– Сюда, – послышался голос, вырвавший меня из воспоминаний о мире, который я не скоро увижу.
Замок был мрачен и огромен. Нет, здесь не было косм паутины, свисающей с потолка. Не было пауков, размером с собаку, которые заглядываю тебе в глаза: «Ну проходи! Я как раз проголодался!». Не было стаи летучих мышей, вылетающий из невесть откуда, чтобы с воинственным писком пойти на таран.
На одной стене бесконечного коридора висела целая вереница бледных портретов. Судя по датам, они свое уже отсосали.
– Это – прапрапрадедушка Анри Малеволент! – произнес Сморчок, пока я разглядывала бледного светловолосого мужчину с грубо очерченными скулами.
– А! – глубокомысленно протянула я, видя, что портреты не думают заканчиваться.
– Он бы вас подвесил за ноги, подставил котел и выпустил бы всю вашу кровь, – ехидно заметил Сморчок.
– Бррр! – поежилась я, видя рядом бледную даму с розой.
– Это прапрапрабабушка Эльжбетта Малеволент, – пояснил Сморчок, пока я разглядывала ее платье. – Она бы выпустила всю вашу кровь, наполнила бы ею ванну и…
– Все, хватит! – дернулась я, понимая, что тут была бы династическая драка за право меня убить по–своему.
Костюмы менялись. Потом пошли доспехи. А последним висел косматый бледный упырь в набедренной повязке. Напротив него стоял саблезубый тигр, грозно обнажая свои клыки. Косматый обнажал свои. И еще неизвестно, чьи были больше. Рядом с ним лежала туша мамонта с двумя точками на шее.
– А это – основатель рода, – заметил ехидным голосом Сморчок.
– Все, не надо! Что он со мной бы сделал, я уже догадываюсь! – спешно заверила я.
– Как видите, род Малеволент очень древний. А нам сюда! – пригласили меня в следующий коридор. – Здесь у нас гостевые спальни.
– А что? Здесь бывают гости? – спросила я, глядя на целый ряд дверей. Я еле держалась на ногах от усталости, поэтому рванула ближайшую ко мне дверь.
«А ничего так!», – заметило что–то внутри меня, пока я смотрела на камин, кровать под балдахином, столик и трюмо. Без зеркала. Внезапно в комнате послышались странные шорохи, от которых волосы встали дыбом.
– Еда… Еда… – послышались шипящие голоса, а я в два прыжка очутилась в коридоре.
– Не понравилась? – спросил Сморчок, держа подсвечник. – Я всегда говорил, что потолок в стиле ампир явно лишний. А мне отвечали, что, мол, я понимаю в высоком искусстве?
– Там что–то шипело «еда, еда»! – произнесла я, вдыхая тяжелый спертый воздух.
– Неужели? – прислушался Сморчок. – Странно. Я вроде бы недавно приносил им тушу коровы. Неужели обглодали? А эти злобные феи все еще голодны. Пройдёмте дальше.
Я была научена горьким опытом, поэтому открыла следующие двери с максимальной осторожностью. Вроде бы никого… Мой подозрительный взгляд осмотрел стены и старинную кровать. Тишина. Я уже собиралась выдохнуть, как вдруг по потолку что–то пробежало. Огромное такое, черное! Оно тут же скрылось в темном углу.
– И эта не понравилась? – спросил Сморчок. – Вы очень привередливая!
– Там на потолке хтонь какая–то бегает! – возмутилась я, тыча пальцем на потолок.
– А, это Генри! – обрадовался Сморчок, освещая потолок светом канделябра. – Ты сюда перебрался, да? Ты же, вроде в столовой жил.
Из темного угла на нас смотрели жуткие немигающие глаза.
– Пойдем дальше, – произнесла я ледяным голосом, мечтая покинуть эту комнату как можно скорее.
Следующая дверь открылась сама, словно приглашая меня войти. Я решила не испытывать судьбу и обошла ее стороной. Стоило мне только пройти мимо нее, как она тут же обиженно закрылась.
– Что это было? – спросила я голосом очень подозрительным. Тени от картин, гобеленов, статуй и ваз зловеще прыгали вокруг.
– Сквозняк, – заметил Сморчок, подводя меня к следующей двери.
– Кровожадный? – спросила я, не терзаемая любопытством проверить.
– Ну как сказать… В меру… Иногда сразу набрасывается. Иногда играется. Закатывает… – спокойным будничным голосом произнес Сморчок.
