– Я думаю, есть кое-что, что могло бы заинтересовать лорда Деверо, – тихо сказала Катриона.
Хэтти наклонилась к ней.
– Что же?
Катриона изучала свои руки.
– Их общество любителей выпивки не прочь получить ключ от винного погреба колледжа Сент-Джонс.
Хэтти тяжело вздохнула.
– Ну еще бы. Разумеется, не прочь.
У Аннабель кровь прилила к щекам. В каждом колледже Оксфорда имелись общества любителей выпить, которые соревновались между собой, устраивая безобразные пьянки. Слухи о подобных бесчинствах достигли даже деликатных ушей студенток. Говорили, что победа в соревновании ценится больше, чем диплом с отличием, а возглавить список пьяных дебоширов так же почетно, как выиграть лодочную гонку у Кембриджа. Таким вот образом развлекались отпрыски самых знатных семей.
– Но как же нам заполучить ключ? – спросила Аннабель.
Катриона подняла на нее глаза.
– У моего отца.
Как член совета колледжа Сент-Джонс профессор Кэмпбелл имел в распоряжении множество ключей.
Аннабель почувствовала, как ее губы расползаются в улыбке. А Хэтти сейчас напоминала кошку, готовую совершить набег на клетку с канарейками.
– Боже помоги, – сказала Катриона. – Только бы наши усилия не пропали даром.
Солнце уже село, когда Аннабель поднялась по скрипучей лестнице в свою комнатку в Леди-Маргарет-Холл. В ее группе было всего восемь других студенток, одна из которых, а именно Хэтти, жила в «Рэндольфе», поэтому все остальные легко помещались в скромном кирпичном доме на окраине города. Обстановка здесь совсем не походила на роскошные интерьеры отеля. Тем не менее теплое чувство переполнило Аннабель, когда она ступила на порог своей комнаты. Тусклый свет газовой лампы отбрасывал золотистый отблеск на узкую кровать у левой стены, справа стоял шкаф, а прямо перед окном – шаткий письменный стол. Ее стол. Где она могла погрузиться в мифы Древней Греции и разбирать тексты на латыни. Ее кровать. Где Аннабель могла спать одна, где ее не пинала детская нога, где с нее не стягивала одеяло одна из дочерей Гилберта. Стоило лишь прикрепить на дверь снаружи записку с просьбой не беспокоить, и ее не тревожили.
Аннабель крепко обняла себя за плечи. Все же это настоящий подарок судьбы – собственная комната. И, конечно, Аннабель не упустит свой шанс, будет самой прилежной и внимательной студенткой.
Но тут же у нее вырвался тяжелый вздох. Ведь ей предстоит помочь суфражисткам проникнуть в дом самого могущественного герцога в Англии.
Глава 5
Ноябрь
Прибыв в Клермонт, Себастьян обнаружил письмо из Оксфорда. Прочитав его, он гневно уставился на Перегрина.
– Ты больше не посещаешь занятия!
– Да, сэр.
– Не оплатил обучение в этом семестре.
Перегрин нервно провел рукой по волосам, однако они так и остались безнадежно растрепанными.
– Не оплатил.
Значит, его попытка научить разгильдяя брата управлять собственными финансами не увенчалась успехом. Напрасно он открыл счет на его имя.
– И не далее как сегодня утром Уэзерли вынужден был забраться на только что покрытую позолотой водосточную трубу в Сент-Джонсе, потому что ты гнался за ним с мечом.
– С рапирой, – пробормотал Перегрин, – а Уэзерли сам виноват.
Себастьян бросил письмо на стол, который уже был заставлен аккуратными стопками бумаг, срочных и важных. Когда со всем этим разбираться? Перегрин не глуп и давно уже не маленький мальчик. Казалось бы, нелепые поступки, присущие безмозглым юнцам, должны остаться в прошлом, однако вот уже год младший брат вел себя как глупый мальчишка, создавая проблемы, не поддающиеся никакой логике.
– Ты был пьян?
Перегрин заерзал на стуле.
– Нет. Один виски, ну, может, два.
Если брат признался в двух виски, количество выпитого можно смело удваивать. Причем пил уже с утра. Что ж, как говорится, яблоко от яблоньки…
– Я разочарован. – Тон Монтгомери был ледяным.
Краска залила нос и скулы Перегрина, придав ему совсем мальчишеский вид. Однако ему почти девятнадцать, он вполне взрослый мужчина. В его годы Себастьян уже стал герцогом. И ему казалось, что он никогда не был столь юным, как Перегрин.
Его взгляд скользнул поверх головы брата, к стене. Шесть картин с видами семейных владений висели справа от двери, одна, изображающая фамильный замок Монтгомери, все еще слева. Шестнадцать лет назад он приказал повесить все картины с левой стороны. Они были призваны ежедневно напоминать ему о тех поместьях, которые его отец потерял, продал или привел в запустение за время своего короткого герцогства. Конечно, наследие семьи уничтожалось десятилетиями и большую часть родовых владений пустил на ветер еще его дед. Но у отца был выбор: остановить финансовый крах, нависший над фамильными угодьями, или сдаться. Отец решил сдаться, при этом действуя так, как свойственно всем Монтгомери, – жестко и весьма результативно. Тем тяжелее дался Себастьяну процесс возвращения фамильных земель – он представлял собой нескончаемую череду уговоров, увещеваний, нижайших просьб об одолжениях и пожертвованиях, а также попрания традиций. И в чем-то Себастьян понимал свою мать, переехавшую во Францию, ее стремление отдалиться от сына, который стал таким, каков он сейчас, – герцогом с помыслами торгаша. Готовым на все, лишь бы вернуть замок. Не то чтобы он чувствовал какую-то особую привязанность к этому месту. Замок был мрачным и неуютным, продувался насквозь сквозняками, с ужасным водопроводом. Его возвращение в собственность семьи не сулило ничего, кроме лишних расходов. Но Себастьян считал своим долгом вернуть фамильное владение в семью. В марте картина с замком Монтгомери наконец-то окажется по правую сторону от двери. Как же некстати его младший преемник вздумал вести себя, как какой-то деревенский олух!
Герцог сурово посмотрел на Перегрина.
– Полагаю, плата за обучение потрачена на пьянки с друзьями?
– Да, сэр. – Он помолчал. – А еще… я несколько раз играл в карты.
В лице Себастьяна угадывался едва сдерживаемый гнев.
– А как насчет женщин?
Лицо Перегрина покрылось пятнами.
– Вы не вправе ожидать от меня столь откровенных признаний, – пробормотал он.
В глубине души Себастьян был согласен с ним: личная жизнь брата его не касалась. Но мало ли какая авантюристка, изо всех сил стремящаяся в высшее общество, могла взять в оборот богатого, глупого молодого лорда.
