Кривая усмешка тронула его губы. Юноша приложил правый кулак к сердцу и изобразил поклон.
– Клянусь честью, мисс Гринфилд. Клермонтский дворец ждет вас.
Глава 6
Декабрь
Едва экипаж отъехал от вокзала Мальборо, Аннабель поняла, что ошибалась, – переводить Фукидида в таком грохоте было невозможно. Она опустила книгу.
– Поехали! – радостно воскликнула Хэтти, усевшись на скамейку напротив.
Аннабель поморщилась. Ее мутило. Сидевшая рядом с ней Катриона спокойно продолжала читать, несмотря на тряску, и сопровождающая Хэтти двоюродная бабушка, казалось, тоже не страдала, уже похрапывая с открытым ртом в углу напротив.
– Ты какая-то бледная, даже позеленела немного. – От острого глаза художницы Хэтти не укрылась дурнота Аннабель. – Может, не стоит читать в такой тряске?
– Мне нужно написать эссе.
– Ну ты же сейчас на отдыхе, – мягко сказала Хэтти.
Аннабель серьезно посмотрела на нее.
– Я не собиралась отдыхать, у меня просто не было другого выхода.
Она все еще не могла смириться с тем, что направляется на вечеринку в дом герцога. Насколько же наивно было с ее стороны полагать, что от нее требуется лишь получить приглашение для подруг. Люси была непреклонна и настояла, чтобы Аннабель тоже присутствовала на вечеринке – три троянских коня в тылу врага лучше, чем два. И Аннабель пришлось отправиться в логово льва, ведь Люси была кошельком, из которого ей платили стипендию. Чтобы избежать поездки, она привела множество вполне разумных доводов, самым сильным из которых было отсутствие нарядов. И теперь ее сундук, плотно набитый прогулочными и вечерними платьями леди Мейбл прошлых сезонов, постукивал о крышу кареты. Сама Люси осталась в стороне – она слыла известной радикалкой, а герцог не выносил радикализма.
Герцог в отъезде.
Даже если бы он и остался дома, вряд ли узнал бы ее. Случайное общение с простолюдинкой наверняка уже стерлось из его памяти как нечто малозначительное. Или все же это чтение Фукидида навеяло на нее тоску? Ей вспомнился последний визит в дом знатного человека, который закончился катастрофой…
Аннабель отодвинула занавеску и вгляделась в проплывающий за окном пейзаж. С утреннего неба, затянутого облаками, на холмы и широкие хребты Уилтшира густо сыпались снежинки.
– Еще долго? – спросила она.
– Меньше часа, – ответила Хэтти. – Правда, если снег не прекратится, мы можем застрять.
Как бы не занесло и дороги в Кенте. «Возвращайся в Чорливуд двадцать второго декабря», – написал Гилберт. Еще неделя, и она будет мыть полы, печь пироги, складывать дрова, и все это с беспокойным ребенком, привязанным к спине. К счастью, три месяца университетской жизни не превратили ее в белоручку. Да и жена Гилберта, как бы к ней ни относиться, очень нуждалась в любой помощи.
– Чем она тебя заинтересовала? – Хэтти смотрела на «Историю Пелопоннесской войны», лежащую на коленях у Аннабель.
В трясущейся карете буквы на обложке прыгали перед глазами.
– По правде говоря, у меня не было выбора. Отец научил меня древнегреческому, как только я научился читать, а история войн в Мессении была его страстным увлечением.
– Он выпускник Оксфорда?
– Нет, он учился в Дареме. Он был третьим сыном в семье, поэтому стал священником. По большей части самоучка.
– Если бы женщинам возможность учиться дали раньше, – сказала Хэтти, – сейчас было бы меньше книг о резне и больше о любви, о чем-нибудь романтичном.
– В этих книгах достаточно романтики. Возьми, к примеру, Елену Троянскую – чтобы вернуть ее, Менелай спустил на воду тысячу кораблей.
Хэтти поджала губы.
– Лично я всегда считала, что тысяча кораблей – перебор. А Менелай с Парисом дрались из-за Елены, как собаки из-за кости, причем ее желания никого не интересовали. И даже ее одержимость Парисом вызвана отравленной стрелой – что ж тут романтичного?
– Страсть, – ответила Аннабель, – ведь стрелы Эроса наполнены страстью.
– О, страсть опасна, как самый страшный яд, – сказала Хэтти, – и то и другое сводит людей с ума.
Она была права. Древние греки считали страсть формой безумия, отравляющей кровь, и в наши дни из-за нее все так же происходят тайные побеги, незаконные дуэли и трагические романы. Даже донельзя здравомыслящая дочь викария может пойти по кривой дорожке, поддавшись страсти…
– А вот Платон действительно был романтиком, – продолжала Хэтти. – Недаром он говорил, что наша душа была разделена надвое еще до рождения и что мы проводим всю свою жизнь в поисках своей второй половинки, чтобы найти ее и стать одним целым?
– Да, он и правда так считал.
Вообще-то он не считал эту идею серьезной, и его пьеса о родственных душах была сатирической. Аннабель не стала сообщать об этом подруге, потому что в глазах Хэтти появился мечтательный блеск, погасить который у нее не хватило духу.
– Я так жду встречи со своей потерянной половинкой, – вздохнула Хэтти. – Катриона, а как выглядит твоя вторая половинка? Катриона!
Катриона оторвалась от книги, медленно моргая, словно испуганная сова.
– Половинка?
– Ну да. Твоя вторая половинка, – подсказала Хэтти. – Мужчина, который станет для тебя идеальным мужем.
Катриона задумчиво вздохнула.
– Ну… даже не знаю.
– Женщина должна знать, какого мужчину она мечтает встретить!
– Думаю, он должен заниматься наукой, – сказала Катриона, – тогда он позволит и мне заниматься исследованиями.
– А, понятно, – кивнула Хэтти. – То есть он должен быть прогрессивным джентльменом.
– Конечно. Ну а твоя половинка? – быстро спросила Катриона.
– Молодой, – сказала Хэтти. – Он должен быть молодым, разумеется, титулованным и обязательно светловолосым. Знаете, такие роскошные волосы, темно-золотые, как древнеримские монеты.
– Такой своеобразный цвет довольно редко встречается, – заметила Катриона.
– Зато очень подойдет для моих картин. Тогда он сможет мне позировать, – объяснила свои пристрастия Хэтти. – Ведь какой-нибудь старообразный сэр Галахад здесь не годится. Разве рыцари в сияющих доспехах могут быть старыми и некрасивыми?
Аннабель чуть не рассмеялась. О рыцарях и принцах очень любили поговорить молоденькие девушки из ее родной деревни. Однако для Хэтти рыцари и принцы были не просто сказочными существами. Они приезжали обедать к ее родителям в их дом в Сент-Джеймсе. И если кто-то из