Я распахнула дверь. В комнате было тихо. По стенам ничего не бегало. По потолку тоже. Даже занавески не шевелились. Зато посреди комнаты висело в воздухе кресло.
– Это что? – спросила я, поглядывая на Сморчка.
– Кресло качалка, – заметил он, нетерпеливо закатывая глаза.
Внезапно кресло – качалка облизнулось и превратилось в кресло – кончалку.
– Не люблю кантри, – выдохнула я, видя, как из кресла вываливается язык. Я дернула следующую дверь. Эта комната казалась не такой уж и мрачной. На всякий случай я прислушалась. Никого.
– Да что тут вообще происходит! Почему в каждой комнате хтонь какая–то! – возмутилась я, скорее от усталости, чем от зловредности.
– Как почему? – спросил Сморчок. – Семья Малеволент издревле славилась своим влиянием и богатством. Поэтому у семьи много врагов и завистников. Тут весь замок насквозь проклят, если вам это интересно!
– Одну минутку, – выдохнула я, беря тяжелую вазу с постамента и бросая ее в центр комнаты. Мигом картинка умиротворенной комнаты свернулась, а вместо нее я увидела пустую комнату и чудовище, занимающее половину комнаты, которое не собиралось переходить на вазовую диету и сплевывало осколки и басом чихая.
– Это же ваза прапрапрапрадедушки! – возмутился Сморчок.
– Зато теперь они вместе. Прапрапрапрадедушка и любимая ваза, – уставшим голосом бросила я, обещая ничему не удивляться.
– Там покоился его прах! – снова послышался возмущенный голос.
– Считай, что погиб повторно, как герой. Еще и защитил девушку. Двойной повод для гордости, – мрачно отозвалась я. Оставалась еще одна комната, которую я и открыла.
Тихо, мирно, никого. Ни шепота, ни теней, ни беготни по потолку. И даже старинная рапира, улетевшая в центр комнаты, не разбудила никого.
Подозрительно...
Глава пятая
– Эту! – сообщила я, вырывая у Сморчка подсвечник. – Вы местный, дорогу найдете. Спокойной ночи.
В комнате вспыхнул зеленоватый тусклый свет, а я направилась в чистенькую ванную. Перед тем, как сесть на унитаз я долго тыкала его рапирой. И только после этого решилась.
Ванную я тоже тыкала рапирой, в надежде, что меня не съедят. И вообще, рапира оказалась очень полезной. Я выстирала майку и трусы, завернулась в полотенце и пошлепала в сторону огромной кровати с рапирой наперевес. Потыкав кровать, как следует, я убедилась, что она тоже не желает отобедать человечинкой.
Уставшее тело растеклось по кровати. От непривычной мягкости я закрыла глаза, накрылась одеялом и попыталась уснуть, обещая себе просыпаться с диким криком на каждый шорох.
В первый раз я проснулась от того, что по ноге что–то пошлепало. Я приткрыла ленивый глаз видя длинную черную волосатую руку, шарящую по одеялу. От ужаса я поджала под себя ноги. Рука пошлепала по кровати и тут же исчезла под кроватью.
– Одеяльцем накрылась, – послышался обиженный тихий голос под кроватью. – Ну подождем, когда раскроешься…Только я задремала, убеждая себя, что когда меня будут жрать, я наверняка проснусь, по моим ногам поверх одеяла снова стала шарить рука.
– Опять одеяльце, – послышался удрученный голос из–под кровати.
– Да я всегда сплю под одеялом! Даже в самую лютую жару, – заметила я немного злорадно.
Я снова улеглась, пытаясь уснуть. Рука еще несколько раз убедилась, что одеяло на месте, периодически выдергивая меня из состояния дремоты.
– И снова проклятое одеяльце, – констатировал грустный факт обладатель страшной руки.
Отлично! Теперь–то я могу поспать? Или нет? Я снова устроилась на подушке, закрыла глаза, засыпая, как вдруг…
– Хнык, хнык, – послышалось из–под кровати. Он что там? Плачет? – Проклятое одеяло… Хнык–хнык…
Он ревел два часа, не давая мне спать.
– Дружочек, – взмолилась я. – Тебе к психологу надо!
– Думаешь, поможет? – послышался тихий голос из–под кровати.
– Думаю, да, – зевнула я, зарываясь лицом в подушку.
