немного знаком.
Оба опера повернулись в сторону Максима и внимательно на него уставились.
— Он чего, с тобой в одной камере сидел? — наконец не выдержал Гриня.
— Очень смешно, — саркастически ответил Максим, — и нет, не сидел он со мной в одной камере. Зато я присутствовал на одной попойке в привокзальной забегаловке, где вот этого супчика провожали его теперь уже бывшие коллеги по работе.
— Значит, Васька опять у нас безработный, — без особых сожалений произнес Саня, — и чего этим гопникам не хватает?
— Ладно, сидеть и пялиться на них можно долго, — произнес Максим натягивая пальто, — пойду поговорю. Я, всё-таки, не полицай. Глядишь, может они мне чего и расскажут.
— Ну, ну. Давай смельчак, — довольно ухмыльнулся Гриня, — когда они начнут тебя прессовать постарайся орать как можно громче. И кто знает, может быть полицаи даже придут к тебе на выручку.
— Спасибо за помощь и теплые пожелания, — с язвой отозвался Макс, поглядел на довольные физиономии оперов и захлопнул дверь авто.
— Смотри, сейчас будет шоу! — с предвкушением толкнул в плечо Гриня напарника, — я думаю нашему маньячиле начистят физиономию.
— Да, — с печалью в голосе согласился Саня, — это именно тот случай, когда инициатива имеет инициатора. В таком дорогом прикиде, Макс простым разговором не отделается. Надо его поддержать.
Саня вопросительно глянул на Гриню.
— Поддержим, но не сразу, — согласился напарник.
Пока опера рассуждали в прогретой машине о помощи ближнему сам ближний, кутаясь в пальто шел в сторону подъезда. Сейчас Максимилиан должен был пройти еще одну проверку и проявлялась она в стойкости характера.
