— Надо расспросить его об этом алмазе.
Пол встал с кровати и подошел к окну. Женщина посмотрела на его ягодицы и подумала: «Все ли англичане такие белокожие?»
Они снова вместе. Он пришел и остался, лежит рядом, как раньше! Душа куртизанки ликовала и пела. Дама отвлеклась от рубина и попыталась сосредоточиться. Надо сказать Пиндару, чтоб и думать забыл об алмазе, предупредить его, как опасно иметь дело с Зуаном Меммо. Но сейчас гораздо важнее не выдать свою радость. Он никогда не узнает, как волнует искушенную соблазнительницу. Матушка научила ее этому много лет назад. Урок обошелся дорого, и Констанца уже не могла иначе. «Что бы ты ни чувствовала к мужчине — желание или отвращение, — никогда не показывай этого. Чувства нужно надежно спрятать за непроницаемой маской куртизанки». Основа основ.
Именно поэтому она — единственный человек, к которому Пол мог бы прислушаться, — так ничего и не сказала. Просто изобразила томную улыбку, откинулась на подушки…
— С превеликим удовольствием принимаю подарок.
…и похлопала по матрасу рядом с собой.
— А теперь иди сюда.
Констанца растянулась на простынях, положив руки под голову. Сорочка упала с одного плеча, словно невзначай обнажив прекрасную грудь. Соблазнительница смотрела на Пола, а гот не мог отвести глаз.
— Иди сюда, дорогой мой! Скоро узнаешь: я тоже умею торговаться.
Свадебные торжества наконец-то начались.
Аннетта, две монахини из церковного хора, Урсия и Франческа, и послушница Евфемия наблюдали за маленькой флотилией гондол, пересекавшей лагуну.
— Думаешь, они?
— Да, смотри, вот же!
— Их так много, кто еще это может быть!
Четыре девушки собрались в дортуаре на верхнем этаже, который обычно занимали послушницы. Поставили одну на другую три скамьи, чтобы добраться до окна под самой крышей, единственной связи с внешним миром. Все молодые монахини Санта-Клары знали, что отсюда открывался прекрасный вид на северную часть Гвидекки и саму Венецию, а еще — на лодки и гондолы, подплывающие к монастырю.
— Эй, дайте и мне посмотреть! — Аннетта оттолкнула девушек.
Она достала из кармана завернутый в шагреневую кожу цилиндр, похожий на детскую свистульку, и встала у окна.
— Что это? — спросила самая юная из сестер, Евфемия, двенадцати-тринадцати лет, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Подзорная труба. Будь любезна, веди себя потише! Суора Маргаретта вмиг прибежит, если услышит.
Аннетта приложила трубу к глазу и прищурилась. Сначала удалось разглядеть лишь солнечные лучи, играющие в зеленой воде лагуны.
— Ты что, снова побывала в келье суоры Пурификасьон? — благоговейно прошептала Урсия.
— Да она просто украла эту штуку, — вмешалась Франческа, скорчив недовольную рожицу.
— Не украла, а позаимствовала на время, — спокойно возразила Аннетта, продолжая разглядывать лагуну. — Завтра верну богонравной старушке… Ах!
— Что случилось?
— Работает! Вижу их, правда вижу!
— Боже правый, Аннетта! У меня душа в пятках! Послушай, как сердце колотится, — взмолилась Евфемия, прижимая руку к груди.
— Дай-ка поглядеть, она как-никак моя племянница, — попросила суора Франческа, дергая Аннетту за подол.
— Имей терпение.
В крошечный окуляр подзорной трубы девушка разглядела флотилию: разноцветные ленты на гондолах развевались по ветру.
В лодках ехало человек двадцать. Аннетта увидела невесту — племянницу Франчески, Оттавию, которая когда-то тоже была воспитанницей монастыря. Вместе с ней в лодке сидели подружки с распущенными по обычаю волосами. Остальные суденышки заняла свита молодоженов.
— Они здесь! — У Аннетты от волнения засосало под ложечкой. Вдруг девушка вскрикнула и чуть не выронила подзорную трубу. — О! Не может быть!
— Ну, что там? — пропищала смешным голоском малышка Евфемия, все еще прижимая руку к груди.
— Тише, Фемия! Никто нас не поймает! Франка, перестань меня дергать, — потребовала Аннетта, отталкивая подругу. — Скоро твоя очередь. Просто там… Мадонна! — Она резко нагнулась, прижавшись к побеленной стене. — Господи, он посмотрел прямо на меня!
— Кто? Ну кто же? Ты сказала…
— Фемия! Еще одно слово, и получишь затрещину, — прошипела Аннетта. — Нет, не может быть, бред какой-то…
Она выпрямилась и снова глянула на лодки.
Великолепная свадебная процессия подплыла еще ближе, теперь ее можно было разглядеть и невооруженным глазом.
Аннетта снова поднесла к глазу подзорную трубу — и сомнения растаяли как дым. На корме последней гондолы стоял мужчина с точно такой же трубой в руках. Худой и жилистый; копна непослушных вьющихся волос ниспадает на плечи. Неизвестно, как долго он разглядывал окна на верхнем этаже монастыря. Посмотрел на нее и не спеша помахал. Словно убедившись, что его заметили, медленно и многозначительно положил руку себе между ног и непристойно подвигал бедрами.
Труба Аннетты со звоном упала на пол. Девушка слезла со скамейки, ее лицо пылало.
— Что с тобой? Что случилось? — окружив ее, наперебой запричитали подруги.
— Ничего, все в порядке… Надо… вернуть трубу суоре Пурификасьон.
И Аннетта выбежала из комнаты, оставив сестер щебетать, как испуганные воробышки.
Свадьбу проводили в салоп, где ожидало традиционное угощение: домашнее вино, пирожные и бисквиты. Гости были уже навеселе — далеко не первый визит за день, — но не оставили без внимания приготовленные лакомства. Монахини сидели во втором зале за железной решеткой, как требовал устав. Сестры помоложе, среди них Франческа и Урсия, прижались к прутьям, пытаясь привлечь внимание невесты, трогая ее кружевной воротник и вышивку на платье. Через некоторое время отворилась дверь в стене напротив решетки, за которой сидели монахини, и в салон вошли воспитанницы: они не намеревались давать обеты, а просто по настоянию своих семей учились в монастыре вышиванию и зубрили катехизис, пока не выходили замуж. При виде невесты, которая всего несколько недель назад была их подругой, одна из девушек вскрикнула, и они, то смеясь, то плача, обнялись и поцеловались, на радость публике.
Лишь одна из послушниц, похоже, не разделяла всеобщего веселья. Аннетта грустила в дальнем углу зала монахинь. Предложили отведать вина и пирожных, но она отказалась. Через какое-то время подошла Урсия.
— Можно, я тут посижу? — робко спросила она.
Аннетта пожала плечами, но подвинулась.
— Что случилось? — спросила Урсия, взглянув на мрачное лицо подруги. — Суора Пурификасьон застукала, когда ты возвращала на место подзорную трубу?
