— Да, для вас особенно. Товарищ тунеядец… по космическим делам. Интересно, что вы скажете на работе?
— Скажу честно: очень интересный роман оказался!
Удивительно, из окон поезда никогда нельзя представить себе лицо города, в который въезжаешь. И в самых красивых городах поезд пробирается к вокзалу какими-то огородами, свалками, складами, о которых не имеешь понятия, даже если живешь в этом городе.
— Знаете, скоро мы уже приедем. — Лена вдруг повернулась ко мне и сказала мягко и серьезно, положив руку мне на плечо: — Мне хочется вам сказать, Юра, что тогда в нашем, как вы говорите, первом тамбуре, вы сначала очень раздражали меня своей самоуверенностью. Потом, в метро, начали забавлять. В поезде я к вам уже привыкла. А сейчас мне жаль, что моя командировка кончилась.
— И мне жаль, — честно сказал я. — Тем более после ваших слов.
Я признался ей, что уже два года, читая книжки, представляю ее героиней, а себя — героем.
Она даже улыбнулась от этого признания. Наверно, представила меня Печориным или Онегиным, последним из Могикан. Хотя ни на одну из этих ролей я не гожусь. Разве что на роль Акакия Акакиевича.
* * *
А потом была Москва. Шумная, деловая, с цветами, встречающими… Мы, словно два аквалангиста, надышавшиеся кислородом и налюбовавшиеся красотами тихого подводного мира, вынырнули на городском пляже.
— А теперь ничему не удивляйтесь, — сказала Лена, выходя из вагона.
И я послушно не удивился, когда на перроне ее встретил молодой человек, похожий на Печорина.
— Знакомься, Володя: это Юрий Николаевич, наш… прораб! — неожиданно представила она меня.
Чтобы ее не выдать, я даже распрямил спину, думая, что так больше похож на прораба.
— А где же… — Она оглянулась. — А где же девчонки?
— Они сказали, что их кто-то будет встречать. Может быть, на такси пошли… — Я многозначительно пожал плечами.
— Опять убежали! — с досадой сказала Лена. — Не хотят они с тобой знакомиться, Володя.
— Ну, тогда пошли? — Он взял у Лены ее сумку без документации.
— Юрий Николаевич, — тон у Лены был деловой, — значит, мы с вами обо всем договорились.
— Да, конечно. Завтра утром вы мне принесете набросок отчета. Ну и, может быть, через недельку-другую придется еще раз съездить в командировку. Посмотрим, какие будут результаты.
— До свидания.
Мы с Володей пожали друг другу руки.
— Очень рад был с вами познакомиться, — соврал я.
— И я очень рад, — сказал Володя, но я ему не поверил.
Он хоть и свысока смотрел на меня, потому что был выше на голову, но ревниво. Все же прораб!
— Да, и не забудьте, Елена Анатольевна, — мне хотелось чем-то задеть ее за то, что она представила меня прорабом, — посоветуйтесь с Володей. Может быть, все-таки согласитесь перейти в другой отдел — сто шестьдесят как минимум!
Лена удивленно и испуганно посмотрела на меня, как режиссер на актера, который на премьере перепутал текст.
Они пошли по направлению к метро.
У входа в метро мне показалось, что Лена оглянулась, но толпа тут же скрыла ее от меня.
* * *
…Свой дом я вижу еще из окна электрички. Неизменно темное окошко моей комнаты. «О! А моя уже вернулась», — говорит сосед, с которым мы часто возвращаемся вместе, и указывает на светящееся окно по соседству с моим темным. Я очень завидую ему в этот момент. Мне тоже хочется кому-нибудь сказать: «А моя поехала в детский сад. Сегодня ее очередь забирать оболтуса. Все-та-ки это ужасно, когда детский сад так далеко от дома…»
И снова утро! Как всегда, я еле-еле успеваю добежать до первого тамбура первого вагона электрички. С разбегу впрыгиваю в него и, как всегда, как каждый день, оказываюсь рядом с красивой девушкой, которая давно уже нравится мне. Видимо, она, так же как и я, впрочем, как и все вокруг, боится опоздать на работу и поэтому ездит в первом тамбуре первого вагона. Самый жесткий график времени у тех, кто ездит в первом тамбуре первого вагона. Поэтому я уверен, что между мной и этой девушкой обязательно должно быть много общего.
Но меня еще в детстве все звали сухарем, букой. У меня до сих пор не хватает смелости заговорить с Леной. Хотя она, скорее всего, и не Лена. Поэтому самое большее, что я себе позволяю, — это представлять «Лену» героиней романов, которые я читаю. И иногда фантазировать: «А что будет, если я вдруг наберусь смелости и?..»
Но смелости я никогда не наберусь. Да и времени у меня совсем нет, как у человека, который хочет многого достичь в жизни. Да! У меня совсем нет времени! На носу — защита, на проходной — автомат, дома — будильник… Мне очень хочется как можно скорее защититься. Мне кажется, что, когда я защищусь, у меня все сразу изменится. Я не буду таким букой, сухарем… У меня появятся уверенность в себе и время. Я буду читать, ходить в театры, буду смотреть на светящееся окно своей квартиры.
Как и все в первом тамбуре, я живу надеждой на лучшие времена.
А пока нельзя! Пока: автомат — будильник — первый тамбур. Равнобедренный треугольник. Замкнутый, как лицо девушки, которая уже давно мне нравится и которая к тому времени, как я защищусь и приобрету уверенность в себе, перестанет ездить в первом тамбуре. От этой мысли мною овладевает тревожная безысходность, подобная безысходности ребенка, который впервые задумывается о бесконечности времени и Вселенной.
И я не выдерживаю… Я не знаю, что со мной сегодня, но я не выдерживаю… Наверное, весна!
— Простите, но я не понял: суд все-таки признал его виновным или нет?
Девушка оборачивается и с удивлением смотрит на меня:
— Вы что, тоже читаете этот роман?
— А как же… Каждое утро…
Настоящая подруга
Воскресное утро. Поджав под себя ноги, я сижу в кресле и читаю книжку, от которой меня то и дело отрывают телефонные звонки.
— Старуха, привет!
Это Ольга. В школе мы сидели с ней за одной партой и считали себя незаменимыми подругами: я ей записки от мальчишек передавала, она у меня контрольные списывала. С тех пор прошло много лет, а мы все так же незаменимы друг для друга!
— Как дела? — спрашивает Ольга.
Во-первых, у меня по-прежнему нет никаких дел, которые могли бы ее заинтересовать; во-вторых, она это прекрасно знает; в-третьих, я знаю, что она знает; в-четвертых, она знает, что я знаю, что она знает. Поэтому спрашивает она меня не для того, чтобы я отвечала, а чтобы переспросила:
— Ничего, а как твои?
— Уй, чего расскажу…
Ольга с пятого класса рассказывает мне о том, как кто-то сделал ей предложение. Сначала это были одноклассники, потом пошли студенты, затем два почти профессора, а теперь — итальянец!
С Ольгой легко разговаривать. На ее вопросы не надо отвечать. Достаточно просто удивляться.
— Ну, ты даешь! — изо всех сил удивляюсь я.
— Здорово, правда?! — радуется Ольга. — Ладно, буду держать тебя в курсе… Чао, бамбино!
Она вешает трубку, а я возвращаюсь к книжке.
Но не успеваю прочесть даже один абзац.
— Алло, Люси?
Это моя подруга по институту, томная Валерия. Она всегда говорит проникновенно томно растягивая слова, и от этого представляется всем, кто ее не знает, и в первую очередь своим родителям, ласковой тихоней — подарком будущему супругу.
— Люси, милая, если тебе позвонят мои «пэрэнтс», скажи им, что я только что от тебя ушла, и, пожалуйста, перезвони на «флят» Сержу. Нет, не тому, что с бородой, а тому, что с видешником… Кстати, если бы ты хотела, я бы тебя тоже взяла какой-нибудь фильм посмотреть. Но тебе всегда некогда. Целую, Люси! Ты настоящая подруга!
Все родители спокойны, когда их дочери со мной. Я скромная, начитанная, в очках… Значит, если их дочь пошла с Люсей, уже ни один мужчина к ним ни за что не подойдет. Нет, эти звонки вымотают мне всю душу!
— Алло, Люсь? Ты? Когда ты наконец починишь телефон у себя на даче? Тебя совсем не слышно!
